— Мы ничего не теряем от разрыва отношений с Дориатом, — подытожил нолдоран. — Значит, ничего объяснять Тинголу я не стану.

Примечание к части Песня из сериала "Игра" "Его выбор сделан" исп. И.Легостаев

Только моя Легенда

В вечерних сумерках таяли облака и кроны стремящихся к звёздам молодых сосен. Дорога утопала в тумане, и красота леса становилась настораживающей.

— Войско, даже небольшое, — напряжённо произнёс Маблунг, — не может появиться из ниоткуда и пропасть в никуда. Мы движемся быстрее, потому что налегке. Постараемся избежать встречи с Маэдросом.

Даэрон промолчал, думая о том, как мечтал увидеться с Феанорингами. Но, увы, жизнь снова посмеялась над желаниями менестреля.

Ветер стих, на чёрном небе засияли звёзды, ещё немного, и взойдёт луна.

Резко остановившись, Маблунг прислушался.

— Они далеко, — с облегчением вздохнул воин, — и нам в другую сторону. Разминёмся.

— Нет, — твёрдо сказал менестрель. — Нет. Я слышу голос моего друга. Я должен с ним увидеться. И, скажи мне, герой, с каких пор тебя стали пугать авантюры? Едем к Нолдор!

Военачальник короля Тингола с улыбкой покачал головой, махнул рукой и согласился.

***

— Я смотрю на лес, на дорогу, на солнечное небо, и вспоминаю Альквалондэ, — сказала Дис своей подруге, стоя около наскоро поставленного шатра. — И Битву-под-Звёздами. Войско ушло, мы остались. Наш удел — ждать, а потом спасать жизни и видеть, как умирают те, кому помочь не получилось.

— Полагаешь, битва всё же будет? — вздохнула Эль, обняв эльфийку, с которой больше не разделяло соперничество за любовь Феаноринга-менестреля. Подружившись снова, знахарки решили, что ни один мужчина не стóит того, чтобы из-за него ссориться.

Вслушиваясь в тишину залитого золотыми лучами леса, Дис пожала плечами.

— Я думаю, если Маэдрос вернёт корону себе, это будет правильно, — задумчиво произнесла Эль. — Знаю, что говорили старшие про вождей, желавших борьбы и мыслящих, как воины, мол, они не годятся для мирной жизни, но, Дис, мы все помним пророчество Намо: нам не увидеть мира. Наша жизнь в Средиземье будет вечной войной с непобедимым врагом, поэтому король-воин для нас единственный правильный вариант.

Бывшая главная советница Макалаурэ снова пожала плечами.

— Я не знаю, — вздохнула она, — не хочу об этом думать. Я сейчас утешаю себя тем, что смерть от меча не такая страшная, как от укусов волколака.

Знахарки переглянулись — им было, что вспомнить об этом страшном яде.

Ожидание тянулось очень долго, Дис с подругой ушли в шатёр, множество раз перепроверили, все ли снадобья заварены и смешаны, подготовлены ли ложа и инструменты.

— Слава роду Феанаро Куруфинвэ! — послышались с улицы голоса. — Госпожи целительницы и господа знахари, сегодня для вас работы не будет!

Эль и Дис переглянулись. Может быть, эльфийкам показалось, что интонация кричавших не была только радостной? Или что-то всё же пошло не так?

***

Всё происходило, словно во сне или со хмеля.

Туивьель ехала на данной Маэдросом лошади, слышала, что ей пообещали потом проводить, куда она скажет, но эльфийка знала — утруждаться не придётся. Решение уехать в крепость-легенду, чтобы быть хоть чуточку ближе к самому главному, что только может происходить в Белерианде, стало окончательным и бесспорным. В качестве кого отправляться на северо-восток? Неважно. Наверное, это колдовство, лишающее воли, но оно так украшает жизнь!

— Я видела ваш флот, — каким-то не своим голосом сказала Туивьель, когда очутилась у высокого костра. — Это было настоящее чудо!

Севший напротив Маэдрос помрачнел, и эльфийке снова стало страшно. Тронув рукой закреплённую на плече голову летучей мыши, мастерица неуверенно улыбнулась.

— Мы ехали с Митрима по торговым делам и встретили лорда Каленовэ с семьёй и верными, направлявшегося в Оссирианд, — начала рассказ Туивьель.

— С Митрима? — спросил с удивлением старший Феаноринг.

