К тому же, иных неприятных проблем не избежать, если успел познать женскую ласку.

Головой всё понимая, юный Воин Света чувствовал непреодолимое влечение к прекрасному упругому телу, зачем-то скрытому под одеждой, не мог надышаться запахом волос и шеи, губы так и тянулись прикоснуться к бархатистой щеке. И решение принялось само собой.

***

Разлука оказалась невыносимой. Юный сын вождя в полной мере оценил то, о чём его предупреждали — ничто не может заменить любовь женщины. Вечером становилось трудно засыпать, утром приходилось искать укромное место, порой в пути очень невовремя начинали жать штаны, и ничего с этим поделать не получалось.

И однажды случилось то, о чём не предостерегали прямо, однако недвусмысленно намекали видавшие виды бойцы.

В тот день, такой же чёрный, как и все предыдущие, отряд после долгого перехода набрёл на небольшое поселение.

«У орков нет души, — успокаивали эльфы Хитлума воинов Дор-Ломина. — Они не дети Эру, и Творец не давал благословения на их жизнь. С ними можно делать, что угодно».

«Жизнь для них — страдание, потому что в Арде орки лишние, — говорил дивно сияющий менестрель. — Убивая их, вы избавляете больную плоть от вечной муки».

Как и все, Хадор охотно верил словам бессмертных соратников и командиров, поэтому, когда настало время исполнять приказ короля — уничтожать любые места обитания врага, не оставляя никого в живых и камня на камне, юный воин света не сомневался в правильности своих действий.

До определённого момента.

Орочье поселение оказалось действительно мирным и малообитаемым. Заметив вооружённых чужаков, жители вряд ли поняли, кто на них напал, но это было неважно: здесь, очевидно, привыкли к тому, что незнакомцы опасны. Никто не попытался оказать сопротивление — морготовы рабы просто похватали ценности и бросились врассыпную.

Поджигая дома, которые больше напоминали свалки, нежели обитаемые постройки, воины Дор-Ломина принялись стрелять вслед беглецам, догонять их и добивать, независимо от роста, возраста и пола.

Какая разница, если это просто страдающие куски мяса, непригодного даже для еды?

Бросив факел в кучу мусора, которая, видимо, была крыльцом, Хадор обнажил меч и побежал за одной из фигур, закутанной в грязные тряпки и визгливо орущей. Надеясь, что не пристрелят свои же по ошибке, сын вождя уже почти настиг врага, когда тот вдруг споткнулся и со страшным криком рухнул на мёрзлую землю. Упав, орк перевернулся на спину, задрожал и начал притягивать воину кулёк с добром, надеясь откупиться. Хадор замахнулся мечом, но вдруг присмотрелся и понял — перед ним не орк, а орчиха.

Опьянев от погони и пролитой крови, юноша, сам не зная зачем, придавил бездушный кусок мяса к камням, убрал меч и почему-то достал совсем иное оружие. Способность мыслить куда-то пропала, тело делало что-то совершенно независимо от воли разума.

Потом снова была кровь, погони, смерть, а ещё непонимание — как так вышло, что представитель великого рода Мараха изменил невесте с бездушным куском страдающего мяса?

Но соратники отнеслись с пониманием, мол, да ладно, с кем не бывает? Главное — после убил.

Конечно, это главное. Только Хадор не мог вспомнить, что было после того, как выплеснулось семя. В памяти вспывала лишь кровь на острие меча и какой-то безликий силуэт. Но другой.

А впрочем, не всё ли равно?

***

Теперь, следуя знакомой тропой и гораздо спокойнее иногда думая о жене, доме и детях, военачальник Хадор, сын Хатола из рода Мараха вёл за собой армию. Бессмысленные набеги и скучная разведка остались в прошлом — теперь только открытый бой! И месть за каждую сломанную судьбу.

Символ прощения

Дорога из Дортониона в Дор-Ломин показалась короткой и бесконечной одновременно. Покинув границы родной земли, Брегор неожиданно для себя вспомнил забытое ощущение безопасности, почувствовал уверенность, что на чужбине некому желать его смерти.

Договориться с вождём Хатолом о встрече оказалось непросто, однако всё решила одна маленькая ложь о том, что разговор глав племён эдайн необходим королю Финдарато.

