«Мы — те, — ответил однажды на гневный выпад Берена самый низколобый страж, — кому потом отстреливать тех, кого ты воспитаешь».
Пожалуй, возразить тут нечего.
Зима постепенно приближалась к особенному рубежу, когда мороз наиболее промозглый, но все вокруг начинают упорно твердить, мол потерпеть осталось недолго.
Заранее подготовив записи для проверки брегоровской охраной и отложив отчёты об учёбе в школе, которые с удивительным усердием присылала Андрет, Берен вышел из библиотеки и пошёл вниз, чтобы просто немного развеяться. В кухню опять натаскали вёдер с водой для стирки — обычное дело для зимы, жена и средняя дочь вместе со служанкой занимались наведением чистоты, обильно смачивая и отжимая тряпки, полоща простыни и скатерти. Всё, как всегда. Но почему-то вдруг Берен почувствовал себя странно, а потом — плохо. Очень плохо.
— Папа! — испугалась молодая аданет, видя, что её родитель то ли задыхается, то ли его сейчас стошнит. — Что с тобой? Давай воды принесу!
Из Валар в Майяр
— В нашем роду есть легенда, что мой дед — сын орка, а у вас — главная страшилка про призрак безумного старика. Понимаешь, любая история, даже самая дурацкая, на чём-то основана. Всегда! Вот я, когда что-то придумываю, я же не просто вот взяла и придумала…
Эмельдир запнулась, опустила глаза. В маленькой комнате на верхнем этаже сторожевой башни, точно под одним из балконов с бойницами, воцарилась гнетущая тишина. Неаккуратно разбросанные вещи стали казаться лежащими мёртвыми телами. Девочка взяла кувшин с водой, но, подумав, поставила на место, схватила с маленького круглого стола у окна длинный овальный сухарь.
— Как думаешь, мой дед правда был полуорком?
— Сомневаюсь, — пожал плечами Барахир, радуясь, что невеста с ним заговорила. Впервые после известия о смерти отца. Приятная перемена даже заставила забыть о ноющих от тяжёлых тренировок мышц. — Эльфы вроде рассказывали, что орки — это не Дети Эру, поэтому ни с эльфами, ни с нами не… скрещиваются. Гномы же — творения Вала Ауле, поэтому у них нет семей ни с нами, ни с эльфами.
— Орки же, вроде, искажённые Дети Эру, — не сдавалась девочка. — Моргот брал эльфов и делал что-то страшное с ними.
— Не всё ли равно? — сын вождя отмахнулся. — Ты красивая, значит, не орчиха.
— Значит, я ещё хуже! Мне как-то раз мама сказала, что настоящие чудовища прекрасны, даже прекраснее добрых людей. Мелькор же красив лицом! И чудовища ведут себя намного прилежнее, чем обычные люди, потому что хитры и вынуждены скрывать гнилое нутро.
— Она точно имела в виду Мелькора и его каких-то прислужников, а не эльфов?
Эмельдир захихикала, вытерла слёзы:
— Это она мне сказала, чтобы я не играла в орков, потому что даже они себя так ужасно не ведут, как я обычно. Они притворяются хорошими.
Барахир рассмеялся, но потом с сомнением почесал подбородок.
— То, что я слышал про орков, — сказал он задумчиво, — было совсем не таким. Эльфы говорят, что орки нападают, как поток грязи. Знаешь, когда от сильного дождя берег рушится, вот с этим можно сравнить. И убить может, и так измажет, что вовек не отмыться.
— Мама говорила, что я хуже орков, — Эмельдир снова сжалась, опустила голову. — Потому что я папу убила! Но я этого не делала! А мама сказала, что это всё из-за меня! Папа ругался, говорил про стакан воды, а я его прокляла и сделала так, чтоб он не просто пить не мог, а даже от вида воды корчился и давился! Чтобы свет не переносил! Во тьму его швырнула! Мама говорила, что ему стало плохо, а сестрёнка попыталась его напоить, а он… Потом его уложили, опять воды дали, а он в крик, дёргается. Мама подумала, что душно в доме, вывела его на улицу, а он на солнышке совсем плох стал. И лекари ничего сделать не смогли. Три дня, три ночи папа страдал. Но это не я! Зачем мне его убивать, если он меня ещё в начале зимы оставил без наследства?!
До этих слов не знавший, как успокоить опять едва не плачущую невесту, юноша снова развеселился:
— Эм! Надеюсь, ты этого маме не сказала?
Девочка осеклась, посмотрела на жениха совершенно круглыми глазами, а потом состроила хитрую рожицу:
— Пусть это останется моей тайной.
