— Я уезжаю в Ногрод, как и собирался перед нашей встречей, — спокойно сообщил Эол, продолжая трогать чёрные кудри, — и я обещал тебе подарок.

Рука пробралась под одеяло к лицу, скользнула к шее. Ириссэ не могла представить, что когда-то испытает настолько сильное отвращение, как сейчас. Дёрнувшись, эльфийка попробовала выгнать из шерстяного убежища омерзительного вторженца, но вдруг прозвучали слова, заставившие замереть и забыть про выворачивавшие наизнанку ощущения, словно каждое касание рук насильника стягивало с жертвы кожу:

— Я пришёл попрощаться. Мы долго не увидимся, поэтому я хочу, чтобы ты поиграла со мной. Делай с моим телом, что хочешь. Твоя очередь.

Ириссэ показалось, будто её ударили по голове: снова затошнило, перед глазами разлилась мутная тьма. Из-под одеяла осторожно выбралась лохматая, бледная, испуганная женщина с ненавидящим взглядом избитой волчицы. Возникало чувство, будто она готова впиться зубами в руку Эола, если тот снова прикоснётся или просто дёрнется в сторону своей жены.

«Делай, что хочешь. Делай, что хочешь…»

Видимо, страх и боль не до конца ослепили и лишили разума, потому что Ириссэ чётко поняла: если она сделает, что хочет, слуги урода, которых тут полный дом, расправятся с ней едва ли не хуже, чем это делают орки.

Нельзя давать волю желаниям. Нельзя! Потому что…

Необходимо выжить.

— Ты была прекрасна и притягательна, когда я увидел тебя в лесу, — разорвали размышления в клочья слова ненавистного урода. — Ты была чудо как хороша!

Ириссэ посмотрела в глаза Эола, сама не зная, как отважилась поднять взгляд. Уловив интонацию, почувствовав настроение похитителя, Нолдиэ будто услышала:

«Стань прежней, покажи себя. Ты не могла нравиться мужчинам такой, как сейчас — слабой, жалкой, пустой. С ним, тем Феанарионом, ты была другой! Я это чувствую, жена! Со мной ты должна быть ещё более страстной!»

«Он не понимает, что сам сотворил это со мной?! — сдержать слёзы удалось с нереальным трудом. — Не осознаёт, что виноват в том, что видит перед собой?!»

Из последних сил отбросив ужасающие размышления, Нолдиэ попыталась улыбнуться. Вышло снова жалко и отвратительно, Ириссэ была уверена, но иначе не получалось.

Эол ждал и наблюдал. Он больше ничего не говорил, не двигался и будто даже не дышал.

Ириссэ не могла заставить себя приблизиться к полулежавшему на её постели насильнику, любая мысль оканчивалась отчаянной мольбой:

«Уйди!!!»

Уже не хотелось ни мести, ни смерти или мучений похитителя: дочь Нолофинвэ согласилась бы даже пожелать Эолу, чтобы он стал самым счастливым существом в Эа, только где-нибудь очень далеко от неё, чтобы больше никогда его не видеть!

— Я бы ещё раз зачаровал тебя, — после затяжного молчания задумчиво произнёс брат дориатского короля, напрягая низ живота, — да только не хочу, чтобы ты снова меня с кем-нибудь спутала.

Ириссэ закрыла глаза. Если мысленно перенестись прочь из этого страшного места куда-нибудь, неважно куда, где есть Тьелко, станет, возможно, легче.

Однако от подобных фантазий стало невозможно сдержать слёзы.

Эол вздохнул, сел и снова тронул спутанную чёрную прядь супруги, потом встал, прошёлся по комнате, взял с полки где-то в тёмном углу серебряный гребень. Нолдиэ невольно подумала, что не знала про наличие здесь этой вещи, и даже не стала бы пытаться выяснить, где в её тюрьме лежат какие предметы быта. Запомнились только свои окровавленные тряпки, которые, конечно, давно унесли.

Пока длились размышления, Эол снова сел рядом и начал очень аккуратно расчёсывать спутанные космы, некогда бывшие прекрасными шёлковыми кудрями. Ириссэ не выдержала, вздрогнула, попыталась отбросить от себя руки насильника, но оба запястья сдавила одна чудовищно сильная ладонь и прижала к груди, попутно поигрывая соском. Эльфийка сдавленно застонала, Эол спокойно произнёс:

— Мне будет неудобно расчёсывать тебя одной рукой, но я справлюсь.

— Свяжи меня, чтобы я не могла тебе мешать, — прошептала Ириссэ.

