Поэтому имена там тоже звучат совершенно иначе.
Примечание к части Песня «Ревность» из фэнтези-мюзикла «Ундина»
Благо
«Улетай на крыльях ветра
Ты в край родной, родная песня наша!
Туда, где мы тебя свободно пели,
Где было так привольно нам с тобою.
Там, под синим небом,
Негой воздух полон,
Там, над гладью моря
Дремлют горы в облаках.
Там так ярко звёзды светят,
Родные скалы серебром блистают,
В долинах пышно травы расцветают,
И соловьи поют в лесах зелёных…»
Ветер был живым, думающим и чувствующим. Его прикосновения ощущались не как дуновение, но словно рука из плоти трогала волосы, ресницы, гладила кожу на лице и кончиках ушей.
Проводив воздушную волну взглядом, Валиэ Эстэ посмотрела на гуляющих среди покрытых росой цветов эльфов. Гости Лориэна не скучали — большинство что-то плели, мастерили, сочиняли, растили милых зверушек, играли друг с другом или хранителями Садов. Однако ветер предостерегал — снова кто-то втайне мечтает покинуть владения Вала Ирмо, но не уходит, а, значит, может смущать других гостей недобрыми речами или тоскливым взглядом.
В Лориэн идут отдыхать душой, а не думать о плохом! Покой должен тщательно охраняться.
Чёрно-коричневые и золотисто-медные волосы сплелись в тугую косу, два любящих сердца бились в унисон, эльфам казалось смешным то, как они соединили судьбы, сделав на двоих одну причёску, и даже когда рядом оказалась Валиэ Эстэ, Нолдор не перестали веселиться.
— Я рада, что вы счастливы в моих Садах, — улыбнулась владычица, садясь на берегу сверкающего озера рядом с парой. — Вы сделали верный выбор, оставшись о мной. Ветер доносит разные вести, но здесь все от них защищены.
— Там так ярко звёзды светят, — произнёс золотоволосый эльф, посмотрев мимо Эстэ, — родные скалы серебром блистают,
В долинах пышно травы расцветают,
И соловьи поют в лесах туманных.
Эта Тема звучала на Таникветиль. Не так, разумеется, но отец исполнял её по-нашему. С этих слов начиналась песня о Великом Походе, и после описания красот шли рассказы о чудовищах.
— Эта песня о свободе, — Валиэ испытующе посмотрела на Нолдор сияющими добрыми глазами. — О том, что там, где нет смотрителей, не будет и защитников.
— Мы понимаем это, вот и остались, — темноволосая Эльдиэ стала переплетать косу, делая её ещё причудливее. — Однажды мы привыкнем к покою, и тогда, возможно, вернёмся домой дарить свет и мудрость тем, кто в них нуждается.
— Тем, кто нуждается в нас, — Нолдо с волосами цвета золота с медным оттенком кивнул.
— Некоторые Айнур сначала пришли в Арду, а потом приняли непростое решение покинуть её и вернуться к Эру, — голос Эстэ зазвенел пением птиц, зажурчал ручьями, зашелестел листвой. — Арда нравится не всем, и нет смысла держаться за то, что не радует. Попытка прижиться, подстроить мир под себя — это путь во тьму, в самые бездны искажения. Это дорога, по которой пошёл Моргот, и я не думаю, что кто-то из нас хотел бы последовать за ним. Лучше выбрать иную тропу.
— Ты уже произносила эти слова, госпожа, — Нолдиэ доплела косу, — или это был сон? Если разговор мне пригрезился, значит, одно и то же видение повторялось несколько раз. Или всё это только кажется?
— Возможно, я хочу достичь понимания между нами, — пояснила Эстэ. — Нам всем необходимо уметь как принимать гостей, так и отпускать их. Нам всем нужен мир, но жить без вражды необходимо учиться. Если вся Арда — противник, возможно, есть смысл найти или создать новую. Такое простое знание, похоже, недоступно Морготу, и все мы страдаем из-за этого.
— Да, эти слова уже звучали, — произнёс эльф, касаясь щеки супруги, — сначала прилетает ветер-гонец, потом приходишь ты, владычица, или кто-то из твоих Майяр. Наш путь замкнулся здесь, он идёт по кругу — по Кругу Рока. И это именно тот мир, который мы создали друг для друга.
Воцарилась благоухающая цветами тишина, живой ветер снова прилетел и начал ластиться, словно довольная кошка.
«Там соловьи поют в лесах туманных».
По противоположному берегу озера шла эльфийка с тёмными волосами, в лёгком платье, ткань которого почти истлела. К истончившемуся льну было бы страшно прикоснуться, но Эльдиэ не смущал её наряд — она просто порхала с кочки на кочку, кружилась и напевала:
— Ночь щекой прижалась к окнам,
И в её мечтах высоких вновь
Горит звезда, печальна и легка.
