— Я не могу говорить за всех, — осторожно ответил Финдарато, — даже несмотря на то, что я король. Но для меня все, с кем я общаюсь, становятся близкими, я впускаю в своё сердце любого, кто оказывается рядом, и каждая потеря, даже неизбежная, как в случае с людьми, больно ранит меня.

«О, Эру! Я говорю, как Манвэ! До чего я докатился?»

— Когда умер твой предок Беор, для меня это стало личной трагедией, — Инголдо отчаянно пытался понять, верит ли Брегор хотя бы одному его слову, и с радостью замечал, что этот человек, вызывающий пугающие ассоциации, немного сомневается в своей непоколебимой ранее позиции. — Я не мог смотреть на подаренные им вещи, мне не хотелось больше дружить с атани. Понимаешь, я знал Беора совсем юным, восторженным мальчиком, который от всего сердца восхищался эльфийской речью и не ведал большего счастья, чем новые выученные слова и выражения. Представляешь, он выбирал себе невесту по одному главному качеству — умению читать.

Брегор искренне заулыбался, и нарготрондский владыка поразился, как мало сейчас надо ему для счастья — просто видеть, что человек, напоминающий, упаси Эру, Феанаро Куруфинвэ, верит в то, что эльфы не все одинаково подлые, не заодно в злодеяниях, не гнилые лжецы и не лицемеры с круговой порукой.

— Я помню, как Беор бегал за помощью, когда его первая жена заболела, как плакал, когда она умерла. Самое ужасное, Брегор, я ничего не мог для него сделать, мои знахари оказались бессильны.

«Эру! Наверное, так же Манвэ оправдывался перед Феанаро за смерть его матери! Или… — догадка ударила громом в ясный день. — Может быть, Валар отнеслись иначе? Может, Владыки показали равнодушие к чужой боли? Не демонстрировали усердия в помощи?»

— Отец говорил мне разные глупости про это, — Брегор поддержал разговор, и Финдарато едва не запрыгал от радости, — называл прадеда проклятьем рода, потому что зачат он был вне брака, говорил, что это его призрак хотел забрать меня, поэтому убийцу, напавшего на меня в толпе, не найдут. Мне очень стыдно, что отец в это верит. Я ведь нашёл и покарал этих тварей. Всех до единого.

Глаза — не цвета стали — вспыхнули страшным, пусть и не валинорским, огнём, вождь сжал кулаки.

— Непростое тебе досталось время, Брегор, — постарался как можно более искренне посочувствовать человеку Финдарато, — но ты можешь всегда рассчитывать на мою помощь. Беор обращался ко мне, когда не мог справиться сам, а порой и просто так приходил поболтать, песенки попеть. Мне очень не хватает его дружбы, Брегор.

— Эльфы с нами не только дружат, — вождь напрягся, посмотрел в костёр.

Инголдо видел — этого адана что-то гложет, он хочет поделиться, но не решается. Лучше всё же подтолкнуть его к разговору, чтобы…

…не получилось, как у Валар с Феанаро!

Но что может его беспокоить? Неужели он так близко к сердцу принял убийство эльфийского младенца, что до сих пор об этом не забыл? Финдарато слышал, будто вождь угрожал подданным наказанием за подобные злодеяния, однако полагал — это уже в прошлом. Но, похоже, нет.

— Беор любил свою вторую жену не меньше, чем первую, — начал издалека Инголдо, — но знаешь, это не мешало ему мечтать об эльфийках. Он так смущался каждый раз, когда я или кто-то другой говорил, что жена должна быть одна.

— Женщины тоже мечтают об эльфах, — попался на уловку Брегор, и глаза снова вспыхнули. — Конечно! От них же дети здоровые рождаются и не умирают во чреве! Измены плохи сами по себе, но когда маленьких эльфов убивают, потому что они эльфы, это непростительно! Я хотел основать приют для таких сирот, чтобы если уж выбрасывали матери новорожденных, то не в реку! А на крыльцо дома! Но я не представляю, какими вырастут эти дети. Они ведь будут ненавидеть нас. Самое страшное в этом, — вождь схватился за голову, — что пока я думаю и сомневаюсь, продолжают гибнуть эти несчастные младенцы!

— Когда вернёмся, — пообещал Финдарато, чувствуя, как снова ввязывается во что-то сомнительное, — обязательно всё разрешим. Вместе. Это наша общая беда, ты не должен взваливать на себя ответственность за два свободных и не всегда разумных народа.

