— Нет, конечно.

— Даже не догадываешься?

— Эктелион, это мне совершенно не интересно. На рассвете я ухожу на юг, чтобы догнать Финдарато, потому что вдруг выяснилось, что договориться о встрече с местным лордом удалось только ему. И я должен попробовать сойти за своего среди Третьего Дома, чтобы узнать… Неважно. Эктелион, возьми, — откинув плащ, сказал Нолдо, протягивая меч другу, — хозяину он не нужен, а мне… Мне тоже не нужен. Он слишком вычурный, чтобы им сражаться, а лишить боевую сталь возможности проливать кровь, украсив ею стену залы, жестоко. И нечестно.

Эктелион широко раскрыл глаза.

— Бери. Сыну отдашь.

Сунув в руки друга меч, Глорфиндел собрался уходить, но воин окликнул его:

— Слова о серебре принадлежат тому, к кому ты едешь. Новэ Корабелу.

***

— У одного всё получается гладко, у другого путь лежит через ледяную пустыню, — отрешённо произнёс Нолофинвэ, смотря на светлеющее небо, заметив, что знахарка рядом. — А кто-то будет счастливчиком и везунчиком, где бы ни находился. Что бы ни делал. Как бы его не предавали. Увы, счастливчиком я не был никогда. Тебе есть, что сказать мне, Митриэль?

Эльфийка кивнула. Да, сказать есть что. Но… как? И стоит ли говорить всё?

Король и целительница стояли на небольшом холме у шатра в центре огороженного частоколом лагеря, вокруг кипела жизнь, кто-то шёл спать, кто-то только проснулся, а кто-то и не думал отдыхать. Солнце поднималось выше.

«От моих слов, сказанных сейчас, — почему-то вдруг испугалась знахарка, — будет зависеть… всё!»

Именно в это мгновение пришло понимание, что можно повлиять на ход истории, лишь правильно рассказав то, что ждёт король. Можно отыграться или проявить милосердие, разжечь огонь вражды, подлив в него свежую порцию масла, или, наоборот, охладить горячие угли.

— Твой сын, — негромко проговорила Митриэль, — собирается послать гонца к Канафинвэ Феанариону. Наместнику. Короля. Он где-то вне своих владений, и кто наместник вместо него, неизвестно. Ты позволишь гонцу уехать из лагеря?

Нолофинвэ внимательно посмотрел в глаза эльфийки. Какой же необычный цвет!

— Конечно, позволю. Но гонец поедет не один.

— А будет думать, что один? — спросила Митриэль.

Владыка не ответил. Переведя взгляд на небо, Нолдо залюбовался глубоким синим цветом.

— Как состояние Феанариона? — небрежно, словно о чём-то неважном, спросил он знахарку.

— Лучше, чем когда привезли, — в голосе Митриэль прозвучала неприязнь, — его жизни уже ничто не угрожает, но мышцы ослабли настолько, что он даже дышит с трудом. Спина изогнута дугой, и выпрямить нет возможности, плечи на разной высоте, голова не поворачивается, одна нога существенно короче другой, потому что тазовые кости смещены. К голове приливает кровь, от этого носовые кровотечения, резкие боли. Тошнит от еды, снадобий и даже простой воды! Улучшения есть, но слишком незначительные. Рана затягивается. Постепенно.

Нолофинвэ опустил глаза.

— Найдите лекарей среди местных эльфов, — сказал король после недолгого раздумья. — Полагаю, они уже выхаживали спасённых из плена Моргота собратьев. Должны знать, что делать. Я поручаю поиск тебе. Иди. Возьми верных для охраны.

Поняв, что больше ничего сказать не позволят, Митриэль почтительно откланялась и пошла вниз с холма, думая о том, что могла сделать, но даже не попробовала.

***

Солнце поднялось выше, с севера приплыли рваные прозрачные облака, и сквозь них во все стороны от светила разошлись золотые лучи.

— Звезда Дома Финвэ, — улыбнулся король. — Ариэн в своём грозном великолепии прославляет моего отца. Забавно. Интересно, что натолкнуло нолдорана на мысль о создании именно такого герба? Тогда ведь не было Анар.

