— Да! — тут же воодушевился Белен. — Это нечестно!

— Вот именно, — гордо подняла бровь сестра, старавшаяся во всём копировать эльфиек, — честь — главное качество для любого из Детей Эру.

Мать и бабка пшикнули на девочку, чтобы не мешала отцу воспитывать сыновей.

— Она права, — Беор заулыбался своим мыслям: в возрасте своих детей он ещё не умел ни нормально разговаривать, ни одеваться, ни строить, ни охотиться. Дикарь Жуух не знал дивный прекрасный народ и вынужден был выживать в лесу. Зато его дети родились в эльфийском королевстве, где от красоты можно рассудка лишиться! Как же им повезло!

Баран притих. Вряд ли мальчик сразу же изменит поведение, однако по глазам ребёнка было понятно — слова родителя отозвались в сердце.

— Послезавтра я снова иду на охоту, — заговорил Беор после недолгого молчания, — сыновья пойдут со мной.

Жена и тёща не были рады затее, однако спорить не стали. Мужчине виднее, как растить мальчиков, тем более, в прошлые разы ребятне понравилось гулять по лесу. Особенно хорошо, если снова удастся пообщаться с номами — дивный народ лучше кого бы то ни было может научить детишек уму-разуму.

Алмарен был обречён

Пленный эльф безразлично посмотрел на небесный купол — единственную крышу своей тюрьмы-колодца. Ночной холод сейчас особенно сильно терзал измученное голодом и жаждой тело, но сердце грело понимание, что скоро наступят лучшие мгновения суток, когда уже не холодно, но ещё не жарко.

Холодно, жарко…

Нет, это совсем не те слова, которыми можно описать муки ночи и дня, однако выражений, достаточных для полного рассказа о мучениях, придумать не получалось уже давно. Способности мыслить ясно лишало бесконечное одиночество в проклятой башне без потолка, под палящим солнцем, ледяной луной, ливнями и снова солнцем и луной. Вынужденное невыносимое уединение редко сменялось появлением лишь на мгновение кого-то живого, бросавшего что-то пригодное в пищу.

Невыносимо! Невыносимо!

Хотелось бросаться на стены, но совсем не было сил, и мешали оковы.

Почему? Почему эльфы не смертны? Почему одним Эру дал этот величайший дар, а других обделил? Почему?!

Стало теплее, небесный купол посветлел. Постепенно дрожь перестала колотить иссушенное тело, и навалилось спасительное забытье.

***

— А ну пошли! Чево развалился?!

За волосы потянули с такой силой, что едва не сняли скальп. Эльф, сквозь сон не сразу понявший, что происходит, подумал: если сейчас его снова начнёт допрашивать Фанкиль, надо будет сделать всё что угодно, лишь бы больше никогда не вернуться в этот ненавистный колодец.

Тюремщики подняли пленника на ноги, но стоять тот не мог, пришлось волочить. Обдирая о камни ноги, шагать которыми не получалось, эльф сдавленно застонал, снова и снова проваливаясь в забытье, поскольку даже такое обращение было намного лучше пребывания в башне-колодце под палящим солнцем или ледяной сыростью ночи.

Порой стражники пинали или встряхивали свою ношу, и это на мгновение возвращало к реальности, однако тут же снова измученный эльф засыпал, не осознавая этого, видя продолжение страшной измотавшей до полусмерти действительности.

Падение на пол разбило забытье, боль от удара заставила съёжиться.

— Я всё скажу, — прошептал пленник, понимая, что конечная цель пути достигнута. — Только не обратно! Прошу!

— Дайте ему воды. Умойте. Усадите удобно.

Голос Фанкиля был удивительно спокойным и серьёзным.

Прохладная влага коснулась лица, обезумевший от жажды эльф начал судорожно облизывать потрескавшиеся искусанные губы, ко рту прислонили бокал. Дрожа от невыносимого желания пить, пленник едва не захлебнулся, жадно глотая воду, не чувствуя насыщения и плача от неожиданного счастья.

Воды так много! Она такая вкусная! Чистая! Можно выпить всю!

— Тебе лучше? — спросил Фанкиль, которого было уже видно практически чётко, хоть и сквозь слёзы.

— Да, — закивал пленник, не заметив, как оказался на стуле. Мягком стуле! — Да! Спасибо! Я всё скажу! Только не в колодец!