— Я держу крепче, чем верёвка, — не согласился похититель, продолжая мучить жертву омерзительной для неё заботой. — А ты бы связала меня? Что бы сделала потом? Ты представляла, как именно заставила бы меня сожалеть о содеянном?

— Да, — чувствуя, как от страха и злости начинает неистово колотиться сердце, гордо ответила дочь верховного нолдорана, — и ты даже не догадываешься, что я думала.

— Я хотел это узнать, — равнодушно отозвался Эол, распутывая очередной колтун, — но ты ничего не сделала.

— Почему ты уверен, — Ириссэ ощутила озарение, от которого стало ещё противнее, — что я бы мстила тебе супружескими играми в постели?! Может быть, не просто так орки обошлись с тобой, как с пленной женщиной?! Может быть, ты действительно не мужчина?! Отросток между ног не делает тебя сильным!

— Да, — Эол отложил гребень и одним движением завёл руки пленницы назад за голову, прижав ими к кровати, снова поставив эльфийку на колени, и в следующий миг его возбуждённая плоть ворвалась в неподготовленное тело. — Сильным меня делает моя кузница.

Движения ускорились, свободная рука сдавила бедро, стала дёргать Ириссэ чаще, потом — резче, плоть начала проникать глубже, но реже, пальцы до боли сжали запястья, Эол выдохнул и остановился. Внутри стало влажно, съёживающаяся плоть с хлюпаньем выскользнула наружу, однако позу поменять позволено всё ещё не было.

— Женщина так не может, — сообщил насильник жертве. — Делай выводы.

Эльфийка сделала, но пока не могла справиться с собой и не провоцировать насильника.

«Я выживу! — мысленно повторяла Нолдиэ. — Выживу!»

Между ягодиц ощутились пальцы. Сначала они двигались по кругу, потом разделились и проникли сразу в обе щёлочки, а один начал надавливать на чувствительные зоны, от чего стало до содрогания больно. Подавив желание сказать, что так, как сейчас, женщины тоже могут, Ириссэ стала осторожно двигаться в такт руке, утешая себя тем, что насильник скоро уедет и надолго.

— Ты уже не узенькая, — хмыкнул Эол. — Нигде. Сразу видно — есть муж.

Между ягодиц уткнулось влажное и гладкое, сначала как бы робко, потом настойчивее, потом осторожно вошло внутрь. В лоно проникли пальцы. Слишком много! Ириссэ снова показалось — ещё сейчас разорвёт. Сдавленно застонав, опять впившись зубами в то, на чём лежала, эльфийка шире раздвинула ноги, пытаясь принять хоть сколько-нибудь более удобное положение. Внутри попеременно или сразу вместе находились возбуждённая плоть и рука, это превратилось в нескончаемый кошмар, а в голове всё чётче оформлялось понимание: орки по-разному обходились с пленниками, основываясь на инстинктах — в одних чувствовали слабину и отыгрывались, насилуя, растаптывая остатки личности, а других — сильных — избивали до смерти, пытаясь сломить и опустить до своего уровня, чтобы с радостью толпой унижать или закопать так и не подчинившийся труп.

Ёрзающие внутри части тела лишали способности мыслить, однако Ириссэ всё-таки смогла ухватиться за понимание — хватит быть слабой! Хватит! Быть! Слабой! Хватит! Быть слабой.

Хватит. Быть. Слабой…

Примечание к части Немного НЦ (на который не хватило жанров, предупреждений и меток)

Песня их симфо-рок-оперы "Дорога без возврата" "Йеннифэр" Целительный лёд

Когда-то очень давно бывало до слёз жаль, что однажды всё заканчивается. Это знание расстраивало, заставляло грустить, мечтать о повторении неповторимого, но теперь…

У Ириссэ не осталось сил ни на сожаление, ни на радость.

Он ушёл, и это главное.

Ушёл надолго! Может быть… Нет, вряд ли. Если до сих пор этого урода никто не убил, значит, он умеет избегать опасности. Очень-очень жаль!

Страстное прощание отняло и душевные и телесные силы, и лишь когда в комнате снова появились те, кто должны были заботиться, Ириссэ немного встряхнулась. Да! Нужно отмыться!

— Здесь принимают ванну только при крайней необходимости? — тихо, с трудом шевеля губами, но с ехидством проговорила Нолдиэ, вытягиваясь на постели, чтобы больше не выглядеть прячущимся в одеяле комком. — Вы знаете, что это такое — мыться для удовольствия?