«Если смотреть на звёзды сквозь лепестки цветов, — всплыли в памяти слова отца, — небесные огоньки заиграют неожиданными оттенками. Каждой звезде нужен свой цветок, чтобы стать неповторимой, а каждому цветку — своя звезда, ведь без света жизни быть не может. Звёзды влюбляются в цветы, проникают в них лучами, и на лепестках рождаются капли росы. Но однажды любовь небесной искры и лесной лилии породили не воду, а лаву. Ты знаешь, мой маленький сын, что бывает, если бросить растение в камин?»

— Знаю… — вздохнул Нолофинвэ, считая расходящиеся между облаками лучи.

Подувший со стороны моря ветер принёс запах снега: снова приплыл с течением лёд.

Мысленно перенесясь из прошлого в настоящее, втородомовский король сжал зубы: его статус опять становился сомнительным. Слишком много владык! Это нельзя так оставлять. Но как сохранить власть? Месть подтолкнула его народ к исходу и признанию Нолофинвэ королём. Месть. Морготу и Феанаро. Уверенные, что Моргот уже побеждён, Нолдор шли с огнём в сердцах, желанием заставить предателя заплатить за неблагодарность: ему помогли в Альквалондэ ценой крови и чести, а он бросил своих спасителей на суд Валар и лишил славы победителей сильнейшего из Айнур. А теперь…

Теперь уже доподлинно известно, что предатель и безумец Феанаро Куруфинвэ мёртв, его старший сын — король Нолдор! — борется за жизнь после спасения из плена. Нет, рабства. После спасения из рабства. Но, как бы то ни было, мстить ему… Вопиющая, недостойная низость. Необходимо найти его подданных, мстить которым не стыдно, раз уж Моргот не соизволил открыть ворота.

Но что делать с королём вражеского народа, попавшим в плен к тем, кого обрёк на верную, мучительную гибель во льдах?

Вражеского народа?! В плен?!

От чудовищных формулировок темнело в глазах. Это же… родня…

Эру! За что?!

Нолофинвэ еле удержался, чтобы не схватиться за голову. Солнце слепило, облака рассеялись.

Короля вражеского народа нужно судить. Когда он будет в состоянии отвечать. А пока есть время записать всё, в чём он виновен.

— Нет, — Нолофинвэ показалось, он задыхается, — нет, сейчас самое время напиться.

Идеальная помощница

Совершенно не представляя, где искать местных целителей, Митриэль направилась к плотине. На сердце с новой силой давил камень вины перед семьёй за роман на стороне, потому что ни один из сыновей не захотел сопровождать мать в пути.

«Зато смогу спрашивать о нём открыто», — утешала себя эльфийка, толком не зная, что хочет услышать в ответ на вопрос о Морифинвэ.

Оказавшись на холодном побережье, смотря на возвышающиеся над тёмной со слепящими бликами водой каменными сооружениями, Митриэль переглянулась с проводниками. Именно сейчас почему-то стало тоскливо, захотелось ощутить прикосновение к коже тёплых волн, нырнуть в прозрачную воду, долго плыть вдаль от берега и знать, что Майэ Уинэн не позволит утонуть, даже если устанешь.

Присев на корточки и тронув пальцами ласкающуюся к сероватому песку лёгкую волну, эльфийка с грустью подумала, что купаться в таком холоде совершенно не хочется. И с содроганием увидела, как с головокружительной высоты моста нырнул обнажённый мужчина, радостно крича славу Владыке Улмо. За ним последовали ещё двое, а кто-то невидимый за массивной каменной оградой громко смеялся, заявляя, что слишком трезв для подобных развлечений.

«Искажённый Тэлерин, — неожиданно родилось в голове определение, описывающее речь эльфов на плотине. — Понять можно, но слух режет».

В нескольких шагах от берега из холодных волн показалась голова с тёмно-серыми волосами. Статный мужчина выпрямился в полный рост, омываемый волнами по пояс. Митриэль была почти разочарована, что эльф правильно рассчитал глубину.

— Нолдор, — сказал незнакомец практически без акцента, — как прошла битва? Принцесса обещала молниеносную и абсолютную победу над тварями с севера.

— Битва откладывается на неопределённый срок, — с неохотой ответила эльфийка.

— Говорят, Подснежник, Моргот то есть, уже никогда не сможет восстановить силы после Битвы-под-Звёздами, когда войско Феанора разгромило полчища орков. Вам просто не с кем воевать здесь теперь.

— Тебе, эльф, не назвавший имени, совсем не интересно, зачем мы пришли?