— Я не всё могу сказать на совете, — заговорила королева, снова взявшись за свечки. — Вернее… на совете я буду говорить то, что хотел передать мой супруг. Но, лорд Маэдрос, ты же знаешь своего брата!

Аргумент подействовал лучше открытых штор, и Феаноринг посмотрел на собеседницу с пониманием.

— Я не могу никому открыто угрожать! — умоляющим тоном выпалила королева. — И не могу сказать честно, что не соглашаться на условия короля Таргелиона опасно! Я лишь прошу: пожалуйста, сделай так, как он просит!

— Что же он просит?

— Убрать воинов нолдорана с нашей границы с Оссириандом… — Голос эльфийки задрожал, когда взгляд Маэдроса снова изменился. — И убедить Азагхала, что политика Ногрода правильная, гномы должны объединиться и идти прежним курсом, либо… Либо не объединяться вовсе!

— Я не имею права указывать Азагхалу, что ему делать, — прямо посмотрел на королеву Феаноринг, однако в его глазах не было ничего, что могло напугать, — я всего лишь лорд, которому выпала великая честь — благосклонность владыки наугрим. Азагхал выделит верховному нолдорану войско и строителей, и все они будут под моим началом лишь из-за исключительной удачи.

— Ты не желаешь своему благодетелю добра?! — вспылила из-за кажущегося непонимания Оэруиль.

— Я лишь повторяю, что эти вопросы мы вместе решим на совете.

— Нет! Это не выход! Вы соберётесь вместе и не станете меня слушать!

Маэдрос вздохнул.

— Королева, — сказал Феаноринг после недолгого молчания, — полагаю, тебе стоило приглашать не меня, а владыку Азагхала.

— Я хотела! — разозлилась дочь лорда. — Но он развлекается метанием топора в ледяную гору! Я пошла к нему! И он не стал меня слушать, потому что я действую не в его интересах, не в интересах Ноэгит Нибин, и даже не в интересах Оссирианда и Ногрода! От моей просьбы хуже всем, и мне тоже! Знаешь, что он сказал? Он сказал, что сделает всё для демонстрации твоему брату, насколько неэффективна его политика, ведущая и без того небогатые земли к полному разорению! Понимаешь?!

— Поговорим на совете, — встал Маэдрос и, задёрнув шторы и сдержанно поклонившись, вышел за дверь.

Лорд Химринга сделал для себя все необходимые выводы, большинство из которых обсуждать не планировал ни с таргелионской королевой, ни с Азагхалом, ни с ближайшими доверенными Нолдор.

И тем более — с братом.

Примечание к части Песни:

Гр. "Тролль гнёт ель" "Весёлая дурнушка"

И из мюзикла "Русалочка" "Поцелуй"

Здравый смысл стихийного бедствия

День выдался тихим и морозным, после вчерашней метели всюду остались глубокие сугробы, однако скорый приход весны ощущался в воздухе, звенел в весёлом пении птиц. 

Нолофинвэ смотрел в окно на площадь и спешно расчищающих её эльфов, и пытался представить, как выглядит теперь Аман и родной город.

Во что Арьо превратил Тирион? В игрушечный замок с милыми маленькими двориками? 

Нолдоран!

Его, наверное, любит народ, одаривают благосклонностью Валар, и жена не бросает…

Сейчас Валинор представлялся дивным благодатным местом, где всё хорошо, нет соперничества за владения, войны, Моргота и сыновей Феанаро. 

То и дело возникали мысли, что Анайрэ может страдать из-за отвергнувших Валар мужа и детей, что нельзя было оставлять супругу одну. Да, пришлось бы потрудиться, уговаривая идти в Эндорэ, в пути Анайрэ требовалось бы слишком много заботы и поддержки, но зато…

— Мы были бы вместе, — вздохнул верховный нолдоран, чувствуя себя одиноким, брошенным и всеми презираемым неудачником в венце с кроваво-красными камнями. Конечно, можно позвать Аклариквета, и верный менестрель споёт, как сильно Нолдор любят своего короля, только какой в этом смысл? 

