Проклятый Моргот!

— Хадор не вернётся осенью, — сказал один из воинов, сопровождавший доставленных в госпиталь калек. — Он выполнит приказ Голфина и пойдёт дальше на север. Подкрепления пока не нужно. Я пойду, ладно?

Кивнув, Арминас привычно двинулся по коридору мимо закрытых дверей, прислушиваясь, не делает ли кто из больных то, что ему навредит. Вроде бы в этот раз обошлось. Что ж, если всё в порядке, можно спокойно сесть в своей комнатёнке и почитать письма жены. Может быть, однажды снова удастся стать счастливой семьёй. Когда-нибудь ведь война закончится.

***

На площади шумела ярмарка. В Барад Эйтель нечасто приезжали мастера, чьё ремесло не относилось к военному делу напрямую, но порой белегостские торговцы, не гнушающиеся простого обмена, всё же устраивали веселье для себя и «угрюмых горных эльфов».

— Ниэльлунэ! Ты вернулась, Моргот тебя сожри и подавись! Чего ж ко мне не зашла?

— А ты как всегда приветлив, Унур!

Старые приятели крепко обнялись, женщина пугающе закашляла.

— Не боись, пройдёт, — опередила она вопросы. — Я зашла, да ты под чужим забором, видать, дрых с перепоя. Не застала тебя.

— Непривычно тебя одну видеть, — Унур напрягся.

— Да, приболела я, вернуться пришлось. Остальные дальше на север ушли. Слышал про сынка хадорова?

Мужчина покачал головой.

— Ладно, что уж, — Ниэльлунэ отмахнулась, закашлялась. — Мы с Гилнором обещание выполнили. Держи гостинец.

— Что?! — взяв в руки склянку, Унур расхохотался до слёз. — Я это есть не буду!

— Напрасно, — воительница закурила, — орк клялся, что помогает. А я ему верю: в той ситуации, в какой он был, когда мне это дал, врать не станешь.

— Что ж за ситуация такая?

Ниэльлунэ загадочно улыбнулась:

— Его наказали. Приковали к забору и оставили подыхать. Мы с Гилнором под ливнем грёбаным пошли за головоножками ядовитыми, чтобы стрелы и ножи смазать, так случайно на этого бедолагу и наткнулись. Он понял, что мы его в живых не оставим, обрадовался и так просил убить без мучений и побыстрее, что сказал, где самое ценное лежит. Тут-то мы про тебя и вспомнили.

Посмотрев на содержимое вытянутой склянки, адан спрятал гостинец в сумку и снова обнял подругу, с трудом сдержавшую кашель.

— Знаешь, Лунэ, — улыбнулся Унур, отстранившись, — давно не могу взять в толк: откуда в Дор-Даэделот этом, чтоб его, столько эльфов, притом, что никто никогда их не видит, зато вот таких гостинцев хоть отбавляй!

— Говорят, — светло-карие глаза женщины посмотрели загадочно сквозь табачный дым, — Моргот в древние времена похищал эльфов и искажал их. Может быть, он создал таких мужиков, у которых между ног целые грозди, а не единственный отросток, и по мере отрезания появляются два на месте одного.

— Страшно, не пугай меня! — ужаснулся адан. — Пойдём лучше выпьем. Я только что какое-то пойло купил, не смог прочитать название.

— Ты ж не книгу купил, чего там читать?

— Твоя правда. Пошли.

На площади заиграла весёлая музыка, гномья дева с рыжей бородой пустилась в пляс, зазывая в хоровод всех, кто оказывался рядом.

— Не могу поверить, — мрачно произнёс престарелый мастер, в сотый раз перекладывая оружие, которое привёз продавать, — я с ним под одной крышей жил! Эль пил! Работал вместе! А он такой тварью оказался! Нет, не могу поверить! Враньё это.

— А я верю, — подмастерье посмотрел с вызовом. — Ты вспомни, как этот Эол себя странно вёл в последнее время! А сын какой вечно был, словно битый ящер. Похитил он принцессу, точно. И насильно женой сделал. Гад! Чтоб ему в посмертии покоя не было!

— Слушайте, братья, — кузнец, продававший посуду из металла, примирительно поднял руки, — давайте без причитаний и оскорблений. Эол нам другом и помощником был. У него дом в Ногроде остался, там наработок тьма! Если сынок его не найдётся, значит, это всё никому не надобно. Понимаете, о чём я?

