— Ты ведь не поверишь, если я скажу «Всё было не так»? — чувствуя, как от стыда становится трудно дышать, почти прошептал менестрель, пряча письма.

Сын Нолофинвэ молчал.

— Тогда я это скажу. Всё было не так, Финьо.

— Почему Майти оказался в плену? — спросил Нолофинвион. — Где остальные? И, Кано, кровь на бумаге высохла очень давно. Сколько прошло лет?

«Вот и настало время отвечать, — мысленно содрогнулся менестрель, — за всё…»

— Битва-под-Звёздами, — обречённо произнёс Феаноринг, — произошла почти сразу, как мы прибыли. После смерти отца, Майти объявил себя королём, и, не успели мы оправиться от ран, явились посланники Моргота. Предложили от его имени переговоры. Майти пошёл. А я остался наместником.

— Остальные Феанариони живы? — с напором задал вопрос снова Нолофинвион.

— Да.

— Где они?

«Лучше убей меня, но больше не заставляй отвечать!» — мысленно взмолился Макалаурэ.

— Финьо, — встав от костра и зачем-то направившись в сторону ручья, вздохнул сын Феанаро, — надо спасти Майти. Подожди, не говори ничего. Мне не на кого надеяться, поэтому, когда пришли вести о вашем появлении в Эндорэ, я бросил всё и поехал искать тебя. Выслушай, прошу! Моргот… Когда мы ответили отказом, повесил… Он… Эру, дай мне сил! Моргот повесил Нельо за руку над входом в крепость.

Глаза Финдекано расширились, взгляд замер. И, хотя принц не использовал осанвэ, Макалаурэ чётко расслышал всё, что подумал брат. Нет, он не осуждал и не обвинял. Он просто не мог понять, почему родные братья, друзья, подданные и просто те, кто считает себя стоящими на стороне добра, ничего до сих пор не сделали. Как так получилось? Как?

— Едем, — прозвучал металлом голос Нолофинвиона. — Нет. Ты останешься. Дай мне проводника, лекарства, и телегу. Пока я буду отсутствовать, пошли гонца к братьям, отвезём Майти к ним. Ему ведь нужна будет помощь знахарей, постель, покой. В лесу этого не обеспечить.

Макалаурэ кивнул. На сердце стало гораздо легче. Главное, чтобы Финьо больше ничего не спрашивал.

Не ценный пленник

Финдекано слышал свой голос, словно со стороны. Как будто кто-то другой выбирал, кому сопровождать сына короля до вражьей крепости, а кому оставаться в лагере. Словно кто-то незнакомый указывал, как сложить вещи и что брать. Что это за эльф? Почему он выбирает маршрут и маскировку, чертит путь на карте? Но… Если не он, кто тогда?

Всё происходило, как в полусне, словно Финьо вновь замерзал во льдах, и лишь цель, заставляющая пылать огонь в душе, не давала обессилить и позволить смерти победить. Командуя действиями верных, Нолофинвион с отчаянием думал о том, что великий Феанаро Куруфинвэ мёртв, что больше никогда ни одно творение не родится в его руках, молот не ударит по наковальне, перо не напишет ни строки, и никогда не прозвучит раскатом грома голос, способный заставить запылать даже воду… Всё. Конец.

Феанаро Куруфинвэ мёртв.

— Не могу поверить, — прошептал Финдекано, только сейчас заметив, что сидит в седле.

Лошади, которых дал Канафинвэ, были потомками валинорских скакунов, но родились в Средиземье, поэтому сильно отличались от предков из Благословенного Края. Это ощущалось абсолютно во всём, и заставляло сердце неприятно сжиматься.

«Феанаро Куруфинвэ мёртв, Нельо в плену, — крутилось в голове, и втородомовский принц невольно вспоминал найденный на берегу изуродованный труп, — Феанариони разбиты и сломлены, твари Моргота летают над головами. Я знал, что меня ждёт война. Только не думал, что биться придётся одному».

И вдруг именно сейчас вспомнился страшный сон из детства, в котором маленький Финьо видел себя среди тьмы, и рядом не было никого. Мысли спутались, образы смешались, однако теперь втородомовский принц окончательно уверился — у него всё получится.

Лес расступился, и эльфы плотнее закутались в маскировочные плащи, накрыли телегу. Вдали, со стороны моря послышались песни, приносимые порывами ветра, и, присмотревшись, Нолдор увидели золотые с зелёным знамёна.

— Финдарато добрался, — шепнул управлявшему телегой эльфу сын Нолофинвэ.

