«Нет, — одёрнул себя Тьелпе, присмотревшись, наконец, к эльфийке, — она не похожа на Артанис. Она другая и думать так не может».

— Моё имя тоже из серебра, — нежность в глазах девы была фальшивой, однако во взгляде чувствовалась надежда на то, что лучшие чувства могут стать настоящими.

«Она не Артанис, — повторил про себя химладский принц, — не Артанис. И это хорошо. Я тоже хочу, чтобы что-то хорошее стало частью моей судьбы».

— Серебро беззащитно, — зачем-то сказал Нолдо, — его нужно оберегать, иначе станет неприглядным. Как и имя. Интересная получилась аналогия.

— И правда, — засмеялась не-Артанис. — Однако когда две реки с серебряной водой сливаются вместе, они становятся новой полноводной рекой с другим названием.

— Ты из Невраста? — догадался Тьелпе, оценив внешность эльфийки, говор и приведённые сравнения с водой, сумев, наконец, отвлечься от исчерпывающего описания «не похожа на ту самую Нолдиэ».

— Угадал, — развеселилась дева, — а ты из Светлого Амана, как и мой государь.

— Свет теперь есть везде, порой его слишком много, — снова задумался химладский принц.

— Зато серебра именно столько, сколько надо, — игриво подмигнула эльфийка, и её голос прозвучал колокольчиком или музыкальной шкатулкой, в замочной скважине которой повернули ключик.

Примечание к части Это про Эола, так что предупреждение "Эол" тут исчерпывающее О заботливом муже

Замок защёлкнулся, звякнув серебром. Металл блёкло блеснул в свете камина и свечей на столе, и это стало последним, что увидели глаза перед тем, как ненавистные руки завязали их плотной чёрной тканью.

Ириссэ решила попробовать изобразить покорность и безразличие: играть с безвольной куклой должно быстро надоесть, и тогда матери снова вернут ребёнка. Жена-пленница понимала, что слуги побоятся причинить вред малышу или плохо заботиться о нём, поэтому волноваться не о чем, но материнское сердце требовало быть рядом с сыном.

— Тебе меня не обмануть, — усмехнулся Эол, широко раздвигая ноги Ириссэ и привязывая лодыжки к чему-то мягкому, видимо, обитому шёлком, — я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, жена.

Скованные над головой руки никак не удавалось удобно устроить, набухшие груди начали неприятно твердеть. Нужно покормить ребёнка! Только Эол хотел распорядиться ситуацией иначе, и натянувшейся кожи коснулись мерзкие пальцы, надавили, молоко потекло на живот и бока, соски поочерёдно тронул язык.

От омерзения захотелось закричать, но Ириссэ сдержалась и промолчала, боясь открыть рот — в него тогда обязательно что-нибудь засунут.

Мокрые ладони провели по телу, размазывая молоко, губы стали втягивать жидкость, прикасаясь на удивление нежно.

«Я должна заставить себя чувствовать удовольствие! — стала повторять мысленно Нолдиэ, поняв, что не реагировать не получится. — Если он увидит от меня ответ, поверит в искренность! Пусть и не сразу. Я должна! Мне же правда сейчас было приятно! Да, кажется, что хуже некуда, но я же знаю — есть куда! Я должна заставить его верить мне!»

Через силу улыбнувшись, Ириссэ слегка выгнула спину, и поцелуи стали более страстными.

Когда Эол только увидел жену и новорожденного сына, Ириссэ не смогла удержаться от криков и оскорблений, даже понимая, что это опасно.

«Давай, зачаруй меня! Лиши рассудка! — выла она. — Сломай меня! Уничтожь! Ты ведь ненавидишь меня, как и всех Нолдор! Ты, проклятый Тэлеро! Такой же, как твои сородичи и даже хуже их всех! Ты — морготово отродье!»

Видя испуганные взгляды слуг, Ириссэ всё равно не могла остановиться и перестать орать, а Эол внимательно посмотрел на жену, на сына и потом просто ушёл.

И не возвращался… Ириссэ не знала, сколько именно, судя о прошедшем времени только по тому, что у неё успело появиться молоко, и вернулись силы.

— Ты изменилась, — констатировал муж, добравшись руками до самого главного для себя, — я бы не узнал тебя наощупь.

Содрогнувшись от омерзения, эльфийка сделала вид, что ей приятно.

