— Знаешь, Ноло, — взгляд сына Феанаро ожил, в нём проснулась ненависть и презрение, — чтобы поставить меня на колени, Морготу пришлось приказать палачам переломать мне ноги. Но, если ты решишь поступить так же, вспомни, что ты не Айну, и насильно заставить жить не сможешь. Пытки меня убьют.

«Я знал, что ты врёшь! — с трудом подавил злорадство в улыбке Нолофинвэ. — Тебе не наплевать ни на братьев, ни на народ».

— Знаешь, Нельо, — сам не осознавая, зачем, вдруг сказал король из Второго Дома Нолдор, — я понимаю, почему Моргот повесил тебя на скалу. Ты совершенно не умеешь уступать по-хорошему.

Бледные губы бывшего пленника растянулись в улыбке, однако взгляд не изменился.

— В Валиноре был нолдоран, — заговорил Феаноринг медленно, с нажимом, — остальные ему подчинялись. Здесь и сейчас нолдоран я. Ты, Ноло, глава Второго Дома Нолдор, должен мне подчиняться. И я, твой король, приказываю тебе уйти.

— Вопиющая… прелесть! — всплеснул руками Нолофинвэ. — А я-то хотел предложить тебе объяснить передачу короны нолдорана благодарностью за спасение. Похоже, речь не идёт даже о благодарности за лечение.

— Спас меня не ты.

— Я мог бы послать Финьо тебе на помощь.

— Ты послал бы сына к Морготу? Нет, Ноло, я слишком хорошо тебя знаю. Ты послал бы того, кто не так ценен для тебя. Никогда не поверю, что риск увидеть сына висящим на скале рядом со мной, для тебя показался бы оправданным. Даже ради абсолютной власти над Ардой.

— Но я старший в семье. Некрасиво передавать власть сыну, минуя отца.

— Ноло, — Майтимо, чувствуя, как всё сильнее болит голова, сморщил лоб, — я король, я и решаю, что красиво, а что — нет. И в данном случае, речь не о красоте, а о справедливости. Награждать отца, минуя героя-сына — несправедливо.

— Финьо не нужна корона, — хмыкнул Нолофинвэ.

— Это решать не тебе и не мне, — выдохнул Феаноринг, видя, как перед глазами сгущается пульсирующая пелена. — Если бы корона перешла к Финьо, он бы сам решил, как ей распорядиться… Дай мне то, что ты пил, Ноло…

Фраза оборвалась резким вдохом, бывший пленник Моргота зажмурился.

Судорожно вспоминая, какой был пузырёк, Нолофинвэ почувствовал угрызения совести: вынуждая племянника говорить на столь тяжелую тему, он поступает… не намного лучше Моргота.

«Ты не Айну, и насильно заставить жить не сможешь».

«Да, не смогу. Насильно, — вдруг пришло озарение, — но только желание жить способно сделать Нельо сговорчивее. И вернуть это желание можно исключительно уговорами… И почему мне кажется, что сейчас рядом со мной не Нельо, а его отец?»

Позвав лекарей и молча наблюдая за их действиями, глава Второго Дома Нолдор думал о том, что будет говорить дальше.

Пытаясь поставить себя на место короля-племянника, чтобы лучше понять и просчитать будущие действия, Нолофинвэ отчётливо осознал: ни одно обещание и ни одна угроза не способна подействовать. Необходимо нечто очень личное, что нужно только самому Нельо. Что-то такое, что для него крайне важно, и больше никто не способен сделать.

— Один из средиземских лордов, чьё имя Новэ Корабел, — медленно заговорил полубрат Феанаро, когда лекари снова покинули шатёр, — сказал, что после Битвы-под-Звёздами твой народ не вернулся в лагерь на Митриме, где проходили бои, а во главе с наместником Маглором и его братьями основал на реке город Феанарион. Однако, позже город оказался сожжённым. Ходят слухи, трагедия произошла незадолго до прихода моего народа в Эндорэ. Я знаю, о чём ты подумал, но, поверь, Нельо, город Феанарион сожгли не мои верные. Как бы то ни было, о местонахождении твоего народа сейчас доподлинно не известно. Также лорд Новэ Корабел говорил, что Нолдор вели исключительно мирную жизнь: строили плотины, дороги, торговали, охотились, женились на его дочерях. Никакой мобилизации армий не было.

Нолофинвэ замолчал, пытаясь понять, слушает его Майтимо или нет.

