Слова матери выбили почву из-под ног, Ломион замотал головой:

— Нет! Она поможет нам. Или умрёт.

— Что? — эльфийка в чёрном, не обращавшая внимания на угрозы жены господина, содрогнулась всем телом, обернулась на юношу. Серо-зелёные глаза сразу же заметили не до конца стёртую с рук кровь, лицо побледнело. — Я помогу! Я всё сделаю!

— Молодец, Калоша, — похвалила Ириссэ.

— Нам нужно выйти из пещеры, — хрипло произнёс Майрил, осматриваясь и медленно доставая кинжал. — Мама, устрой здесь пожар. Сожги всё.

Ужас во взгляде служанки сменился бессильной паникой, эльфийка метнулась прочь от камина, съёжилась и задрожала. Ириссэ посмотрела вокруг с гордым превосходством, плавно скользнула к сундуку в углу, танцевальным движением открыла крышку, медленно достала горностаевую шаль, подбросила, словно лёгкий платок, закружилась и поднесла мех к огню. Белое озарилось красным, волоски заалели, пламя скользнуло из очага и заплясало на шали.

Безумно расхохотавшись, дочь верховного нолдорана швырнула подарок мужа на кровать.

— Веди нас на улицу! — приказал Майрил служанке. — Твоей госпоже плохо — она надышалась дыма.

Ириссэ схватила маленький мешочек с приготовленными для побега вещами и очень артистично упала на руки сыну.

***

Коридор показался бесконечным. Повороты, повороты, повороты, лестницы, туннели…

— Глубоко ты меня засунул, гад! — прошипела дочь Нолофинвэ, впервые видя путь наверх.

Рядом то и дело пробегали слуги-тени, время от времени звучали вопросы — двое важных рабов где-то потерялись, и остальные по этому поводу нервничали. Кровь на руках сына как-то связана с пропажей?

Мысль неприятно сдавила грудь, но вдруг впереди засиял блёкло-золотистый свет. Солнечные лучи расходились от овального дверного проёма, озаряли жилище похитителя, манили каждой кружащейся в сиянии дня пылинкой, каждым обласканным Ариэн крошечным камушком.

Около выхода был всего один охранник, который вдруг упал, когда Майрил оказался рядом с ним.

— Бежим! — приказал сын, и мать повиновалась. — Прикрывай нас, Туфелька!

«Туфелька? Мой мальчик так ласково назвал эту тварь? Эту рабыню?»

Но думать было некогда, и трое эльфов со всех ног бросились прочь от проклятого Дома Эола.

***

Ириссэ устала слишком быстро — ещё даже не стемнело. Её пришлось буквально тащить под руки. Понимая — останавливаться нельзя, беглецы пробрались сквозь бурелом, обогнули болото, перешли небольшую речушку и снова поспешили скрыться в труднопроходимой чаще.

Задыхаясь, не чувствуя ног и едва не падая, бывшая ученица Вала Оромэ ненавидела себя едва ли не больше, чем похитителя, потому что на обвинения уже не осталось сил. Мох, кочка, бревно, куст, топкая земля, кочка, бревно, куст, кочка…

И вдруг Ириссэ поняла, что служанки рядом нет. Куда она делась?

— Где?.. — начала задавать вопрос Нолдиэ, но посмотрела в глаза сына, и всё поняла — её Майрил, её мальчик только что незаметно для всех расправился с… третьей? четвёртой? жизнью.

Просто убил эльфийку и даже не остановил бег.

— Мы свободны, мама, — прошептал сын Эола, бледнея. — Свободны, понимаешь? Даже если за нами погонятся, мы заранее их услышим. Быстро им здесь не пройти. Мы спрячемся, переждём. Всё будет хорошо.

Ириссэ не верила. Она смотрела на Майрила, на лес, но ничего не видела. Перед глазами всё плыло, дышать было трудно, всё тело болело.

— Мы свободны, слышишь? Амил.

Мать и сын встретились глазами. Уставшие, разбитые, всё ещё не осознавшие случившееся, Ириссэ и Ломион засмеялись, крепко обняли друг друга и разрыдались.

Тема Ярости

«Почему ты это допустил? Я ведь доверяла тебе! Я доверила тебе наших детей!»

Сон был слишком реальным, и Нолофинвэ почти поверил, что жена рядом и в чём-то упрекает его.

— Я всё исправлю, — прошептал король, не открывая глаз. — Политика Морифинвэ вредит ему самому, он настроил против себя всех, а значит, скоро разорится, и тогда Хитлум вновь воспрянет. Я снова стану великим правителем, Анайрэ! Моя слава затмит Феанаро! Ты знаешь, Аклариквет умеет воспевать своего владыку. Ты будешь гордиться мной! Все будут!

