— Но моего отца действительно звали Аракано! — обиженно заявила дева.

Глорфиндел посмотрел на эльфийку, словно на глупую младшую сестру. Или любимую племянницу.

— Эльдалотэ, — сказал воин, — видишь того эльфа в сине-звёздном шарфе, который проверяет охотничьи сети? Его тоже зовут Аракано. Но он не принц, а сын одного из художников, украшавших тирионский дворец. Можешь записать в своей книге, Эльдалотэ, что после рождения у нолдорана Финвэ третьего сына, которого нарекли Благородным, приставка Ара- стала часто встречаться в именах детей. Уверен, если задаться целью, можно отыскать ещё не одну дюжину тёзок твоего родителя среди моих воинов. Но, поверь, юная леди, подобная подмена родословной — далеко не самое вредное, что может случиться из-за записей.

— Это почему же? — не согласился ученик Квеннара. — Если любой желающий может вписать себя в королевскую семью, значит, и выписать из неё можно любого! И если речь зайдёт о престолонаследии…

 — Летописи пишут для потомков, — усмехнулся Глорфиндел, — когда между теми, о ком написаны книги, уже не может быть распрей.

— Вовсе нет!

— Хорошо, парень. Вот простой пример: напиши, что отец нолдорана Феанаро не нолдоран Финвэ, а никому неизвестный кузнец… Некий Бруитвир. Что это изменит? Феанариони от него отрекутся? Или народ перейдёт к другому правителю?

— Это неудачный пример! — со знанием дела заявил Умник. — За Феанаро Куруфинвэ пойдут народы, независимо от его происхождения. А для таких, как Эльдалотэ…

— Каких — таких?! — возмутилась эльфийка.

— Кому больше нечем похвалиться.

— Ты просто ревнуешь!

— Тише, юная леди, — ослепительно улыбнулся воин, — жар твоих речей растопит под нами лёд. Вижу, вы никогда не думали о войне всерьёз. Ты родился незадолго до Альквалондэ, Умник? Был ещё ребёнком, когда Тэлери воевали с Нолдор?

— Да, я ещё не мог держать меч.

— Ты и сейчас не можешь, — сдержал насмешку воин, — но от тебя этого не требуется. Скажи, в твоих книгах есть карты?

Эльдалотэ ахнула, всё поняв. Умник поджал губы.

— В ваших текстах, — очень серьёзно произнёс Нолдо, — есть карты земель, городов и королевских дворцов с красивыми описаниями основных достоинств и памятных мест. Всё это, попав в руки врага, сориентирует его лучше, чем любой предатель или запуганный пленник. Есть, над чем поразмыслить, не правда ли?

Снова поправив на Эльдалотэ капюшон, Глорфиндел окликнул воина по имени Аракано и оставил книжников обдумывать сказанное.

— Это ведь не просто облака впереди, — послышался голос Халиндвэ, неожиданно обернувшегося назад. — Насколько можно рассмотреть, побережье Эндорэ скалистое, с южной стороны — залив. Я предлагаю поступить так: выслать вперёд разведку, два отряда по четыре-пять воинов, одни проверят север, другие — юг. Неприступная горная цепь и чёрная мгла над ней наводят на мысли о том, что это не просто природный объект.

Эльдалотэ ощутила страх.

— Ангарато! — крикнула дева, ринувшись вперёд, догоняя возлюбленного и бросаясь на шею. — Не уходи!

Воин короля Финдарато рассмеялся, но сжатые губы и красноречивый взгляд выражали упрёк.

— Я должен, не понимаешь?

— Неправда! — Эльдалотэ не позволила отстранить себя. — Король Нолофинвэ не рискует жизнью! И не потому, что он трус! Он понимает, насколько для подданных важна сохранность жизни владыки! Командир войска не должен быть на передовой! Если он падёт, его бойцы дрогнут!

— Его бойцы, — Ангарато стыдился поведения возлюбленной, но не прилагал усилия, чтобы её оттолкнуть, — увидев, что командир пал, преисполнятся ещё бóльшей ненавистью к врагу, всем сердцем возжелают отомстить за смерть своего друга и лидера.

— Тогда… — Эльдалотэ смахнула слёзы, — прежде, чем уйдёшь… Обручись со мной! Сделай своей невестой. Пусть все будут свидетелями нашей помолвки!

Ангарато опешил, но вдруг заулыбался тепло и искренне.

— Нет… — прошептал ученик Квеннара, сжимая дрожащие губы и из последних сил сдерживая слёзы. — Нет, Эльдалотэ… Я же… люблю тебя!