Ты тихо смотришь на огонь,
Но ты где-то далеко —
Мне не знакомы эти берега.
Я б коснуться губ твоих могла,
Но я безумно далека,
Так одиноко мне с мечтой, прости.
И как ни жалко, всё равно
Никогда любви земной
В твоём подводном царстве не найти.
Светлая тропа на тёмных волнах,
Светлая тропа тебя уводит
В мир, где нет и не должно быть места для меня,
В мир, где для тебя чужая я.
Валиэ Эстэ молчала, супруги тоже не произносили ни слова. Повторяющийся разговор в любой момент мог начаться снова, и движение по кругу казалось бесконечным, как жизнь самой Арды и бессмертных существ в её пределах.
***
В гавань заходил корабль. Только один, однако все, увидевшие его, вздрогнули, словно прибыл целый орочий флот.
Белоснежные лебеди поначалу лениво расступались, но, по мере приближения судна, всё спешнее разлетались в стороны, чайки подняли крик, а эльфы на набережной поторопились удалиться в тень зданий и садов.
— Я могу подговорить Тилиона устроить незапланированный отлив, и вы не причалите, — поднялась из воды прекрасная дева с хвостом кита. Сейчас Айну не выглядела угрожающе, однако все знали, насколько неуправляем может быть её гнев. — Зачем вы приплыли?
***
— Зачем мы поплывём? — Арафион поднялся на высокий причал и в очередной раз залюбовался кораблём, украшенным изображением Феанаро Куруфинвэ и Сильмарилей. — Тебе так нужен альквалонский жемчуг, что ты готова лично добираться в Лебяжью Гавань из Форменоссэ по морю?
— Я хочу взять лучшие, самые редкие жемчужины, — хищно улыбнулась Нарнис, одетая в мужскую одежду не по размеру, с коротким мечом на поясе. Огненные волосы выглядели растрёпанными, от Нолдиэ пахло вином и дымом. — Я возьму жемчужины, — дочь Нельяфинвэ Феанариона стиснула плечо ваньярского принца, — растолку их в порошок прямо на глазах у Тэлери, а потом съем, предварительно полив расплавленным золотом! И закушу сырым мясом.
— Тэлерийским?
Нарнис на мгновение задумалась, потом утвердительно кивнула.
— Я просто хочу поговорить кое с кем, — вдруг тон эльфийки стал извиняющимся. — Это такое странное чувство…
— Мама! Всё готово! — Финвиэль прибежала на причал с внушительным свёртком. — Можем отплывать.
Кивнув дочери, одетой не столь необычно, как сама, леди Нельяфинвиэль взлетела на палубу и погладила ближайшую мачту.
— Я была в Альквалондэ не один раз, даже не два и не три, — наблюдая за действиями команды, Нарнис ещё больше сникла, — но запомнилось лишь единственное посещение. Понимаешь, Арафион, я тогда совершенно не понимала, что происходит, поэтому просто выбрала для себя роль и играла её. Но теперь я хочу быть честной.
— Это из-за рассказа аулендилей? — Финвиэль поправила платье, села на скамью.
— Да, в том числе, — дочь Нельяфинвэ Феанариона посмотрела на медленно удаляющийся берег. — Если бы Куруфинвэ Атаринкэ услышал от жены то, что услышала я…
— Я давно предлагала поговорить с бабушкой Нерданель, — дочь осуждающе взглянула на маму, когда та опять отхлебнула вина.
— С ней мне говорить не о чем, — отрезала Нарнис.
— А я нужен для охраны? — осторожно поинтересовался Арафион.
— Да, охранять Тэлери от меня, — леди Нельяфинвиэль сильнее растрепала волосы, переплетая их с ветром. — Когда я приехала в Альквалондэ после боя, — речь Нолдиэ ускорилась, стала громче, — мне предстала сумбурная картина мира, как та, что изображает искажение Темы Творения. Помните? Её нарисовала для Праздника Урожая, когда я ещё была ребёнком, тирионская мастерская, которой в то время руководил Воримо. Потом ему надоели разногласия, и он отказался от творчества, занялся то ли изготовлением холстов, то ли вообще ничего не делал до самого Исхода. Но это неважно. На той картине было множество мазков, но, если приглядеться, получалось рассмотреть нарисованные краской мелодии. Воримо говорил мне и другим детям, что мазки нужны для демонстрации разбитости единого. Что есть главная Тема, есть второстепенные, третьестепенные и остальные. И все они искажены, рассыпались осколками. Я очень хорошо знала, что означает «главный», «второстепенный» и остальные, поскольку в семье меня этому учили, но на полотне я видела, что Тема, которая подаётся как основная, не самая гармоничная и красивая. Она ярче и длиннее, но не лучше. Был на полотне узор, который притягивал взгляд гораздо сильнее, в нём чувствовалось совершенство изначальных линий, за эту Тему становилось куда обиднее! Она не должна была исказиться! Зачем её испортили?!