Брегор замер, улыбнулся, а потом беззлобно посмотрел на эльфийского короля и рассмеялся.

Примечание к части Автор гномьего спектакля — прекрасная поэтесса Туманный колодец https://ficbook.net/authors/347896 Дикарями были, дикарями и остались

Чего именно ожидал от встречи с Амбаруссар, Финдарато не знал, только где-то глубоко в подсознании жила отчаянная бессмысленная надежда увидеть тех дерзких медноволосых близнецов из Тириона, неизменно одинаковых и неразлучных. Сын короля Арафинвэ прекрасно знал, что Амбаруссар уже давно не единое целое, у них не одна жизнь и не одно имя на двоих, но почему-то осознание этого больно ранило.

Они вышли навстречу кузену из роскошного шатра, поставленного в бескрайнем поле, где нашлось место и для табунов лошадей, и для армии, и для правителей. Они. Король и воин. Двое одинаковых разных эльфов, которых теперь не получилось бы перепутать даже после бочонка вина.

— Привет, Артафиндэ! — одновременно сказали Амбаруссар, улыбаясь каждый своей улыбкой.

Финдарато молча обнял родичей, представил сопровождавших его людей и осмотрелся. Со всех сторон доносились звуки: ржание скакунов, звон стали и команды тренирующихся воинов, смех, громкие разговоры, а ещё лилась песня, и голоса певиц показались знакомыми:

— Волчий пляс для нас звучит,

Волчий пляс для нас ночью.

Волчий пляс

Для нас.

После изменившего многое разговора с Брегором эльфийскому королю хотелось бы верить, что правильных слов достаточно для восстановления утраченного доверия между Эльдар и эдайн, однако Финдарато понимал — это абсолютно не так. Нужны шаги к цели, поступки, свершения, и здесь возникал новый вопрос: насколько могут и хотят Младшие делать что-то самостоятельно, не решат ли они «доверить» всё Старшим, чтобы только пожинать плоды и командовать, или, напротив, любая инициатива эльфов начнёт восприниматься как принуждение?

— Две тени сошлись в диком танце,

Словно души в забытом краю,

Как виденья в посмертия царстве…

Пение на миг вернуло к реальности, однако король снова задумался, сомневаясь в правильности действий.

— И с тех пор наши тени неразличимы,

Вместе плоть и душа — тени неотделимы.

Финдарато понимал — его план не продуман абсолютно, но проблема заключалась в невозможности заранее решить, что делать, поскольку о положении дел в Таргелионе нарготрондский владыка не знал ничего.

— Волчий пляс для нас звучит!

Первое письмо для Морифинвэ осталось без ответа. Позже выяснилось, что Карнистир не пустил к себе посла Маэдроса, не стал ничего объяснять Тэлуфинвэ, да и в целом не стремился обсуждать свои дела. Лишь прилетевшие со всех сторон вопросы о беглых людях, жалующихся на убийства, избиения и угнетение заставили короля Таргелиона позволить Финдарато приехать для разговора.

— Сюда! Сюда! Кто слышал это?! — зазвучали вдруг слова, будто со сцены.

Обернувшись на звук, Инголдо увидел гномов, разыгрывавших спектакль и уже собравших большой круг зевак.

— Я расскажу вам без секрета! — говорил один из бородачей в ярко-красном колпаке с пышной кисточкой и бубенчиком. — На Азахагла-короля,

Кто жил на севере, храня,

Творца завет,

Эльдар обет,

На Тракте совершён набег!

— Ах, до чего ж суров наш век! — вздохнула обнявшая его гномиха.

— Кто виноват? — поинтересовался смешавшийся с толпой чернобородый артист. — И в чей наряд

Одет был враг, тот лиходей?!

— Да всё не так! Сюда, скорей! — отмахнулся очень толстый торговец, тоже стоявший среди зрителей. — Там были орки!

— Их одежды! — возразил из центра круга гном в красном колпаке. — А ты поверил… Вот невежда.

— А ты дурак, и трус, и лжец! — наигранно разозлился, замахал пухлыми руками торговец.

— Послушайте вы, наконец! — вмешалась пожилая гномиха с гербом Белегоста на рукаве куртки. — В том Морифинвэ виноват!