— Продолжай, я не сплю, — плохо слушающимися губами прошептал сын Феанаро, — твои истории крайне увлекательны. У меня не было другой возможности… знать, что происходило с моим… народом.

Слова произносились насмешливо, однако Нолофинвэ слышал и сам ощущал, что именно скрыто за сказанным. Да, наверное, не стоило ставить себя на место Нельо…

— Тебе придётся договориться со мной, Феанарион, — осторожно подбирая фразы, продолжил речь глава Второго Дома, — как бы ты ни противился этой истине. Ты называешь себя королём. Да, Нельо, это так. Но власть здесь в моих руках. И только в моих. Здесь мой лагерь и мой народ. Ты один среди моих подданных. Знаю, ты сейчас попытаешся сказать, что не боишься смерти, и я поверю, Нельо. Но сначала выслушай. Я не просто так рассказал про жизнь твоего народа. На протяжении всего времени, проведённого тобой в плену, твои братья, клявшиеся отвоевать Сильмарили, не предприняли для этого ровным счётом ничего. Подумай, Нельо, избавит ли тебя смерть тела от Клятвы, данной именем Эру Илуватара, создавшего твой дух?

Майтимо ничего не ответил, но, наблюдая за племянником, Нолофинвэ видел, что может собой гордиться.

— Ты же видишь сам, Нельо, — с трудом сдерживая торжество в голосе и улыбке, продолжил говорить нолдоран из Второго Дома, — кроме тебя, данное Слово ни для кого ничего не значит. Тебе придётся жить и воевать с Морготом самому. И для этого, Нельо, тебе нужен твой народ, который изначально шёл за Феанаро. Для остальных твоя цель — пустой звук и бессмысленный риск. Поэтому, нолдоран, придётся принять мои условия. Ты отдаёшь корону мне. А я исцеляю тебя и отпускаю с миром. Более того, я объявлю во всеуслышание, что никто из моих подданных не смеет даже косо смотреть в сторону собратьев, ранее именовавшихся Первым Домом Нолдор. Все попытки мстить за сожжённые корабли и вынужденный переход через Хэлкараксэ будут жёстко пресекаться. Я знаю, что ты согласен, Нельо. Отдохни, подумай. Я приду позже. С летописцем.

Стараясь больше не пытаться ставить себя на место нолдорана, потерявшего власть, мастера и воина, лишившегося руки, и просто эльфа, оставшегося без надежды на верность братства и дружбы, Нолофинвэ, не дожидаясь ответа, вышел на улицу.

В ночном небе сияли звёзды. Яркие, сверкающие, словно чистейшие алмазы. Завораживающие. Блистающие серебром на синем шёлке развевающихся на лёгком ветру гордых знамён великого эльфийского народа.

Передача короны нолдорана. Лорд Маэдрос

Высокий костёр разбрызгивал искры, словно фонтан — капли, в лунном свете огоньки играли с серебристым дымом, исчезая в прозрачных завитках. С южной стороны костра не лежали даже брёвна, и никто не подходил туда, чтобы не сидеть лицом к северу и клубящейся мгле над землями Моргота.

Митриэль слушала песню одного из помощников Аклариквета, который обычно в спектаклях читал за рассказчика, и наблюдала за своим младшим сыном, упорно делавшим вид, что с матерью не знаком. Разумеется, его жена и дочь поступали так же.

Кружась в медленном, плавном, но одновременно кокетливом танце, принцесса Иттариэль подыгрывала музыканту на маленькой лире, стреляя глазами в любующихся красотой дочери Турукано эльфов. С кем-нибудь из них можно будет потанцевать, выпить вина, забыть про… Всё! Но потом, конечно, напомнить, что рядом с принцессой место только принцу. Остальные могут и должны восхищаться на расстоянии, зная своё место у ног и трона своей леди.

Менестрелю начала подпевать супруга нового военачальника, и голос тэлерийской девы заставил смолкнуть разговоры. Митриэль в очередной раз отметила для себя, что подданные Ольвэ поют особенно. В их музыке всегда звучит морская глубина и жемчужное сияние. Нет ничего красивее, чем многоголосый хор альквалондского театра. Как жаль, что его больше не суждено услышать…

Рядом села дева в плачущей маске. Знахарка сразу узнала образ Валиэ Ниэнны и поняла, кто решил составить ей компанию.

— Сейчас Мистель допоёт, — изменившимся из-за маски голосом сказала племянница королевского менестреля, — и будет наша с сестрой очередь выступать. Знаешь, в чём секрет успеха?