И Финдекано повёл.

Через три огромные и сотни маленьких льдин от берега, над чёрной рябью морского пролива возвышалась белая скала. Сначала возникла мысль пустить стрелы с привязанными верёвками, чтобы создать дополнительную опору, но наконечники не втыкались в лёд, либо соскальзывая, либо кроша его. Но чаще, когда не помогал попутный шквал, стрелы просто не долетали до цели.

Взяв снаряжение и приказав вбить на берегу колья и закрепить на них концы верёвок, Финдекано с тремя собратьями осторожно перебрались на ближайшую льдину. Прыгая через чёрную холодную воду, глубину которой невозможно представить, хотелось кричать от восторга. Потрясающее приключение! Будет, что рассказать собратьям при встрече в Средиземье.

Осторожно просверлив во льду отверстия и привязав верёвки к вставленным кольям, Нолдор по очереди перепрыгнули на маленькую льдину, потом на следующую, ещё меньшую, с трудом балансируя на ненадёжной шаткой опоре, рискуя соскользнуть в воду. Когда удалось попасть на вторую от берега огромную устойчивую белую платформу, эльфы радостно закричали, обнимаясь и пожимая руки.

Закрепив тросы, Финдекано сделал знак своим верным, чтобы постепенно, группами, следовали за командиром. По его прикидке, на льдине, где принц сейчас находился, могла без риска для жизни уместиться дюжина дюжин воинов.

Подойдя к границе воды и оценив расстояние до возвышающейся из моря горы, Финдекано понял, что вряд ли добросит крюк так, чтобы надёжно закрепить его. Придётся подбираться ближе, а для этого необходимо пригнать льдины и скрепить их между собой. Старший сын Нолофинвэ понимал, что вот прямо сейчас строит дорогу на поверхности моря из спрессованного снега, и смеялся, словно счастливое дитя.

Это потрясающе! Неописуемо!

С ликующим от захватывающего приключения сердцем, принц побежал к ближайшей маленькой льдине, прыгнул на неё и, едва не перевернувшись, расхохотался. Нет, это слишком крошечная опора. Вобьёшь кол — разломится. Следующая! Эх, тоже бултыхается. Ещё одна! Ещё! Вот эта подойдёт. Замечая, но почти не придавая значения восхищённым и немного завистливым взглядам собратьев, Финдекано закрепил на льдине верёвку и, вернувшись к эльфам, скомандовал тянуть. Видя, как маленькие белые «плиты» расступаются перед большой, как постепенно выстраивается путь к горе, принц чувствовал себя абсолютно счастливым. И почему раньше не нашлось храбрецов, пожелавших испытать себя на прочность здесь, в Хэлкараксэ? Это ведь… Потрясающее место!

***

Торчащие из чёрной неспокойной воды ледяные пики облепили серые птицы с красными клювами. Они кричали, суетились, взлетали и садились, бросались в море за добычей и порой становились ей сами.

А огромный айсберг заняли Нолдор, следовавшие за своим принцем. На исполинской горе практически не было горизонтальных поверхностей, поэтому приходилось прорубать узкие тропки и ступени, полагаясь на крюки, верёвки, шипы на обуви и собственную выносливость. Повисая на выступах, эльфы делали небольшие пещеры, чтобы сесть и хоть немного отдохнуть, поесть и поспать после тяжёлого пути по льдинам вприпрыжку, а после — по практически отвесной скале. Сил приходилось прикладывать очень много, усталость кружила голову и превращала мышцы в тряпьё.

Чтобы двигаться дальше, на восток, где в морозной чёрной мгле едва виднелся берег или просто очередная огромная белая глыба, придётся подтягивать к айсбергу льдины, составляя из них тропу через дрожащую от холода солёную воду.

Поражающее воображение приключение! А оставшиеся в Амане архитекторы пусть и дальше строят бесполезные, никому не нужные дворцы.

Назад пути больше не будет

Смотря на близнецов Айканаро и Ангарато, и невольно вспоминая, как помогала им родиться на свет, потому что их мать — жена брата Эарвен, тогда гостила с сестрой и её сыном у Анайрэ, Митриэль не могла отделаться от мысли, что, принимая младенцев из лон рожениц, всегда желает крохам только счастья и лёгкой судьбы, но всех, абсолютно всех пришедших в мир с её помощью детей судьба жестоко столкнула в горнило войны между Валар. Это несправедливо!

