Примечание к части Песни:

«Увядший цветок» от «my flower soul»,

«Погасшая звезда» Натали

Почему нельзя расквасить нос нолодранцу?!

Утреннее пробуждение сопровождалось странным чувством тревоги — слишком много случилось за последнее время, и Халет ощущала смятение. Хотелось посоветоваться с кем-нибудь, но женщина не знала, что именно спрашивать, с чего начать разговор. Может быть, спрятаться от всех в родном глиняном домике и оплакать погибшую родню?

Но вдруг, приподнявшись на мягкой и очень удобной постели, Халет увидела огромное зеркало, а в нём — своё отражение. Не задумавшись, откуда здесь эта вещь, зачем и когда её поставили, дикарка вспомнила, как выглядела после ванны, в парике, красивом платье и с краской на лице, посмотрела на себя — опухшую, бледную, с недоразумением вместо волос и дряблым рыхлым телом, вскочила на ноги и прямо в задранной сорочке выбежала из палатки, требуя принести всё, что положено.

Стражники разом отвернулись, а эльфийки, помогавшие с обретением красоты ранее, моментально оказались рядом и проводили обратно под плотные тканевые пологи, чтобы вдали от посторонних глаз сотворить очередное чудо.

— Моим подру… — Халет осеклась. — Моим подданным тоже сделайте. Всё.

Девушки кивнули. Обе эльфийки, занявшиеся париком и нанесением краски на лицо дикарки, каким-то непостижимым образом умудрялись не показываться в зеркале рядом с человеческой женщиной, чтобы та не могла сравнить с ними себя. Около гостьи появился маленький поднос с лакомствами, которые выглядели слишком красиво, чтобы казаться съедобными, однако запах манил и заставлял давиться слюнями.

Проглотив несколько сладких кусочков и насытившись, леди-вождь вдруг замялась, стала злая, смутилась, а потом, гордо вскинув голову, заявила:

— Только подданные не должны быть красивше, чем я!

Понимающе закивав, мастерицы продолжили работу. Халет посмотрела в зеркало, с наслаждением замечая, как исчезают мешки под глазами, как выравниваются складки морщин, как исчезают пятна. Чёрные кудри парика в милом беспорядке торчали во все стороны, придавая очарование грубому суровому лицу.

Казалось бы, всё прекрасно, однако чутьё подсказывало — нет, это не так.

— Ладно, заканчивайте, — нетерпеливо скомандовала дикарка, почувствовав, как под грудью затянулась шнуровка. — К вашему вождю пойду. Дело есть.

— К нолдорану Карантиру, — напомнила эльфийка с особенно нежными руками.

— Да знаю я!

Отпрянув от зеркала, Халет, снова подобающе выглядящая, зашагала к выходу из палатки.

***

Эленлотэ взвесила в ладони мешочек, ловко ощупала содержимое прямо сквозь ткань, улыбнулась и, оседлав белого скакуна, полетела в сторону столицы, а по дороге к стоянке короля спешил эльф с одной только лёгкой сумкой — гонец, не иначе.

Ловко спрыгнув с коня, посланник быстро вытащил из-за пояса свитки и отдал Морифинвэ, сидевшему в задумчивости у костра.

В это утро говорилось многое. Но главной по-прежнему оставалась не раз поднимаемая на советах тема — как наказывать за проступки одних, позволяя то же самое другим? Как не допустить войны за оссириандские ресурсы, учитывая, что все, пользовавшиеся лесом Семиречья втихаря, теперь должны быть объявлены преступниками?

Каким образом воплотить задуманное в жизнь, понимали все, но способ подачи нового правосудия при любом раскладе выходил крайне неоднозначным. Необходимо участие королевы Оэруиль, но способна ли она на столь сложные дела?

Гонец попросил выпить, подсел к воинам нолдорана, и, ничуть не смущаясь пейзажа с руинами и висельником, взял чью-то маленькую лиру.

— И то, что было, набело откроется потом, — запел он, глядя в сереющее небо. — Слава и власть — это не цель, и даже не средство.

Не новое, а заново, один и об одном.

Дорога — мой дом, и для любви это не место.

Выйдя из палатки на улицу и не замечая ничего, кроме цели-нолодрана, Халет направилась в сторону костра, сжимая кулаки, будто готовая наброситься на короля.