— Храни его Эру, — мрачно и отрешённо отозвался тот. — Смотри, Нолофинвион, на севере наши флаги.

Финдекано почувствовал, как бешено забилось сердце. Да, там, на севере, совсем близко к землям Моргота, которые Макалаурэ отметил на карте «Дор-Даэдэлот» — Земля-под-покровом-Тьмы, в первых лучах Анар, на фоне чёрной, словно живой пелены, горели серебром синие флаги.

— Турукано, Ириссэ, — улыбнулся Финьо, и тут же перевёл взгляд на вырастающую впереди горную цепь, вершины которой тонули в черноте.

Под копытами коней раскинулась грязная, скользкая равнина с посеревшей сухой травой, лишь местами зеленели островки молодой поросли.

«Эта земля пропитана кровью, — подумал принц, провожая взглядом встречные валуны. — Кровью моих собратьев. Кровью Феанаро. Я буду мстить, Моргот! И не отступлю! Буду биться до победы или последней капли моей крови! Пока руки способны держать оружие, тебе не будет покоя, проклятый Айну!»

Горы приближались, и мрак впереди лишь усиливал ненависть и жажду борьбы. За свет! За мир! За тех, кто пал по прихоти Моргота! За каждую пролитую по его вине слезу! За сломанные судьбы и разбитые сердца! Виновный понесёт наказание! Тьма не будет вечной!

***

Взгляд, направленный в Видящий Камень, был спокоен и неподвижен.

— Каков будет приказ, Владыка? — спросил отражающийся в великом множестве зеркал Балрог, пригасивший своё пламя, чтобы не нарушать подсвеченный Сильмарилями полумрак.

Мелькор молчал, наблюдая, как усердно пытается ускользнуть от его слежки жалкая горстка эльфов, осторожно приближающихся к Тангородриму.

Слегка коснувшись венчающей голову чёрной короны, Айну усмехнулся.

— Время уходит, — нетерпеливо произнёс воин, с трудом сдерживая внутренний огонь, — если эти эльфы полезут на скалу и не сорвутся, мы лишимся ценного пленника.

Оторвав взгляд от Палантира, Мелькор ехидно поднял брови.

— Ценного? Как показало время, этот эльф нужен только ювелиру, украсившему мою корону, правда, Феанаро? — рука снова тронула чёрный металл. — Что в нём ценного? Работать на меня его было не заставить, а сейчас он просто сломленный калека, который не сможет встать на ноги. Пусть спасают. Всё равно не спасут.

— Каков приказ?

— Не высовываться.

— Будет исполнено.

Проводив взглядом воина-Майя, Мелькор снял корону и посмотрел в самые сердца Сильмарилей, живые, пульсирующие. Чувствующие.

— Я слов на ветер не бросаю, — усмехнулся Айну, — но мой приказ воинам может измениться в любой момент. Из невидимых со стороны Ард-Гален бойниц могут полететь стрелы. Или могут не полететь. При этом пленник останется жив и прикован по-прежнему, а его неудачливый спаситель погибнет. Вряд ли ещё хоть кто-нибудь рискнёт приблизиться к моей крепости ради жалкого висяка. Его судьба никого не заботит достаточно, чтобы бросать вызов мне.

Сильмарили, угасая, замерцали. В зале стало совсем темно.

И лишь Палантир сиял красными лучами поднявшегося на небо дневного светила, чей свет пробивался даже сквозь сотканную чарами пелену. Отражаясь в зеркалах, алые блики рассыпались по стенам, полу и потолку, пересекаясь между собой, составляя причудливые звёздные мозаики.

Мелькор перевёл взгляд на Видящий Камень. Кто же этот герой, чья жажда славы пересилила страх составить компанию своему королю? Чья кровь течёт в его жилах? Второй Дом Нолдор? Что ж, посмотрим, насколько хватит его отваги.

Город золотой. Спасение Маэдроса

В стотысячный раз проверив, всё ли взял, Финдекано начал убеждать себя, что поступил правильно, выбрав для похода к твердыне Моргота дневное время. Какова вероятность, что твари врага приспособились к свету? Или здесь, под покровом тьмы, нет разницы во времени суток?

В сердце нарастала злость. Сын Нолофинвэ не хотел думать о Феанорингах плохо, но, вспоминая отчаявшегося и сгорающего от стыда Макалаурэ, не мог заставить себя успокоиться. Грудь рвало изнутри желание кричать проклятья, швырять камни и всё, что попадётся под руку, выхватить меч и… Убивать.