Но прозвучавшие лишь лёгким вздохом слова никто не услышал.

Ультиматум

Она такая красивая, когда спит… Такая нежная. И покорная. Прекрасное лицо по-детски наивно, с едва заметной тенью улыбки. Свободные от кос, заколок и шпилек волосы мягкими волнами шёлка обволакивают изящное плечо, выскользнувшее из-под одеяла.

Подойти? Накрыть, чтобы она согрелась? Но как решиться сделать шаг в её сторону?

Сейчас, когда разведчики покинули лагерь, в палатке снова их только двое. Только он и она. Летописцы. Ученики великого Квеннара и-Онотимо, пока ещё не знающие о трагической судьбе наставника.

Эльдалотэ спит. Удачливый соперник не преподнёс ей свадебных даров, поэтому на тонких белоснежных руках девы не появилось колец или браслетов с символами рода жениха, но её губы уже отмечены чужим поцелуем, тело помнит объятия и ласки. Да, она пока не жена. Но уже невеста.

В руке блеснула сталь. Увы, не боевая, которая так привлекает юных дев… Это всего лишь столовый прибор. Такой же неприметный, как и тот, кто его держит.

Но… Почему так? Почему жестокость и кровожадность так будоражит воображение? Неужели почётнее сжимать острый металл и быть убийцей, чем родиться тем, в чьём уме создаются целые миры, чья рука, пусть слабая, а не могучая «железная», держит лёгкое пёрышко, но эта невесомая «безобидная» вещица способна переписать историю любого королевства! Неужели только сердце убийцы умеет любить? Что за бред, Эльдалотэ?!

Тот, кто легко вонзает сталь в живую плоть, пусть даже это враг или хищник, не может быть добрым! Убийство — всегда жестокость, Эльдалотэ! Очнись!

Но она спит… просто спит и ни о чём не знает… Ни о чём… И не думает о единственном эльфе, который её действительно любит!

Что же сделать, чтобы она заметила того, кто всегда рядом? Всегда рядом, но никогда не нужен.

Всё ещё держа в ладони нож и рассматривая отражения в лезвии, Умник сел близко к Эльдалотэ, осторожно коснулся её волос кончиками пальцев. Обрамлённые пышными золотистыми ресницами синие бездны глаз, никогда не видевшие волшебного света Древ Валар и живых цветов, распахнулись и с сомнением взглянули на того, кого здесь быть не должно.

— Зачем тебе нож? — удивлённо, совершенно без страха спросила Эльдалотэ, кутаясь в одеяло.

Палатка была хорошо утеплена, ветер не задувал, и, похоже, уже давно рассвело, поэтому холод отступал.

— Полагаешь, — с плохо скрываемой злобой произнёс историк, — я и железо — несовместимые понятия?

Эльфийка понимающе улыбнулась.

— Совместимые, — с вызовом прищурившись, фыркнула дева. — Плоть легко совмещается с заточенным железом.

— Тебе кажется это забавным?

— Сейчас — да.

Умник встал и прошёлся по палатке. Нож по-прежнему оставался в руке.

— Знаешь, Эльдалотэ, — сказал Нолдо, гордо выпрямляясь и устремляя пронзительный взгляд прозрачных серых глаз на предмет обожания, — ты права. Я не смогу сейчас, выражая накопившуюся злобу, метнуть этот нож так, чтобы он красиво вонзился в центр чего-нибудь, чтобы сталь завыла и задрожала. Не смогу и воткнуть его в стол по самую рукоять, наглядно демонстрируя, как пылаю гневом. Видимо, поэтому я остаюсь в тени Железного Кулака, но сейчас, Эльдалотэ, твоей железки здесь нет.

— И? — эльфийка села, по-прежнему кутаясь в одеяло.

— Помнишь, как назывался документ, в котором были описаны последствия, что постигнут Нолдор короля Нолофинвэ и его самого, если они не покинут Альквалондэ? Помнишь, Эльдалотэ? Что написали Тэлери, когда узнали о гибели принца Айриольвэ и решили освободить свой город от захватчиков? Ты же любишь воина, Эльдалотэ, должна знать военную терминологию.

— Ультиматум, — без выражения ответила эльфийка.

— Да, — кивнул Умник, — ультиматум.

Порывшись в складках многослойной одежды, отыскав там сумку, молодой летописец достал свиток и бросил его девушке.

— Я не шучу, — сказал Нолдо, — и пусть моя рука не из железа, я найду способ получить своё.