— Давай!

«Как дети малые!» — мог бы сказать любой из Старших, но, как и подобает старшим, снисходительно промолчали.

— Смотрите, как творится чудо, — загадочно произнесла Эленлотэ.

— Э! — Халет встала в позу, призывающую понять — она будет защищаться. — Не надо мне непонятного! Не дури нас, ясно? Самая умная, да?

— Ум, — зазвучал словно из самой земли голос, — сокровище сокровищ, а мудрость — его оправа.

Женщина вдруг отступила, заулыбалась и кивнула.

— Зря она колдует, — шепнул один страж другому, — дикари всё поймут и будут в ярости.

— Сделанного не вернуть.

Тем временем в шатёр внесли нечто внушительного размера, закрытое тканью, стали набирать воду. Эленлотэ, хитро поглядывая на собратьев, повела дикарок под шёлковые пологи и указала рукой на поставленную в центре лохань.

То, что Халет с подругами сразу поняли, как обращаться с этим предметом, не могло не радовать, однако швырнувшие куда попало свои шкуры-тряпки женщины, плюхнувшиеся в воду с режущими слух гортанными воплями восторга, мгновенно устроили в шатре неприятный беспорядок. Начав плескаться, словно дети, грузные дикарки почти сразу остались в пустой лохани, пришлось наполнять её заново.

Однако повод для радости появился скорее, чем казалось: женщины были уже не юными, поэтому быстро устали от игры, и тогда Эленлотэ подошла к ним вместе с двумя помощницами и подносами со странными вещицами, а также — с бокалами вина.

— Отраву даёшь? — хмыкнула Халет, тяжело дыша.

В мощном, изуродованном тяжёлой жизнью теле уже ощущалось увядание, однако пока оно не касалось силы, затрагивая лишь свежесть молодости.

Эленлотэ чуть пожала плечами, поставила поднос рядом с лоханью и хотела уже взять бокал, но сухая грубая рука выхватила вино. Халет выпила всё, что было налито, одним махом и очень довольно заулыбалась.

— Ещё!

Её подруги тоже оценили вкус эльфийского напитка, потребовали добавки несколько скромнее. Получив желаемое, женщины расслабились, и посланницы нолдорана смогли заняться их волосами. Две из трёх дикарок были коротко острижены, что сильно упрощало работу, зато третья — полуседая и немного лысоватая, оказалась сложной задачей, даже несмотря на особые масла, специальные гребни и умение эльфийки делать причёски — колтуны давно не пытались разбирать, в них застряли семена, сухие листики и палочки. Увлекшись распутыванием, Нолдиэ не сразу заметила, как её подопечная блаженно расслабилась, захмелев от вина и тёплой ванны. Лишь когда она от души всхрапнула, эльфийка осторожно разбудила женщину и продолжила работу.

Коротко стриженные дикарки заметили, как преображаются патлы соплеменницы, во взглядах начала проступать опасная зависть.

— У нас есть ещё дары, — милейше пропела Эленлотэ. — Смотрите.

Наполнив бокалы заново, она отошла в дальний конец шатра, и в этот момент снова всхрапнувшая обладательница хоть каких-то волос заметила, как тёплая ароматная вода чудесно преобразила дряблую морщинистую кожу на обвислой груди, бёдрах и плечах.

— Девки, гляньте! — подпрыгнула женщина, эльфийка с гребнем едва успела отпустить прядь, чтобы не дёрнуть. — Я, как молодуха! Счас пойду замуж!

— О-па! — Халет тоже заметила перемену в себе, начала наглаживать руки, ноги и живот.

Бросив короткий, однако очень внимательный взгляд на дикарок, Эленлотэ достала парики.

О том, что волосы эльфов, эльфиек, гномов и гномих отличаются друг от друга, валинорские локоны выглядят не так, как средиземские, а бороды не спутать с прядями на макушке, знали все мастерицы Пилинэль, однако разницу далеко не всегда улавливали те, кто хотели себя приукрасить, и объяснить им, что золотистые или серебристые волосы уроженки Таргелиона будут странно смотреться на ногродской красавице, как правило, не удавалось.

Поначалу в Мастерских Очарования пытались решать проблемы недостаточной густоты, длины или возрастного облысения у наугрим с помощью эликсиров и мазей, однако всё изменила женщина, представившаяся Сапфиркой.