— Прольются все слова как дождь, — звучала песня, — и там, где ты меня не ждёшь,

Ночные ветры принесут тебе прохладу.

На наших лицах без ответа

Лишь только отблески рассвета —

Того, где ты меня не ждёшь.

Морифинвэ внимательно посмотрел на дикарку. Злится. Интересно, почему?

— Доброе утро, леди, — оскалился четвёртый Феанарион, сверкнув бесцветными глазами.

— Тебе и всем того же, — Халет очень постаралась быть вежливой. — Когда поедем?

Дав знак верным, король приказал собираться, а сам, не дожидаясь никого, посадил гостью в карету, вальяжно расположился рядом с ней и распорядился ехать вперёд.

— А дальше — это главное — похоже на тебя.

В долгом пути я заплету волосы лентой, — донеслась затихающая песня. — И, не способный на покой,

Я знак подам тебе рукой,

Прощаясь с тобой, как будто с легендой.

Халет очень хотелось запомнить услышанное, понять не половину слов, а все, однако просить повторить почему-то показалось ниже достоинства.

«Прольются все слова, как дождь…»

— Смотри в окно, — сказал вроде бы спокойно Морифинвэ, однако человеческая женщина почему-то испугалась, словно ощутив себя беспомощным ребёнком, окружённым злыми взрослыми, — сейчас ты увидишь, как живут мои друзья и узнаешь, что необходимо делать.

Находиться настолько близко к эльфийскому королю было очень неприятно. Впервые за всё тесное общение с нолодранцами Халет почувствовала, что на самом деле выбора у неё и её народа нет, все амбициозные планы — глупость, а надежда на сохранение власти пуста. С другой стороны, вкусная сытная еда, от которой не тошнит и прибавляются силы, красивая одежда, омолаживающие масла и тёплая вода в достатке — разве это не благо для практически уничтоженного нападением орков племени?

Не успев сформулировать мысль о вероятной пользе и будущей возможности перестать быть зависимыми от нолодранцев, Халет увидела в окне кареты уютно выглядевшие домики, по размеру уступавшие обгорелым руинам, однако всё равно казавшиеся богатыми. Из сверкавших серебром ворот вышла бочкообразная бородатая фигура, сиявшая чем-то красивым — женщина не смогла рассмотреть детали, однако в памяти неожиданно возник образ висящего трупа.

Да! Мертвец не был эльфом! Как же она сразу не поняла?

«Внимательнее надо быть, дура!» — отругала себя леди-вождь.

— Кто это? — спросила Халет, указывая на целую группу бородачей разного роста и комплекции. С ними вместе находились совсем коротышки с гладкими лицами без волос. — И те крохи тоже.

— Кхазад из Ногрода, — отрешённо ответил Морифинвэ, явно не планируя говорить об особенностях расы гномов. — У Таргелиона, глава племени, есть интересы, и их нужно защищать. Порой это не так просто, как кажется, но ты и твой героический народ справитесь.

— А сами что, не справляетесь?

Взгляд короля пронзил бессчётными ледяными копьями, женщина внутренне сжалась.

— Ха, без нас, значит, не можете? — попыталась она храбриться.

— В войне с орками, — Морифинвэ стиснул зубы, — погибло немало моих воинов. Защищая твоё племя. Служба в моей армии выгодна твоим соплеменникам. Вы будете богатыми, а королевство — безопасным. Те же, кто не смогут держать оружие в руках, применят свои умения иначе, обучатся необходимым навыкам. Но ты, — король снова парализовал гостью взглядом, — должна сказать своим соплеменникам, что это необходимый и правильный путь. Постепенно мои верные перевезут вас всех на новые места.

Чувствуя, что не понимает чего-то крайне важного, но должна дать ответ сейчас, причём отказ не принимается, Халет хотела только одного — двинуть с размаху кулаком прямо в идеально ровный нос нолодранца, чтоб расплющить, чтоб как ягоду перезрелую шмякнуть! Ну почему нельзя, а? Почему?!

Морифинвэ хмыкнул и молча указал на домики за окном.

Уютно, мило, тепло. Но кулаки так и чешутся!

***

— Вот эту телегу почини, приятель, — эльф в простой тёплой одежде взял из кладовки внушительный ящик инструментов и поставил перед седеющим, но ещё крепким человеком. — А я пока сани проверю.