— Всё готово, — вполголоса произнесла знахарка, посматривая в сторону лежащих у печи искалеченных морозом эльфов. — Забирайте их с собой и поклянитесь мне, что довезёте хотя бы до Форменоссэ!

— Разумеется, — мягко сказал Айканаро, стараясь не встречаться взглядом с теми, кто теперь никогда не сможет жить полноценной жизнью. Наверное, им больно видеть здоровых эльфов, у которых на месте руки и ноги…

— Но мы бы не хотели задерживаться ещё дольше, — скрестил руки на груди Ангарато, — собратья ждут. Наш отряд должен быстро выполнить приказ короля Финдарато Инголдо и вернуться в кратчайшие сроки с запасом дров, достаточным для дальнейшего пути.

Митриэль понимающе кивнула и обернулась на своих пациентов. Хотелось верить, что эльфы сделали выводы из трагедий собратьев, и больше не будет необходимости отрезать обмороженные части тел, ведь… Что, если не получится вернуть домой калек? Как в таком случае с ними поступать?

Ответа не было, лишь ветер, качая пологи шатра, завывал всё протяжнее и трагичнее.

***

Проходя сквозь грозную угрожающую музыку поднимающихся с земли снежных вихрей, менестрель слышал, как под безжалостным напором песни стихии смолкают все остальные звуки.

От влажного ледяного ветра не спасает никакая одежда, и даже огонь гаснет. Остаётся лишь музыка. Чудовищная мелодия ласковой смерти от мороза. Кто приказывает стихии играть такое? Зачем? Или Арда творит гармонии трагедии исключительно по своей воле? Душу немного согревала мысль о том, что, как и самого менестреля, вьюгу заставляют петь то, что нужно какому-то владыке…

Песни смерти слышали все, они затрагивают самые потаённые струны душ, запоминаются и повторяются в устах и сердцах, но все живущие, без исключения, ненавидят певца.

От аналогии Аклариквета передёрнуло. Его песни тоже любят и поют, а самого менестреля сторонятся и насмехаются над ним.

И теперь он один среди играющей во тьме гибельной музыки вьюги думает о том, что хочет сбросить меховые одежды и просто упасть в снег.

— Ты заблудился, друг? Это твоих родных сегодня нашли замёрзшими?

Обернувшись на еле слышный сквозь ветер голос, Аклариквет увидел кого-то с нашивкой-символом рода Арафинвэ на шерстяном плаще с меховой оторочкой и вдруг понял, что его самокопания действительно глупы, ведь его родня, находящаяся здесь, среди снегов, жива и здорова. В отличие от целой семьи, замёрзшей во сне, когда неожиданно ударил мороз, а печь в шатре, видимо, погасла…

— Стихнет метель, — незнакомец приобнял менестреля за плечи, — мы отправимся на материк. Пойдём с нами. Я тебе дам свой запасной плащ, и твой король тебя не узнает.

Аклариквет горько рассмеялся. Король Нолофинвэ узнает его в любой одежде! А этот эльф просто не присмотрелся из-за усилившейся пурги. Но как же заманчиво предложение! Вернуться в дом к родителям, отдохнуть, собраться с духом, а потом вымаливать прощение за всё спетое у Нерданель. Да, конечно, она никогда не простит менестреля Нолофинвэ, но это и не нужно. Главное — само покаяние. И хоть какое-то внимание любимой женщины, пусть даже это ненависть и презрение.

С тяжёлым сердцем покачав головой, Аклариквет прямо посмотрел на доброго собрата и сбросил капюшон. Ветер жестоко хлестнул по лицу, растрепал волосы.

— Я менестрель короля, — горько усмехнулся певец, — и верен своему владыке до конца.

Нолдо Третьего Дома всё понял.

— Считай, что я ничего не предлагал, — пожал он плечами. — А теперь надо вернуться в тепло. Если метель усилится, нас спасёт только огонь. А здесь его не разжечь.

Натянув дрожащими руками капюшон, Аклариквет подчинился.

А песня смерти заиграла громче.

***

— Во всём есть положительные стороны, — натянуто улыбнулся Нолофинвэ, смотря на вошедшего в шатёр покрытого слоем снега менестреля, — даже в этой вьюге. Из-за меняющего направление ветра я понял, где пологи прилегают друг к другу неплотно, и откуда пробирается холод. Как видишь, Аклариквет, сейчас все щели закроют, и со мной рядом станет приятно находиться.