Мрачная и зажатая после семейных трагедий Мельдир в пути начала снова расцветать. Поначалу не желая покидать дом, а теперь, поддавшись уговорам супруга, она снова улыбалась и с интересом наблюдала за меняющимся пейзажем и встречающимися вдоль дороги поселениями.

Из Дортониона вождь с женой выехали в сопровождении многочисленной охраны и торгового ногродского обоза. Гномиха с похожим на эльфийское именем Ворондис быстро подружилась с Мельдир, показывая амулеты и обереги.

«Это не просто зелёный камень, — протянув в ладони подвеску с оправленным в серебро крупным кабошоном, таинственно говорила торговка с причудливо заплетённой рыжей бородой и чёрной косой до лопаток, — это глаз колдуна, жившего в болоте под названием Нан-Эльмот. Тот колдун очень боялся света, поэтому, когда взошло солнце, он вынул свои глаза и выбросил в самую глубокую топь. Один из них, видишь, нашёлся. Говорят, когда отыщется второй, колдун придёт за ними. Выглядит он, как огромный горбатый орк, только темнее».

«Зачем же тогда держать у себя столь опасную вещь?» — заинтересовалась жена Брегора.

«Как зачем? — гномиха рассмеялась. — Колдун придёт, потребует глаза, а ты ему: «Давай рецепт зелья вечной молодости!» И он даст, никуда не денется!»

Мельдир рассмеялась и с тех пор часто болтала с бородатыми торговцами, то и дело покупая очередную красивую безделушку с таинственной историей. Брегор не мешал и не осуждал, надеясь, что супруга отвлечётся и перестанет думать, о чём не надо.

***

Ладья Ариэн скрылась за тёмными верхушками далёких сосен, небо замерцало ночными искрами.

— Завтра мы прямо, а вам — на поворот, — захмелевший гном начал тыкать в карту перед носом возницы Брегора. — Мы туда не ездим. А знаешь почему? В Туманной земле все товары некачественные. Их, конечно, можно дёшево взять, но где купишь — там и выбросишь. А всё из-за сырости! Металлы темнеют и ломкие, дерево недолговечное, ткани быстро вид теряют, продукты вообще не хранятся! Не покупайте там ничего.

Дортонионский подданный кивал и улыбался, не говоря ни слова.

Ночная тьма сгустилась, подул ветер, среди разгорающихся у реки костров зазвучали песни и смех. Мельдир, которой весь путь ставили отдельный шатёр, вышла на улицу, проскользнула между весёлыми нетрезвыми гномами, кивнула охране и вошла к мужу.

Брегор расположился на многослойной лежанке поверх одеяла и при свете эльфийского фонаря читал одну из подаренных дядей Белемиром книг. Увидев жену, вождь резко сел, осмотрелся, ища, чем бы угостить неожиданную гостью, но Мельдир дала понять, что ей ничего не нужно.

— Я, кажется, понимаю, почему автор этой книги никогда не был женат, — неестественно улыбнулся Брегор, встав навстречу супруге и обняв закутанные в плащ плечи. — Он излагает правильные вещи, полезные, но не учитывает, что по законам «правильного общества», где мужчина думает, а женщина делает, пока никто не живёт. А быть не такой, как все вокруг — Мало кому понравится. Видимо, автор книги не помнил своей матери, у него не было сестёр. Разве может мужчина думать, когда рядом любимая женщина?

Мельдир заулыбалась, прильнула. Впервые по-настоящему нежно с рокового дня, когда узнала о гибели отца.

— Я понимаю, ты посмеёшься, — сказала она, доставая из складок плаща маленький свёрток, — но это для тебя.

В бархатистой тонкой ткани оказался кулон-камея бордово-серого агата с изображением женского лица. Взгляд казался печальным, однако в нём чувствовалась сила.

— Это защитница, — смущённо произнесла Мельдир, — она хранит душу того, кто верен ей, тем самым спасая тело от ран и хворей. Защитница исцеляет увечья, нанесённые страхом и предательством, предупреждает об опасности.

— Спасибо, — Брегор, не задумываясь, повесил на шею кулон. — Неважно, во что я верю, главное — ты думала обо мне, веселясь с новыми друзьями.