— Да, меня позвал в новоотстроенный город один из собратьев, мы приехали, а на берегу одни обгорелые руины.

Макалаурэ поджал губы, взялся за вино. Прислонённая к бревну серебряная арфа заиграла что-то очень грустное. Смерив брата недобрым взглядом, Маэдрос снова выжидающе взглянул на Туивьель.

«Легенда! — невольно заулыбалась смущённая вниманием эльфийка. — Ему действительно интересен мой рассказ! Но… почему?»

— Встретившись с лордом Каленовэ, мы устроили привал, и вдруг прилетела шпионка врага, спросила про расположение лагеря Нолдор. Хотела получить сведения, а получила дыру в брюхе.

Привычка демонстрировать свои изделия заставила Туивьель нарисовать на земле кинжал, которого, конечно, с собой не было — деве не могло прийти в голову, что на празднике может пригодиться клинок.

— Я делаю метательное оружие, которое можно носить и просто для красоты. Оно полностью из обработанной кости, на рукояти и лезвии гравировка. Такое оружие очень острое и прочное. Обманув шпиона, я с собратьями метнули в тварь клинки. Мой удар оказался смертельным.

Маэдрос ничего не говорил, казалось, целую вечность.

— Надеюсь, тварь подыхала долго. Спасибо за рассказ, — наконец, произнёс старший Феаноринг, смотря на левую руку в чёрной перчатке. Правую скрывал плащ. — Тебя проводят, Туивьель, здесь никто не станет тебя удерживать.

— Нет! — кажется, слишком резко и отчаянно запротестовала эльфийка. — Я еду с вами. С… тобой, нолдоран.

Удивлённо подняв бровь, лорд Химринга посмотрел на брата и усмехнулся, а потом снова его пугающие бесцветные глаза уставились в мёртвые фиолетовые бусины на шкуре.

— Странно играет с нами Рок, — покачал головой старший Феаноринг, — я думал, сегодняшний день можно считать очередной постыдной глупостью. Я должен был идти до конца там, на площади, и пошёл бы, если бы не Финьо. Но то, что он сказал, похоже, было знаком судьбы.

«Знаком судьбы? — с наивной, но такой сладкой надеждой подумала мастерица. — Слова о возможном счастье?»

Смотря на Маэдроса, Туивьель пыталась представить, каким он был раньше, до того, что с ним случилось, хотела угадать, что и как в нём изменилось, что претерпело наибольшие перемены. Вряд ли живший в Благословенном Крае эльф мог смотреть так… так…

Страшно? Будоражаще?

В старшем сыне Феанаро воплотилось всё, чем может очаровывать и притягивать опасность, словно за время пленения на скале Нолдо сам стал отвесным склоном, скрывающим в себе вражескую твердыню. Как же тянет покорить этот склон! Эту вершину. Или… хотя бы прикоснуться. Говорят, камни Тангородрима тёплые…

Туивьель встала с бревна, прошла мимо пышущего жаром костра и села рядом с Легендой. Потянувшись к застёжке плаща, эльфийка хотела отдать шкуру твари тому, для кого трофей, похоже, гораздо важнее, чем для удачливой метательницы кинжалов.

Но почему-то отдала всю себя.

Это было словно наваждение, чары, лишившие рассудка, швырнувшие в пучину безвременья. Эльфийка утонула в нахлынувшем восторге, забыв, как и почему оказалась в бордово-золотом шатре, на расстеленных шкурах неизвестных ей животных с пятнистой шерстью, мягкой и тёплой.

Внезапно вспыхнувшая страсть горячим ураганным ветром оглушила и ослепила, лишила способности дышать, а потом медленно угасла в ласковом поцелуе, накрывшем одеялом сна.

***

Видение ворвалось в безмятежные грёзы обрушившейся тьмой, льющейся кровью и металлическим скрежетом.

— Зачем ты здесь? — спросил Туивьель кто-то незнакомый. Или это ответ на вопрос о прошлом Легенды? Таким были его голос и интонация? — Кто ты? Сможешь ли стать той частью души, что умерла под пытками?

— Конечно, да! — уверенная в себе, без малейшей тени сомнения заявила эльфийка. — Я смогу! Я здесь для этого!

Видение начало рассеиваться, голос больше не звучал, однако Туивьель чувствовала: ей не верят. Не до конца. Недоверие обидело, словно брошенная в лицо насмешка: «Знаю я цену ваших слов!»