Уйдя от окна, Нолофинвэ пошёл вдоль стены, устремляя взгляд на портреты в изящных рамах из серебра и опалов. С картин со спокойствием и мудростью смотрели отец, мать, супруга, сыновья и дочь. Дальше располагались изображения невесток и внучек — младшая девочка Финьо, сейчас уже взрослая, на полотне оставалась ребёнком, послушным и милым, пусть и с колючим взглядом озорницы. Не покидало ощущение, будто нужно подготовить место ещё для кого-то, однако задумываться об этом не хотелось. Ириссэ и Турукано за всё время, прошедшее после их отъезда, ни разу не прислали письма отцу, и на сердце было тяжело от понимания, что это означает. Финьо тоже не ответил на просьбу приехать, однако ходили слухи, будто герой Астальдо собирается посетить свой замок, временно оставив осадный лагерь, когда вернулся из Химринга…

— Финвэ Третий! — сжал кулаки верховный нолдоран, мгновенно забыв и о детях, и о соседях, и о Валиноре. — По какому праву ты принимаешь в МОЮ армию наугрим, не спросив меня?! Где доклады о ходе осады?! 

Рванув к столу, Нолофинвэ взялся за перо.

— Что тебе нужно, чтобы скорее расправиться с Морготом? Что ещё, кроме перечисленного ранее? Нет, в письме это обсуждать нет смысла, придётся вызывать Маэдроса в Хитлум.

Немного поразмыслив, король решил, что надёжнее отправить за племянником своих верных, которые не позволят сыну Феанаро снова поступать необдуманно, и точно привезут его к нолдорану без армии, жаждущей некоей надуманной справедливости.

О прибытии на Ард-Гален воинов владыки можно даже не предупреждать: пусть Третий Финвэ не забывает, кто и кем правит на самом деле.

***

Охотник бросил взгляд на двух эльфиек абсолютно без интереса и почтения, несмотря на высокое происхождение одной из них. 

— Госпожа Линдиэль, оставь эти разговоры, — рука в перчатке из мягкой кожи пошарила в мешочке, достала красивое полосатое перо. Протянув его дочери лорда Кирдана, эльф недобро улыбнулся. — Мне доставляет удовольствие истреблять тех, кто может помешать почтовым голубям твоего отца безопасно долететь до цели. Однако, если я нахожу гнездо с яйцами или птенцами, всегда отвожу егерям, чтобы те вырастили и воспитали ручных хищников для охоты. Твой брат, живя в Оссирианде, говорят, тоже увлёкся разведением ястребов и соколов.

Линдиэль было совершенно неинтересно, чем занят брат, из-за которого, в том числе, рушилось её личное счастье, эльф заметил равнодушие и перевёл взгляд на молчаливую женщину в чёрном.

— Письма долетят до адресатов, — заверил охотник.

С тревогой посмотрев на Митриэль, дочь лорда Кирдана пошла в сторону реки.

— Почему ты не хочешь принять помощь семьи? — спросила, наконец, леди знахарку. — Даже если мой отец найдёт Белую рощу, быстро построить корабли не получится. Ждать в окружении родных легче, чем среди чужих.

— Письма достаточно. Из него и узнают — я в порядке, — голос Митриэль прозвучал, словно из-под земли. — Но я понимаю, к чему ты клонишь, дитя. Слышала, как твоя мать говорила, что лорд Новэ не станет удерживать тебя, если ты захочешь нанести визит Хитлуму, потому что ты всё равно сбежишь. 

Линдиэль покраснела, однако смущение лишь разозлило деву. Взглянув на знахарку с вызовом, леди фыркнула и дала понять, что ждёт продолжения разговора. Митриэль усмехнулась, подошла к ледяной воде, стараясь не наступать в грязные проталины, тронула лёгкие волны. 

— Однако, — голос знахарки стал глухим, — ты обязана вернуться обратно не позднее, чем через дюжину недель. В случае неудачи, разумеется. А неудача будет. И не спорь. Я принимала твоего драгоценного Астальдо из лона матери, знаю этого Нолдо лучше, чем его собственный отец.

— Зря я открыла тебе сердце! — разозлилась Линдиэль, однако, не ушла.

— Нет, не зря, — строго произнесла Митриэль. — Мы все совершаем безумства из-за любви, и я смогу помочь тебе не пострадать от них. Поверь, я, как никто из твоей родни, знаю, что такое безумие.

— Так может сказать каждый! — фыркнула Линдиэль, чувствуя отчаяние и протест против понимания, что Нолдиэ права.

— Хочешь меня проверить? — из-под низко опущеной чёрной шали сверкнули зелёно-карие глаза. — Хорошо. Я поеду к младшему сыну и возьму с собой тебя. Ты узнаешь, как добраться до своего любимого Астальдо, и отправишься прямиком к нему в объятия, только не забывай одну ма-аленькую, незначи-ительную деталь.