Лицо супруги приблизилось, словно для поцелуя, однако губы к губам не прикоснулись.

«Наши дети, Нолофинвэ! Дети! Финьо, Турьо, малышка Ириссэ. Я доверила их тебе».

Король почувствовал тревогу и пустоту, из рук будто выскользнула шёлковая лента.

«По лазоревой степи

Ходит ветер молодой,

С белой гривой до копыт,

С позолоченной уздой.

Монистовый звон

Эльфийских стремян —

Сияньем рождён

И сумраком прян.

Из кувшина через край

Льётся в небо молоко.

Спи, мой милый, засыпай,

Скоро ехать далеко.

Рассвета искал —

Ушёл невредим,

Меня целовал

Не ты ли один?

Там, у двери нолдорана выросла трава.

Я ли не твоя стрела, я ль тебе не тетива?

Ты — сердце огня, 

Ты — песня знамен,

Покинешь меня, 

Ветрами пленён.

Рыданием струн —

В дорожный туман,

Небесный табун,

Тяжелый колчан.

Чужая стрела,

Исиль — пополам,

Полынь да зола —

Тебе, нолдоран.

Тревожить ковыль тебе в других берегах,

И золотом стыть тебе в далёких горах.

А мне — вышивать 

Оливковый лён,

Слезами ронять

Монистовый звон.

Обручью костра

Навеки верна —

Уже не сестра,

Уже не жена».

В двери постучали, распахнулось окно, и в покои влетел конверт с чёрной лентой. В небе закричал орёл.

Сон рассеялся, и не осталось ни образа жены, ни песни, ни письма, ни птицы. Только тишина.

И одиночество.

***

Лучи летнего солнца танцевали на ласковых волнах реки, после ночного дождя пышная зелень благоухала свежестью.

Со стороны моста донеслось бодрое ржание, стук копыт и жутковатый смех.

Куруфинвэ-младший Атаринкэ выглянул в окно кабинета. Неужели брат всё-таки соизволил подумать о делах королевства? Или просто так в гости прибыл?

Планируя в ближайшее время снова отправиться в лес, третий и пятый Феаноринги хотели быстрее завершить неотложные дела, только никак не могли прийти к единому мнению ни по одному пункту длинного списка.

Влетев в кабинет Куруфинвэ-младшего бело-красно-золотым вихрем, Туркафинвэ навис над столом и схватил верхние листы из внушительной стопки.

— Эти проходимцы всё-таки подсунули тебе свои рецепты кислоты? — тоном обвинителя заявил он.

— Нет, — спокойно поднял глаза на брата Атаринкэ. — Я сказал, что у них нет доказательств правдивости слов. Кинжал, подаренный мне той девой, тоже сделан Телхаром, поэтому у меня есть причины сомневаться в исключительности стали этого кузнеца. Хотя, не спорю, для гномьего изделия, Ангрист красив.

— И почему тогда эти белегостцы до сих пор у тебя гостят?

— Пусть. Мне тоже есть, что им продать.

Повисла неприятная тишина, Туркафинвэ нашёл глазами вино, взял, выпил прямо из горлышка.

— Финдарато снова пытается меня вразумлять, — нехотя произнёс третий сын Феанаро, — похоже, наш не в меру милосердный родственник не может смириться с тем, что никто не поддержал его благих начинаний со спасением несчастных дикарей от злого угнетателя. — Подойдя к окну и облокотившись на узорчатый мрамор, беловолосый Феаноринг скривился. — Как я понял, Финдэ не устроила забота Мелиан о дикарях. По всему выходит, что племя предоставили само себе, никому нет дела до его судьбы и развития. Как были неграмотные, так и остались.

Внимательно посмотрев на брата, небесно-голубые глаза которого светились на пугающе бледном лице каким-то нездоровым блеском, Куруфинвэ покачал головой.

— Я не за тем шёл в Эндорэ, чтобы нянчить дикарей! — выпалил Туркафинвэ. — Мы шли на родину предков, данную нам самим Илуватаром землю, чтобы править здесь! Но править равными! Быть первыми среди равных!

— Я знаю, о чём говорил Финдарато, — Атаринкэ кивнул. — Он имел в виду строительство разветвлённого тракта от Химринга в Дортонион и к нам, который напрямую свяжет торговый путь и все основные горные разработки. Финдарато хочет отправить на стройку купленных у Морьо дикарей, поскольку своих ему, видимо, жаль. Дороги также требуют поддержания в хорошем состоянии, и наш родич верит, будто дикари способны с этим справиться при незначительном контроле.