***
Судя по тому, что на столе не было ни одного бокала, дортонионские правители хотели поговорить на трезвую голову, однако Финдарато категорически не собирался этого делать. Одного сердито-изумлённого взгляда хватило, чтобы Эдрахиль нашёл, что и куда налить.
Эльдалотэ посмотрела почти без осуждения, однако не промолчала:
— Я рассчитывала на беседу, а не на семейную пирушку. Возможно, нам придётся переписать свод законов, в том числе и для себя, пересмотреть взаимодействие с Фиримаром и теми, кто поддержит новую политику Брегора. Моё мнение таково: я не собираюсь идти на поводу у состарившегося человека, потерявшего от прожитых лет разум, и соглашаться, чтобы эльфы обслуживали Фиримар, который постепенно станет второй равниной Ард-Гален, только не рядом с Морготом, а на нашей территории. Понимаете, что Брегор может в какой-то момент начать считать Морготом нас? Нам нужны законы, способные защитить Дортонион от любых безумств человеческих вождей!
Улыбнувшись молчавшим кузенам и разгорячившейся леди, Финдарато сделал знак Эдрахилю соглашаться с каждым словом и начал напевать:
— Короли Дортониона,
Нам не писаны законы.
Мы — шальной удачи дети
И живём легко на свете.
Знаешь, прекрасная Эльдалотэ, порой я думаю, будто ты единственная, кому не безразлична судьба моих владений, поскольку порой на неё наплевать даже мне самому.
Быть королём — жить под замком,
Утром — война, а днём — шумный приём.
Сильные мира вдали от земли
Не видят, что не они — короли.
— Наплевать, что видят Валар, а что нет, — пшикнул Айканаро, смотря на вино с подозрением, словно оно может быть отравлено.
— А я не про Валар, дорогой братец, — Инголдо посмотрел испепеляюще. — А про нас. Ты когда-нибудь был на Таникветиль? Читал на стенах дворца про Айнулиндалэ? Или, может, брал в руки книги о Песне Творения? Ты помнишь, что власть у тех, кто инициативен, у тех, кто идёт вперёд и впереди, а не у мудрых или сильных. Айнур были сотворены равными, и лишь инициатива разделила их на владык и слуг.
— Всё Айнур — слуги, — ответственно заявила Эльдалотэ касаясь пером губ. — Так было сказано в записях Квеннара-и-Онотимо. Айнур были созданы Творцом Эру Илуватаром, чтобы выполнять его волю. А после сотворения Арды именно Айнур должны были сделать жизнь Детей Эру прекрасной. Но один из слуг возомнил себя творцом судеб, и теперь из-за него мы терпим беды.
— Один? — Айканаро хмыкнул. — Никогда не любил историю Песни Айнур. Если вдуматься, выходит, что приходится считать слуг королями.
— Но ведь слуг самого Эру! — леди погрозила пером.
— Мир поделён злом и добром,
Очень непросто в нём быть королём!
И в этом мире бывает порой
Не разобраться, кто раб, кто король! — снова запел Финдарато Инголдо, давая знак Эдрахилю налить вина. Всем. — Счастье не вечно, слава слепа,
А королей выбирает толпа!
Мы вызываем судьбу на дуэль,
Чтобы понять, кто — охотник, кто — цель!
Мы отвлеклись, дорогие мои, и виновато в том вовсе не вино, да, прекрасная Эльдалотэ. Просто мы не понимаем своей беды, и смеёмся над аналогией с Валар, но если бы подумали о собственной ситуации, нам бы перестало хотеться веселиться.
Короли Дортониона!
Нам не писаны законы,
А кто в замках под замками,
Те нам кажутся рабами.
В нашей жизни то и дело
Душу побеждает тело,
Рождены мы для любви,
А в ней мы просто короли! Да, Нарьо?
— Опять? — Айканаро побагровел.
— Увы, это вечная беда, как и твоя жизнь. Так вот, мы не понимаем, что власть у инициативных. А кто проявляет её больше? Мы все вместе или один Брегор? Понимаете, о чём я?
— Твой Брегор — больной старик!
— Нет, Нарьо. Брегор вполне здоров, к тому же не стар. Он может прожить ещё две, три дюжины лет, и сделать за это время больше, чем все мы за эпоху! Я понимаю так же и то, что следующего мятежа, скорее всего, не будет, потому что Брегор выкосил все сорняки, прихватив и ростки плодовых деревьев. Его стараниями для мятежа нужно вырастить новое поколение людей, возможно, даже два или три. Однако, если бунт всё же вспыхнет, эти атани будут биться до последнего — теперь ни у кого не осталось сомнений, что Брегор не просто так именуется Свирепым. Либо подчиняться, либо убивать. Третьего не надо.
