— Если бы ты не сменил лорда, — хмыкнул Финдекано, смотря на приготовленный для него стул, но не садясь, — вероятно, уже состоял бы в доверенных лицах Морифинвэ Финвиона.

Бывший перводомовец напряжённо поджал губы.

— Я построю любую твердыню, какую захочет химрингский лорд, — серьёзно посмотрел на сына Нолофинвэ, — но у меня есть условие.

Принц пшикнул.

— Не говори, будто я не понимаю, что защита границ необходима всем нам, — пояснил нолдоран, стараясь успокоить Финдекано, однако никак не воздействуя на приближённых. — Я всё прекрасно понимаю. Но и ты пойми, Астальдо: Первый Дом всегда был враждебен нам, и сейчас ситуация изменилась не полностью.

— Говори условие, отец, — не стал дослушивать принц.

— В Химринг будет направлено моё посольство, которое останется постоянно жить в городе. Я понимаю, ты сейчас начнёшь возмущаться, но дослушай до конца: в Хитлум, в свою очередь, будет отправлено посольство Химринга.

Финдекано закрыл глаза и вздохнул: эльф чувствовал — отец снова что-то задумал, это опять какая-то интрига, суть которой, разумеется, подлая и опасная для него же самого, но спорить принц не хотел, поскольку не понимал, где подвох и как его устранить.

— Строительство я начну немедленно, — довольно улыбнулся Нолофинвэ, взявшись за перо и бумагу. — Не смею более отвлекать героя Астальдо от войны.

— Эти светильники, — почти дойдя до двери, обернулся Финдекано, — придумал Феанаро Куруфинвэ для работы под землёй, где нельзя использовать открытое пламя. Холодные лампы с жидкостью внутри позволяли работать без участия Вала Ауле и Майя Курумо, обеспечивавших безопасность эльфов. Это был один из символов того, что нам не нужна опека Владык. Теперь ты, отец, используешь технологии брата, не уважая его память.

— Принц, — вздохнул верховный нолдоран, — ошибается, полагая, будто я не помню добра. Крепость в Пепельных Горах станет не только защитным сооружением, но и мемориалом, хранящим память о лучшем и величайшем, что создавалось народом Нолдор. Война закончится, сын, а твердыня останется.

— Я не уеду, пока не увижу готовый проект, — словно угрожая Аклариквету, произнёс Астальдо. — А когда его доделают, отправлюсь проверить начало строительства.

— Я очень рад, что ты хочешь больше времени провести с отцом, — просиял Нолофинвэ, — это лучшее, что я сегодня услышал. Поверь, я сделаю всё, чтобы тебе не захотелось уезжать от меня, чтобы ты чувствовал себя здесь дома, словно ничего плохого не случилось ни в твоей жизни, ни в судьбе нашего народа и всей Арды.

Финдекано посмотрел на короля и приближённых. Единый отлаженный механизм. Единый организм, единый дух, словно братство Айнур в Песне Творения.

Оставаться здесь не хотелось, с другой стороны, нужно больше времени уделить разговорам по существу, а заодно попытаться настоять на своём видении ситуации. Нолофинвэ всё понял и, указывая сыну на пустующий стул, приказал слугам принести вино и угощение.

Аклариквет, скромно опустив глаза, заиграл громче.

Не уходи со злом в сердце

Серые камни, алые и бордовые гобелены, длинные узкие коридоры, в стенах которых тайные ниши и бойницы. Проходящие мимо девы заискивают, мужчины — почтительно здороваются.

«Вот бы оказаться там, где никто не знает отца! Или хотя бы не знает, что это мой отец!»

Аратэльмо посмотрел на своё отражение в прозрачном оконном стекле. Говорят, во дворцах обычно цветные мозаичные витражи, но ведь Химринг не дворец! Это великая военная крепость великого воина, героя и лучшего в Арде лорда, за которым не страшно идти в бой и на смерть, который сможет победить самого Моргота, ведь однажды уже почти сделал это, когда не стал рабом врага свободных народов!

«Я совсем не похож на Нолдо, — в очередной раз подумал эльф, смотря на своё лицо в стекле, — но считаюсь им, потому что мой отец — часть этого народа».

