— Я с мамой поеду в Дортонион, — сестра скривилась. — У нас есть дела. А у тебя обязанность — защищать статус семьи. Вот и защищай.
— Чем я и пытаюсь заниматься, — фыркнул юноша, утыкаясь в книгу. — И я не хочу, чтобы ты принесла мне в дом орчонка.
— Что?!
— Что слышала.
— Дурак! — топнула Глорэдель и поспешила уйти, но перед дверью обернулась: — Дурак!
***
Драконий Член с соратниками вернулся в разрушенное укрытие. Брать там было нечего, поэтому люди Хадора просто сломали всё, что смогли.
— Они вернутся, — хмыкнул полуорк. — Отомстить захотят. Козлы обдолбанные! Лезут к нам и лезут! Что им здесь надо?! Тут же бабы страшные!
Примечание к части Если не узнали песню, то изначально это был "Меченый злом" гр. Ария
Умей не пьянеть от крови
Любопытство гнало вперёд сквозь знакомый лес. Нолдо знал — там, куда он держит путь, его никто не ждёт и, вероятно, даже не пустят переночевать, но было просто интересно посмотреть на житьё людей-изгнанников.
Заранее заготовив слова приветствия и вопросы, бродяга-менестрель перешёл по хлипкому мосту по-осеннему холодную речушку, посмотрел на открывшийся зоркому взгляду холм и понял, что опоздал на вечность и один день — дом оказался заколочен, тропинки заросли, а там, где когда-то стояла беседка, тускло поблескивала могильная плита.
Сердце пропустило удар и забилось сильнее. Однако, в одно мгновение оказавшись рядом с надгробием, Нолдо понял: молодые здесь не похоронены, а стариков хоть и жаль, но неизбежность отменить нельзя, поэтому их смерть воспринялась легче. Похоже, оставшись без хозяина, дом вскоре оказался брошен.
«Нет, — сказал сам себе менестрель, изучающе присмотревшись к доскам и гвоздям на двери. — Нет, я не собираюсь оставаться здесь жить. Нет! Зачем мне это?»
И тут же, аккуратно убрав с самого низкого окна всё, что могло помешать протиснуться в проём, эльф осторожно спрыгнул на пол и осмотрелся. Бродяга помнил, как здесь звучали голоса, пахло едой и дровами, ощущался запах людей, но теперь всё выветрилось, остался лишь едва ощутимый аромат давно срубленного дерева.
Дом покидали не в спешке. По всему было похоже, что после смерти старого хозяина семья и слуги бережно вывезли всё ценное, а никому теперь не нужный дом просто оставили, защитив от непрошенных лесных гостей. Только никто не рассчитывал, что забраться в оставленное жилище могут не только звери и птицы.
На миг эльфу подумалось: родня почившего вождя Борона, если приедет сюда, будет не рада вторжению, но тут же успокоил себя тем, что может считаться другом изгнанников и просто присматривает за домом.
Пройдясь по коридору, менестрель понял: далеко не все двери удаётся легко открыть, зато через окно попасть в любое помещение не представляло проблем. Почему-то Нолдо казалось, брошенное жилище радо непрошенному гостю и согласно стать для беглеца приютом, когда это необходимо.
— Грустит ночами старый дом, — сама собой родилась мелодия. — В нём поселились мрак да ветер.
А дому снится на рассвете
Всё чей-то шёпот под окном.
Он просыпается, волнуясь,
И, затаив дыханье, ждёт,
Что кто-то дверь его резную
С привычным шумом распахнёт.
Но тихо всё. Во мраке комнат
Ткут паутину пауки,
Да половицы смутно помнят
Ещё недавние шаги.
Покинут дом весельем детским,
Теплом хозяев и гостей.
И никуда ему не деться
От трудной памяти своей.
Поддавшись странному чувству, эльф погладил запылившуюся стену, и вдруг дверь одной из комнат, где когда-то жила кухарка, слегка скрипнула. Женщина, уезжая, не заперла своё жилище, и менестрель спокойно вошёл внутрь. В пустом помещении не осталось даже мебели, но для беглеца было достаточно просто крыши над головой.
— Надеюсь, мы с тобой подружимся, — сказал эльф дому, осматриваясь. — Помнишь, как я помогал хозяевам? Снег чистил, рыбу ловил? Я хороший, ничего не украду и пожар не устрою.