— Молчи! Пока что, — силуэт Майя стал хорошо различим: лунные волосы, белые одежды, глаза — тёмные впадины. — Ты нужен мне. Пришло твоё время. Ешь.

Только сейчас эльф понял, что сидит за столом, а перед ним — тарелка с хлебом, который не извалян в грязи, не чёрствый или плесневелый, но свежий и ароматный.

Снова зарыдав и вцепившись в еду, пленный краем уха услышал приказ своего мучителя, адресованный кому-то рядом:

— Не сметь смеяться!

Некогда гордый и высокомерный эльф сейчас уже не помнил себя прежнего, не боялся выглядеть жалко — он просто очень хотел есть. Неописуемое блаженство накрыло лишавшей рассудка волной, мысли невольно хватались за мгновения счастья, однако пища неминуемо кончалась, и даже крошки с тарелки в конце концов исчезли. Перед вновь расплакавшимся пленником появилась карта, поначалу показавшаяся совершенно незнакомой.

— Мне потребуется твоя помощь, — сказал Фанкиль, меняя цвет волос на огненный, становясь подобием своих любимых смерчей над полыхающими лесами, — Моргот недоволен тем, что с моей земли кто-то вторгается в Белерианд.

Эльф не среагировал на именования, принятые во вражеских для прислужников Чёрного Врага территориях — всё ещё плакал и искал глазами хлебные крошки.

Жестом приказав слугам поставить новую порцию еды и воды, Майя внимательно проследил, чтобы пленному стало лучше и заговорил снова:

— Я уже пытался объяснить тебе, что хочу быть независимым от Моргота и делаю всё, что могу для достижения своей цели.

Едва заметный жест — и тощее тело эльфа в истлевших грязных лохмотьях укрыли мягким уютным одеялом, тем самым вновь заставив несчастного рыдать.

— Дайте ему глоток вина, — терпеливо произнёс Фанкиль и, дождавшись исполнения приказа и удостоверившись, что узник немного справился с собой, продолжил беседу о деле: — Всё это время я держал тебя в башне, ожидая момента, когда ты понадобишься. Этот день настал. Как я уже говорил, Моргот мне хозяин, но не отец и не брат, а владыка, господство которого меня не устраивает. Я хочу свободы, но пока недостаточно силён для этого. Постепенно я воплощу свою мечту, однако пока есть причины подчиняться Морготу, поэтому я обязан исполнить его приказ.

Изящные руки с длинными тонкими пальцами, украшенные ажурными кольцами и браслетами, легли на расстеленную на столе карту.

— С моих земель в Белерианд пришло подкрепление. Я скажу тебе, чем это плохо: скоро будет война, масштабы которой превзойдут все прошлые сражения, не считая, конечно, битв Айнур между собой. Чтобы ты понимал нашу силу и не думал, будто перед тобой просто эльф-чародей, я покажу тебе кое-что.

Майя обошёл стол, тронул кончиками пальцев виски сжавшегося в ужасе пленника и посмотрел в глаза эльфа. Пламя, переменчиво-цветное, полилось из зрачков Фанкиля, проникло в голову вскрикнувшего от страха узника.

И вместо зала с колоннами и открытой террасой возникла звёздная бездна, освещённая двумя исполинскими огнями.

«Как вы собираетесь сосуществовать в этом? — прозвучала музыка, от которой, казалось, вот-вот полопаются изнутри органы и мозг, вытекут глаза и рассыпятся крошевом кости. — Ваши Темы уничтожат друг друга! Вы вечно будете конфликтовать, мешая звучанию тех, кто рядом! Арда задавит вас! Вам здесь станет тесно! Вы либо угаснете как Творцы, либо тоже пойдёте по пути разрушения ранее созданного. Зачем вам этот кусок камня? Он слишком мал для нас, а расти не способен».

Раздираемый чудовищной силы музыкой изнутри, эльф съёжился, застонал, и Фанкиль ослабил чары.

— Понимаешь теперь, против кого воюешь? — без какой-либо насмешки спросил Майя. — Прочувствовал?

Пленник закивал, судорожно дыша и срываясь на стоны.

Звёздный купол разверзся, твердь содрогнулась.

«Я отдаю тебе власть,

Я отдаю тебе трон, — запели низвергнувшиеся языки пламени, — твоя война началась,

И Алмарен обречён.

Разрушен Арды остов,