Между ног промокнули мягким мокрым полотенцем, по краям растянутой щели пробежали пальцы, надавили, стали двигаться с остановками, массируя плоть круговыми движениями. Ириссэ не шевелилась, не уверенная, что нужно реагировать на эти действия, как на интимные ласки, и решив для себя, что лучше ничего не делать, чем ошибиться.

Запахло маслом, внутрь осторожно проник скользкий палец, бережно задвигался, как бы обмазывая лоно.

«Если эта тварь захочет снова меня сношать, я не сдержусь!» — уже едва не плакала Нолдиэ, мечтая только об одном — навсегда избавиться от похотливой скотины, даже забота которой убивала желание жить.

Запах масла изменился — похоже, откупорили другой пузырёк. Руки нежно раздвинули ягодицы, скользкий палец забрался внутрь на всю длину.

«Нет! Нет! Только не это! — молча взмолилась Ириссэ, когда ускорившееся движение вперёд-назад не оставило сомнений в намерениях насильника. — Пожалуйста, не надо!»

Сделав резкий вдох и открыв рот, Нолдиэ понимала, что совершает ошибку, но сдержаться не смогла, и сразу же между зубов оказался кляп. Можно было бы выплюнуть, только Ириссэ побоялась.

Язык коснулся самой чувствительной зоны между ног, начал ёрзать в такт пальцу. Нужно было пересилить себя, отвлечься от эмоций, забыть, кто пытается добиться ответной реакции, даже, наверное, любви, и эльфийка точно знала, что должна это сделать. Неважно, что она думает про Эольвэ, главное — выжить.

Насилие продолжалось, отказ был неприемлем, поэтому Ириссэ попробовала устроиться удобнее, чтобы не болели скованные над головой руки. С заткнутым ртом можно было позволить себе ругаться вслух — похотливый гад всё равно ничего не поймёт, слыша только мычание.

Называя ненавистную тварь самыми мерзкими словами, эльфийка начала двигать бёдрами, пытаясь заставить себя ответить на то, что подразумевалось ласками. Ощущения не становились приятными, а лишь утомляли, но сыграть лёгкое удовольствие получилось, и палец, наконец, вышел из тела.

Мгновение счастья от освобождения заставило едва ли не закричать от радости, но вдруг изо рта вынули кляп, чтобы засунуть то, что захотелось сжать зубами и насладиться кровавым пиршеством, криками насильника и ощущением победы, пусть и очень коротким. Да, за таким действием последует смерть. Стоит ли месть этого?

Ириссэ поняла, что жить хочет больше, чем отыграться и, подавляя рвотные позывы, позволила мужу-похитителю продолжать насиловать себя, проникая глубоко в горло. Рано или поздно это всё равно закончится.

Мечты обязательно сбудутся

Шорох осенних листьев на фоне неизменно зелёной хвои навевал странные ассоциации с тем, что судьба не властна над одними, зато легко расправляется с другими, и лишь вопрос удачи, кем оказаться на пути безжалостного Рока.

Под ногами попалась кротовая нора, Хуан принюхался, замер.

Туркафинвэ отвернулся от пса и посмотрел на стремительно сереющее небо.

— Нам пора возвращаться, — бросил взгляд король-охотник в сторону палатки. — Во дворец. Знаешь, Хуан, я бы послушался твоего давнего совета и оставил трон тебе, а сам пошёл бы дальше, разыскивая след Ириссэ, но не сделаю этого. Нет, Хуан, не потому, что жаден до власти и хочу во что бы то ни стало носить корону, просто я понимаю, что поиски мне ничего не дадут. Если мы с тобой правы, и она укрылась там, где Завеса Мелиан отбрасывает свою «тень», где можно брать искажённую магию Айнур и использовать по своему усмотрению, главное, знать, как, значит, мы никогда не найдём следов беглянки, если она сама нам этого не позволит. А если и позволит? Да, я увижу, что она живёт счастливо без меня, перестану думать о том, что ничего о ней не знаю, но легче мне не станет, понимаешь? Я не смогу её простить, но и забыть не получится.

Замолчав, Феаноринг невидящими глазами уставился в пёструю осеннюю пустоту.

— Я бы всё бросил, я действительно хочу её найти, но не стану, — сказал, наконец, Туркафинвэ, опуская взгляд. — Только не говори никому, ладно, что я готов оставить королевство ради девы?