Ответа не последовало. Решив, что молчание — знак согласия, менестрель выбрался через окно на улицу, вернул на место доски, чтобы скрыть своё присутствие, и поспешил в чащу, где оставил пожитки. Теперь их можно будет хранить более надёжно.
***
Всегда не унывающая Бериль выглядела подавленно. Беременная шестым ребёнком, она была бодрой и полной сил, но глаза выдавали состояние.
— Я тебе очень сочувствую, Берен, — сказала она со вздохом, зайдя в кабинет сына Белемира и устроившись в мягком кресле. Живот уже был заметен, однако свободное платье почти скрывало его. Кто не знал о положении женщины, мог подумать, будто она просто полная.
— Брось, — отмахнулся бледный исхудавший молодой мужчина, с давно не мытыми чёрными волосами. — Было ожидаемо.
Бериль кивнула. Череда смертей обрушилась на род Беора: за последние пять лет умерли почти все старшие родственники, в том числе, родители Берена. Белемир давно ослаб, постоянно что-то покупал у знахарей, но не делился своими проблемами с семьёй, а когда внезапно почила Аданэль, старый книжник перестал бороться за жизнь.
— Да, — согласилась сестра вождя, — нам некогда печалиться. Белемир передал дела тебе?
— Отец не мог поступить иначе, — пожал плечами беоринг, протёр покрасневшие глаза. — Но я — учитель, а не управляющий. Мне не хватит сил на всё разом. Ты сама знаешь, с какими трудностями сталкивался отец, когда защищал интересы приюта и сирот.
— И наши тоже, Берен.
— Да разве он думал о себе?
— О себе — вряд ли, но тех, кто трудился в приюте, Белемир защищал. Ты же сам знаешь, как нас любят обвинять во всём. Особенно, в собственных ошибках.
— Да… — немного помолчав, сын книжника достал из стола письмо. — Отец сказал, что завещает дело своей жизни мне, моей семье и Брегору. Но будет ли твой брат всерьёз всем этим заниматься?
Бериль нехорошо рассмеялась, села удобнее.
— Мой брат будет, ты же знаешь. А если не сам, то найдёт помощников. На своё усмотрение.
***
Площадь быстро заполнялась народом, несмотря на промозглый ветер и накрапывающий дождь. Лето в Фиримаре снова выдалось жарким, однако с началом осени резко похолодало, и обычные для самого плодородного времени года свадьбы справлялись в основном по домам.
Зная, что за событие вот-вот должно состояться, Гельмир с супругой поспешили уйти в более спокойное место.
— Король Финдарато против подобного, — тихо, с недоверием произнесла Солмелиэ, покосившись на мужа, но тот лишь пожал плечами:
— Да, только Эльдар не могут указывать эдайн каждый шаг, как бы ни хотелось. Я не могу заставить учеников думать так же, как я.
Истошный крик донёсся с площади, и его тут же заглушил многоголосый ор толпы.
— Пойдём отсюда, — эльфийка поморщилась. — Что бы ни сделал тот человек, нельзя позволить ему, умирая, превратить в чудовищ целый город.
— Да, нельзя.
Гельмир поспешил прочь от страшного шума, увлекая за собой жену. Людям нельзя запретить всего, но поговорить на занятиях можно и нужно. Главное — правильно подобрать слова, чтобы потом неблагодарные ученики не говорили, будто эльфы чему-то там не научили.
***
— Мельдир опять чем-то недовольна, — черноволосый сероглазый юноша, похожий на эльфа, пристально посмотрел на приёмного отца. — Ревнует?
Брегор задумался. Растить Бреголаса было трудно с самого начала, но с сиротой удалось договориться об условиях абсолютного мира внутри семьи: не обманывать друг друга, не брать чужого без спроса, не осуждать, не требовать ничего, сверх того, что и так дают, все вопросы и желания обсуждать честно и сразу, как только появляются. Разумеется, подобное требовалось от всех живших под одной крышей, но без усилий удавалось лишь старшей дочери вождя — прямолинейной и крайне самоуверенной Брегиль.
— Может быть, — неохотно отозвался вождь, ведя юношу в сторону площади.
В этот раз около главы Фиримара находилось гораздо больше охраны, нежели обычно, а Бреголас, демонстративно поглаживая рукоять меча, старался идти чуть в стороне от защитников.