***

Растерянные, немного напуганные, но всё равно бесконечно счастливые эльфы расходились по домам, Валар вернулись на Таникветиль, и Манвэ сразу же отослал Орлов в Средиземье.

Лишь Йаванна осталась на холме. Телперион и Лаурелин умерли, на этот раз окончательно: музыка Древ смолкла и наступила страшная, скорбная тишина. Валиэ знала: она должна смириться с потерей и дать жизнь новым растениям, которые смогут приспособиться к Анар и Итиль, Царица Земли уже расслышала мелодии светил и поняла, как должны звучать темы любящей их природы. Теперь, когда на небе пылает жаркое пламя, вода будет становиться паром в несоизмеримо бо́льших объёмах, нежели раньше, подземные источники истощатся, не смогут в достатке питать корни. Зато теперь влага, собираясь в небе облаками, будет проливаться дождями не только по редкому велению Валар, а часто и обильно, не позволяя высыхать земле, гибнуть растениям и мельчать рекам и озёрам.

— Я буду сама управлять дождями! — заявила Ариэн.

И их отсутствием… Йаванна понимала, что Майэ почувствовала власть, поэтому необходимо уже сейчас продумать все возможные грани её поступков, чтобы природа не оказалась уязвимой к прихотям светоча Анар.

И всё же Валиэ не могла уйти с холма. Даже мёртвыми, Телперион и Лаурелин оставались для создательницы бесконечно дорогими и любимыми, и нужно было время, чтобы оплакать их. Но в ослепительном горячем свете, льющимся с небес, хотелось не печалиться и плакать, а радоваться и творить, поэтому даже безутешная Кементари улыбнулась.

Примечание к части Ариэн от Ирины Новиковой https://vk.com/photo-49790494_457240366

Никому не нужный привал

«Как же красиво сияет снег… — через силу делая шаг за шагом, думал Турукано. — Наверное, когда были живы Древа, льды Хэлкараксэ переливались ещё прекраснее… Жаль, я не видел. А Эленнис не увидит даже этого...»

Кто-то запел совсем рядом, голоса радостно подхватили, и даже король не остался в стороне. С появления на небе Итиль прошло совсем немного времени, но принц, даже погружённый в себя, уже слышал три баллады о возрождённом свете.

— Сделаем привал, — сказал кому-то Нолофинвэ. — Полюбуемся красотами.

Подувший с запада ветер принёс вой волков, и Нолдор вспомнили о луках. Настороженно переглядываясь, эльфы прислушались.

— Кажется, не только мы поём песни про Итиль, — улыбнулся Финдарато, обращаясь к сестре, видя, что она встревожена. — Волкам тоже нравится новый облик Майя Тилиона, и в их пении можно услышать душу этих пугающих опасных для нас созданий. Итиль помогает узнать то, что было скрыто, и теперь, прислушиваясь к голосам животных, поддавшихся чарам нашего друга Айну, можно попробовать говорить с ними на одном языке.

— Надеюсь, брат, — кажется, впервые за долгое время Артанис говорила искренне, от сердца, — ты не станешь пытаться подружиться с волками, которых даже есть нельзя.

— Драгоценная моя сестрица, — вздохнул король, — друзей вообще есть нежелательно. Хотя, если бы ты скушала своего любимейшего дядюшку, я бы тебя не осудил. Знаешь, я думаю, нам не стоит останавливаться. Продолжим путь.

— Ты ехал всё это время на санях, — серьёзно сказала королева, — но не всем так повезло.

— Я не против продолжить путь пешком, — пожал плечами в ответ сын Арафинвэ. — Горячо любимый тобой дядюшка хочет сделать привал не потому, что кто-то устал. Вот увидишь, он сейчас опять устроит какой-нибудь праздник с песнями своего менестреля. А мне его музыка не по душе. Порадоваться возрождению света я хочу в Средиземье, стоя на твёрдой земле, уверенный, что подо мной не провалится лёд, и я не утону в ледяной воде.

Артанис не ответила, Артаресто, всё это время делавший вид, что его вообще нет в карете, наконец подал голос:

— Я тоже хочу скорее добраться до Средиземья. Возможно, волки действительно просто поют песни Итиль, но меня пугают их голоса.

