***

— Малец знает, с чего начинать разговор, — тихо сказал королеве Морифинвэ, когда принц после обмена вежливыми приветствиями удалился из зала отдохнуть с дороги и собраться с мыслями перед важным советом. — Надеюсь, он понимает, что не следует со всеми так здороваться.

Оэруиль натянуто улыбнулась. До неё долетели слова весёлой песенки, от которых стало тяжело на душе:

«И кузнец, и белошвейка,

И торговец, и портной —

Все мы здесь одна семейка!

Веселись, пока живой!»

Семья… Честная, настоящая, пусть и не родная по крови. Что их объединяет? Совместные гулянья с распитием хмеля?

«Меня и родителей не объединит даже это, — вздохнула Оэруиль, чувствуя себя одинокой в компании, где все дружны между собой, но только не с ней. — А уж здесь на тёплые отношения тем более рассчитывать не придётся».

— Взяв большую сковородку,

Ждёт меня жена домой, — пели хором трое наугрим, — только эль щекочет глотку!

Веселись, пока живой!

Морифинвэ отвернулся от супруги, очень долгое время молчал, однако его безмолвие оглушало, до боли звенело в ушах, сдавливало грудь и шею. Казалось, что-то должно случиться. Что-то…

Страшное!

«Я его не боюсь! — напомнила себе королева, мысленно возвращаясь в общество призраков башни. — Он, может быть, и зло, но только не для меня».

Самодовольные размышления прервались одномоментно, когда в зале среди изменившейся в один миг музыки появилась Пилинэль за руку с маленькой дочкой.

«Митриэль! Юная госпожа Митриэль!» — пронеслось по залу, и бездетная королева поджала дрогнувшие губы.

Мать принцессы не села за стол. Подойдя к королю, эльфийка с волосами цвета ранней зорьки выжидающе взглянула на него и в ответ получила сдержанный кивок, после чего сразу отошла в зал, чтобы покинуть пир, однако путь женщине и малышке преградили два ногродских ювелира.

Кланяясь нолдорану, гномы с восхищением посмотрели на принцессу, потом переглянулись и, словно не замечая насторожившихся таргелионских воинов, достали из-за пазух шкатулки из серебра и опала.

— Это не просто драгоценности, — сказал один из наугрим, открывая крошечный замочек, — это уникальнейшие вещи! Мы берегли их для прекрасной Митриэль!

Любопытным взглядам гостей предстали две миниатюрные шпильки и брошь из белоснежного металла с серебристым блеском, который, однако, не был похож на платину или белое золото.

— Недра одарили нас крошечной жилой драгоценной руды! — задыхаясь от восторга, выпалил старший мастер. — Дивны её свойства! Удивителен цвет! Мы сразу вспомнили прелестные кудри юной Митриэль, когда увидели очищенный металл, поэтому и сделали для принцессы украшения из него.

— Как вы именовали свою находку? — поинтересовался, отпивая вино, Морифинвэ, внимательно наблюдая за дочерью, с любопытством примеряющую подарки.

— Пока никак, — развёл руками младший ювелир. — Мы хотели на совете…

— Пусть зовётся в честь принцессы, — со странной интонацией произнёс нолдоран, смотря сквозь прозрачные двери. — Митрил.

— Прекрасная мысль! — дружно восхитились наугрим, однако Оэруиль не была уверена, что всем гномам безоговорочно понравилась идея назвать уникальное ископаемое сокровище именем эльфийки.

— Митрил! — радостно воскликнули за столом. — Звучно! Ёмко! Словно удар доброго клинка! Славься, принцесса Митриэль!

— Оставайся с гостями, — серьёзно приказал Феаноринг супруге, словно забыв о происходящем вокруг. — Я и Пилинэль уходим на совет, а твои нежные ушки для такого слишком чувствительны. Развлекайся и не кажись унылой. Сегодня великий день, королева! В летопись вписан новый дивный металл! Его имя должно остаться в веках, даже если падут все королевства.

Кубок поднялся со стола, легко коснулся губ и снова встал на прежнее место. Оэруиль не решилась сказать что-либо уходящему супругу и лишь растерянно посмотрела на опустевший трон.

Вслед королю, его ближайшим советникам и Пилинэль играла пугающе красивая музыка, которая очень нравилась юной принцессе, оставшейся на пиру в сопровождении многочисленных нянек, а королеве хотелось спрятаться и разрыдаться от пронзавших сердце слов, срывавшихся с пухлых алых губ гномьей певицы.