***

Беременная младшей дочерью, Пилинэль становилась капризнее и плаксивее с каждым днём, обижалась на полнейшие глупости, могла разрыдаться без причины и накричать на помощниц ни за что.

Понимая, что ведёт себя отвратительно, незаконная супруга нолдорана Карантира извинялась, дарила подарки, оплачивала своим работницам художников-портретистов, строителей и портных, а потом снова срывалась, и всё повторялось по кругу.

Войдя рано утром в зал, где уже вовсю готовили зеркала, столики, кресла и инструменты, Пилинэль вдруг всхлипнула и разрыдалась:

— Кто поменял шторы?! Кто эта тварь?! Придушу! Её же гадкими волосиками!

Уже зная, что подобное можно только переждать, эльфийки притихли, замерли, кто смог — спрятался.

— Вы не понимаете, насколько это важно?!

Крик перешёл в визг, возлюбленная короля сжала кулаки, но в этот момент гостевая дверь распахнулась, и на пороге появилась весьма необычно выглядевшая пара.

— У нас есть проблема и решение! — заявила крупная гномиха с прекрасными синими глазами, волоча за собой мужчину, гораздо меньших габаритов. — Я после пятых родов облысела, а этот гад лохматый, как заросший пень! Волосы ему не нужны! Дайте их мне! А шторы твои, красавица, вернут. Постирают, прокатают и повесят назад. Я тоже, когда второго спиногрыза носила, орала, как будто уже рожаю. Всё мне было не так. Держись, это пройдёт. Это тебе я, Сапфирка, говорю. А я всегда права.

Мастерицы переглянулись.

— Да чего смотрите?! — гномиха подбоченилась. — Постригите его! И мне пришейте, вставьте, приклейте! Делайте давайте! А то сбежит мой обросший.

Постепенно выяснилось, что жертвой Сапфирки стал младший брат, по вине которого едва не разорился её муж. Тяжёлые времена выпали как раз на пятую беременность гномихи, и от плохого питания она потеряла волосы на голове, а борода заметно укоротилась. Заплатить за возвращённую красоту Сапфирка была готова очень много.

«Надо развесить объявления на Тракте и дорогах, — быстро сообразила Пилинэль, когда очередной приступ плача закончился. — Мы ведь можем покупать волосы и собирать их для подобных случаев».

***

Эленлотэ вспомнила, как постепенно короткие стрижки стали признаком разорения: многие попавшие в беду и оставшиеся без средств к существованию продавали в Мастерскую Очарования волосы, порой беря плату даже не мирианами.

Едой.

Видя, как загорелись глаза Халет и её подруг, эльфийка подумала, что лучше не показывать этим дикаркам парики, которые им не пойдут к лицам. Однако, так или иначе, главное сделано: женщин помыли, теперь можно будет нормально одеть и сажать в карету, не боясь, что всё внутреннее убранство придётся выбросить.

— Давай подарки! — прозвучало уже привычное, и посланница нолдорана Карантира просияла.

***

Среди усиливавшегося мокрого снега из подъехавшей кареты показались неуклюжие низкорослые силуэты. Морифинвэ хватило одного беглого взгляда, чтобы понять — перед ним лёгкая добыча.

Пожалуй, даже слишком.

Внезапно собственное нолдодранство

Когда снова стало не страшно выходить из дома и трудиться в Мастерской Очарования, Мидлос, к счастью не слышавшая вслед «вдова Серндора», запретила себе думать о плохом и принялась отвлекаться любыми средствами, порой слишком усердно занимаясь составлением смесей и масел, тратя чересчур много дорогих ингредиентов. Однако самой эльфийке это не казалось непомерно дорогой ценой — она готова была возмещать убытки, лишь бы с головой уходить в интересное дело. И не вспоминать.

— В Ногроде, говорят, свои мастерские открывать стали, — уловила вдруг Мидлос разговор вошедших в лабораторию работниц: травницы прислушались к ароматам полученных за ночь масел и одобрительно закивали. — Представляешь, подруга, мы начинаем терять прибыль! Раньше, когда Пилинэль жива была, против неё боялись идти, а теперь осмелели. Бородатые коротышки какую-то свою глину нашли, теперь уверяют, будто она лучше нашей молодит, а её запах старикам мужскую силу возвращает.