Прилетевшие из Хитлума вести всколыхнули город, а сын лорда снова почувствовал себя не у дел: его судьбу давно решили, не поинтересовавшись мнением, и снова об этом напомнили, а новая демонстрация отсутствия власти и даже просто права голоса в родном Химринге всколыхнула утихшие, казалось, обиды.

«Почему ты всегда на стороне мужа?!» — единственное, что спросил у матери Аратэльмо, и получил ожидаемый ответ женщины, которую учили подчиняться мужчинам: «Потому что он прав».

Юный лорд покачал головой и пошёл дальше по коридору. Серое, красное, серое, красное.

— Приветствуем, лорд Артельмир! Светлого дня!

«Да сколько вас ещё встретится на моём пути?!»

Вечно откладывавшийся поход в восточные земли внезапно стал делом завтрашнего дня, и что особенно удивило, бывший учитель вдруг позвал для разговора к себе в библиотеку. Аратэльмо очень надеялся, что не по приказу отца, ведь если это так, беседа точно не состоится.

***

Личное книгохранилище Ондимо было небольшим, здесь бывший каменщик и воин собирал только самое ценное лично для себя и практически ничего из этого не давал читать посторонним.

Зайдя внутрь относительно небольшого помещения, Аратэльмо с удивлением обнаружил на приставленной к самому высокому шкафу лестнице маленькую девочку со светлыми волосами желтоватого оттенка.

— Папа! — серьёзно говорила малышка. — Здесь три связки листов не по порядку разложены!

Обвинительный тон речей крохи был таким забавным, что сын лорда не сдержался.

— А ты не смейся! — видимо повторяя слова мамы, заявила девочка. — Лучше помоги!

— С удовольствием, леди, — умилился Аратэльмо и, сняв эльфиечку с лестницы, поднялся к полке с перепутанными бумагами сам.

— Сложи на столе, — послышался голос Ондимо, — оставь для юной леди её работу, а сам иди ко мне в кладовую. Побеседуем без свидетелей.

Оставив девочку с горой записей, Аратэльмо зашёл в низкую дверь.

Среди гор свитков и непонятного назначения карт и схем стол удалось рассмотреть не сразу. Ондимо сидел над толстенной книгой, страницы которой были из разного материала, и сын лорда понял: это древние рукописи, составлявшиеся в несколько столетий, поэтому сохранили в себе историю развития производства принадлежностей для письма.

— Если тебя просил со мной поговорить лорд Маэдрос, я лучше сразу пойду, — неожиданно резко высказал Аратэльмо, — не хочу испортить впечатление от нашей дружбы.

Бывший учитель посмотрел на юного Нолдо точно так же, как в далёком детстве, когда однажды задал вопрос в пустоту: «Глупый ребёнок, когда же ты ума наберёшься? Молись, чтобы тебя научили лёгкие испытания, а не страшные беды».

Ни тогда, ни сейчас это не возымело должного эффекта, и Аратэльмо отреагировал по-старому:

— Если отец с твоей помощью пытается оправдываться передо мной, пусть забудет эту идею! Думает, я не понимаю, что он отправляет меня в дикие земли, чтобы мне не с чем было сравнить правление лорда Маэдроса? Конечно, в лесу любой вождь поблекнет на фоне его славы! И в Хитлум отправят не меня по той же причине! Верховный нолдоран мудр, его земли процветают, народ не живёт по удару гонга и пению рогов! Города и селения знают, что такое полноценная мирная жизнь, и мне запрещено видеть это, чтобы я не посмел усомниться в исключительности отца! Но он опоздал! Я давно усомнился!

Ондимо молча опустил глаза.

— Я бы посоветовал не уходить из дома со злом в сердце, — негромко произнёс книжник, — и помириться с отцом. Я добавил бы, что нужно прийти к матери, обнять её и сказать, что дороже нет никого в Арде. А ещё я бы напомнил о книге в библиотеке, которая стоит на полке среди белериандских военных летописей, такая в красном кожаном переплёте. Я посоветовал бы перечитать её, потому что ты, кажется, забыл историю своей семьи. Однако, — бывший воин прямо посмотрел в глаза юному лорду, — я помню себя, уходившим из Валинора, помню, что думал об учителях и их мудрости, поэтому ничего советовать не стану. Но обещание, данное мне, ты сдержать должен.

— Вот и прекрасно, — гордо заявил Аратэльмо. — Значит, я был прав, и разговор не состоится.