— Широка река,

Глубока река,

Не доплыть тебе с того бережка.

Тучи низкие прячут лунный свет,

Полететь бы мне, да вот крыльев нет.

Во сыром бору злой огонь кипит,

Конь черней, чем ночь у огня стоит.

Бьёт копытом он — ищет седока,

Оттолкнул тот конь наши берега.

Постучалась в дом боль незваная,

Вот она любовь, окаянная!

Коротаем мы ночи длинные,

Нелюбимые с нелюбимыми.

Чёрная вода далеко течёт,

Унесло весло, да разбило плот.

Были ласточки — стали вороны,

Рано встретились, поздно поняли.

Двери новые — не сорвать с петель,

И одна беда стелит нам постель.

Широка река, эхо долгое,

Конь черней, чем ночь ходит около.

Постучалась в дом боль незваная,

Вот она любовь, окаянная!

Коротаем мы ночи длинные,

Нелюбимые с нелюбимыми.

Примечание к части Песни:

"Веселись, пока живой!" из мюзикла "Леонардо"

"Широка река" Надежды Кадышевой

Умный lapse

Из непривычно узкого и высокого окна открывался вид на перекрёсток дорог. Стекло разделяли три длинные створки, выпуклые из стены, поэтому обзор был лучше, чем с балкона вровень с фасадом в соседнем зале.

По плитам торговых путей громыхали обозы, цокали копыта, а дети, подражая взрослым, запрягали собак в садовые тачки и пытались изображать богатых купцов, навешивая на себя родительские украшения.

Карнифинвэ присмотрелся к защищающим от северного ветра конструкциям, возведённым возле домов: около высоких стен с флюгерами лежали свёрнутые рулонами плотные ткани и тонкие перины — жители Таргелиона заранее готовились к возможному граду, способному погубить с огромным трудом выращенный урожай.

— Ты не торговец, тебе незачем присутствовать на совете, — сказал без предисловий Морифинвэ, и юный Нолдо напрягся.

— Дядя?

Конечно, нолдоран может заходить, когда хочет и куда хочет, однако до этого момента сын Питьяфинвэ был уверен — здесь тоже никто не воспринимает всерьёз юного соседского принца, внимания придётся добиваться.

И вдруг такой визит.

— Род мастера Махтана, — внимательные бесцветные глаза с таинственным сиянием уставились на Карнифинвэ. — Отчаянные храбрецы, для которых семья важнее личных амбиций, не так ли?

Феаноринг сел в кресло под картиной с изображением сцены сражения под ясным звёздным небом. Фигура Феанаро Куруфинвэ была узнаваема на полотне даже при беглом взгляде.

Сын Питьяфинвэ растерялся. Не зная, что ответить, юный эльф ждал, как повернётся разговор.

— Расскажи, племянник, — криво усмехнулся Морифинвэ, постукивая изящными пальцами по подлокотникам, — чем тебе не угодил верховный нолдоран? Только честно и без красивых слов. И, особенно важно, без всех тех глупостей, которые вбивал тебе в голову папа. Я хочу услышать твоё собственное мнение, если таковое имеется.

— Мы не можем победить зло, пока сами зло! — сжал кулаки принц. — Если наш правитель подлец, из-за которого народ разобщён, в нас слишком мало света, чтобы победить тьму!

— Ты будешь удивлён, дорогой племянник, — хмыкнул таргелионский король, сверля его глазами, — но создаваемую Морготом тьму свет не одолеет. На это способен только ветер. Мрак — словно чёрный дым от пожара, и когда ты среди него, ни один фонарь не рассеет колдовские смрадные клубы. Ты, наивный глупец, понятия не имеешь, что такое истинное зло.

— Хочешь мне объяснить это? — сделал вид, что насмехается, Карнифинвэ, однако сердцем понимал — дядя может рассказать то, что не говорил никто больше.

Нолдоран Карантир некоторое время молчал, смотря уже сквозь собеседника.

— Да, — согласился, наконец, Феаноринг, — потому что кое в чём ты прав. Нашей грызнёй за корону мы вредим себе очень значительно. Пока король, записавшийся в летописи под именем Финвэ Нолофинвэ Финвион, чтобы никто не сомневался в его родстве с Финвэ, не пришёл в Эндорэ, Белерианд был един: серые, чёрные, светлые, зелёные… Мы все подружились, стали налаживать связи, и тут…