— Тебя всё это время мучит страх? — взгляд Артанис стал неприятным. Интонация не лучше. — Ты боишься замёрзнуть, умереть от голода или отравиться, быть съеденным хищником, или что случится нечто, чего ты даже представить не в силах? Не надоело? Не стыдно перед самим собой?

— Нет, не стыдно, — начал злиться Артаресто. — А надоело порядком! Я хочу жить нормально! Теперь, когда вернулся свет, есть надежда, что всё будет хорошо!

— Сын, — с усталым пренебрежением перебил его Финдарато, — не горячись. Поверь, это тебе не поможет быстрее добраться до твёрдой земли. Пожалуй, нам действительно стоит сделать привал, потому что я хочу переговорить кое с кем.

— Привал необходим, — подмигнула королева. — Только представь, дорогой братишка, сколько влюблённых захотят зачать дитя в день возрождения света!

— О, да, — с пафосом согласился Финдарато. — Сегодня будет принято великое множество необдуманных решений.

***

Всюду запылали костры, и серебро небесного сияния слилось с алым и оранжевым светом огня. Положив рядом с собой луки и сети на случай приближения хищников, эльфы пели песни, готовили еду или просто молча сидели, погрузившись в размышления. Около двух десятков маленьких эльфов — нашли удобный склон и стали с него кататься. Вскоре к ним присоединились даже взрослые, среди них Турукано увидел вернувшуюся с охоты дочь и Эльдалотэ. В центре лагеря веселились те, кого не привлекла ледяная горка: эльфы разожгли пять высоких костров друг за другом в одну линию, разбегались и по очереди прыгали через них. Если кому-то удавалась перескочить одним махом сразу два костра, толпа зевак аплодировала и радостно кричала. Постепенно задача усложнилась: зрители стали бросать в участников игры снежками, и порой в эльфа во время разгона или прыжка со всех сторон одновременно прилетало до десятка «снарядов».

— Я говорил, что никто не успел устать в дороге, но сестрица мне не верила, — милейше улыбаясь, сказал Финдарато вместо приветствия, подходя к дяде и кузену, прогуливавшимся между кострами, обмениваясь с подданными ничего не значащими фразами. — Турукано, я хотел поговорить с тобой, но, видимо, пришёл в неподходящее время.

Принц вопросительно посмотрел на отца, его охрану и менестреля, которых напрочь игнорировал сын Арафинвэ, и равнодушно пожал плечами.

— Я не занят, — чуть слышно произнес Турукано. — Говори, что хотел…

— Я пришёл один, — развёл руками Финдарато, — а это значит, что и от собеседника жду, чтобы он был без друзей, родственников, подданных и армии. А, особенно, без менестрелей. В любом обществе я предпочитаю быть единственным певцом.

Принц, бросив взгляд потухших глаз на отца, молча пошёл в сторону моря.

— Моя сестричка, — заговорил Финдарато, когда шум волн стал громче голосов, доносящихся из лагеря, — мечтает об объединении с твоим отцом. Ты можешь считать меня невежливым, потому что я говорю неуважительно о короле и без любви о дяде, но, прости, он сам виноват. Однако, Турукано, кое с чем я согласен: лучше жить в мире. Вражда прогнала нас из Валинора, погубила много судеб. Наши семьи разделили взаимные обиды, и никто не хочет уступать по-хорошему. Но ради счастья детей мы готовы на всё, ведь так, Турукано?

Сын Нолофинвэ замер. Бледный и осунувшийся, казавшийся лишь тенью себя прежнего, Нолдо посмотрел на двоюродного брата, и глаза выражали лишь желание поскорее от него отделаться.

— Я знаю, что ты со мной согласен, — Инголдо похлопал Турукано по плечу. — Любой отец согласится.

Равнодушно кивнув в ответ, принц сел на снег у кромки воды.

— Под нами нет земли, — сказал сын Нолофинвэ, снимая перчатку и трогая пальцами воду. — Холодно… Море совсем ледяное…

— Как её лицо?

Слова двоюродного брата заставили содрогнуться.

«Откуда он знает, что именно так, сняв перчатку, я касался Эленнис?!»

— Турукано, — Финдарато присел рядом, — сколько твоих подданных остались без пальцев, пытаясь смыть с рук ощущение прикосновения к тем, кого больше нет? Уверен, что хочешь пополнить их ряды?

— Ты что-то говорил о детях, — как сквозь сон произнёс сын Нолофинвэ. — Я слушаю, Артафиндэ.