Гномы многозначительно закивали.

— Да, — сказал престарелый мастер, — понимаем. Себе самое важное оставим, а Тинголу подарим что-то красивое и бесполезное. Пусть порадуется и нас заодно отблагодарит. А если Ломион явится, скажем, что дом этот — собственность короля Дурина, как и всё в городе. Типа, извиняй, друг, но отдать не можем. Мирианов на гостинцы отсыплем и ступай с миром.

— Так и поступим, — подмастерье кивнул. — А вообще, мне всё меньше хочется иметь дела с эльфами. Нутро у них — дрянь!

Весёлая музыка вдруг стала громче, девичий смех заглушил разговоры. Лето заканчивалось, но горы всё ещё хранили тепло, поэтому думать о плохом никому не хотелось.

***

Времена года сменились незаметно. Дела Хитлума шли всё хуже, а теперь словно и вовсе встали. Когда Варнондо вернулся из Химринга, ему казалось, что можно всё переменить к лучшему, исправить, избавившись от ненужного и мешающего, но постепенно стало ясно: король сам не желает ничего основательно переделывать. Но больше всего военачальника беспокоило полное отсутствие серьёзных успехов в войне за Железными Горами. В конце концов, разбегающееся эльфийское население Хитлума легко заменялось менее ценным человеческим, что для затянувшихся боёв даже удобнее, но бесполезность мелких побед могла подорвать дух воинов и доверие к королю.

Этого допускать нельзя!

Весна принесла новые вести из-за проклятого хребта, и очередной гонец вошёл в кабинет военного советника верховного нолдорана с крайне важным посланием. Очередным. Таким же бессмысленным, как и победы дор-ломинских войск над кучками морготовых тварей.

Варнондо равнодушно-устало развернул письмо… и не смог сдержать изумления. Не веря своим глазам, военачальник верховного нолдорана перечитал написанное ещё раз, потом ещё. Нет, этого не может быть. Невозможно! Это шутка?

Однако, приказ есть приказ, и если всё делается с позволения короля Нолофинвэ, значит, надо подчиниться. Встав от стола, военный советник засобирался в дорогу.

Приказ есть приказ.

Драконий Шлем Дор-Ломина

«Наш звёздный стяг! Ало-звёздный наш флаг!

Он проверен в боях и в походах!

И с падения тьмы в дни Исхода

С нами свет, что даёт звёздный флаг!

Сколько снега в полях намело!

И меж стен воют ветры шальные.

Оторнор, наше время пришло!

Вместе встанем кордоном единым!

Не надо говорить, что кончен пир,

Не надо в нашем деле точку ставить.

Кто сердцем любит данный Эру мир,

Тот будет вечно Феанаро славить!

Сколько нас уже пало во тьму

В битвах с Морготом, кровь проливая!

Братья! Видите, Арда в дыму!

Но победа за нами, я знаю!

Ещё великий час к нам не пришёл,

Ещё войну враги не проиграли.

Но звёздный флаг узрит с небес орёл!

Настанет день, которого так ждали!

Оторнор, ало-звёздный наш флаг

Над великою крепостью реет.

Мы не сделаем всторону шаг,

И пусть Клятва в бою нас согреет.

Не надо говорить, что мы уйдём,

И знамя наше волны похоронят,

Что кровь свою напрасно мы прольём,

Что все забудут нас и вряд ли вспомнят

Наш звёздный стяг! Ало-звёздный наш флаг!

Он проверен в боях и в походах!

И с падения тьмы в дни Исхода

С нами свет, что даёт звёздный флаг!»

Песня предателя короны, казалось, впиталась в стены твердыни, в сами камни скалы, зазвучала громче и повторялась чаще всех других восхвалений. Это выглядело пугающе символичным, будто злое пророчество, но сочинённая перешедшим на сторону тех, кого ранее оскорблял, менестрелем песня слишком нравилась жителям Химринга, чтобы стихнуть.

Туивьель отошла от окна, закрыла ставни, задёрнула плотные шторы. Не видеть! Не слышать! Никого и ничего.

Легенда снова уехал, и леди помнила прощальный взгляд, полный невысказанной безнадёжности. Великий, всеми почитаемый герой больше не верит в победу? Или не верил никогда, просто влюблённая эльфийка не замечала? Неужели все эти годы Легенда просто шёл за данным отцу словом, потому что не осталось сил и желания искать другой путь?