— Поэтому мы должны чётко знать, чьи интересы отстаивать и чем жертвовать. Однако Оэруиль уже делала выбор не в нашу пользу.

Каленовэ побледнел ещё сильнее, съёжился, словно засохшее яблоко.

— А что ей было делать? — усмехнулся Арастур, скрестив руки на груди. — Вы не знаете, что муж сотворил с ней до того, как притащил на переговоры. Я тоже не знаю, но предположить могу.

От удивления Линдиэль едва не выругалась. Брат оссириандского вождя защищает таргелионскую королеву? Или это попытка завоевать сердце неприступной возлюбленной?

— Все могут, — спокойные глаза Кирдана потемнели, словно грозовое небо, — но это домыслы. Карантир — не орк и не порождение Моргота. Оставим свои фантазии при себе, и да вразумит нас Вала Улмо.

— Как бы то ни было, семья, — серьёзно произнёс Эрестор, — и гость, на данный момент вывод такой: единственный шанс защитить Мориона — сделать так, чтобы на нём не была завязана выгода Карантира. Мальчика необходимо вывести из опасной игры торгового короля. Вы знаете, как это сделать, Оссирианд?

Эронел записывал, всё быстрее водя пером.

— Нет, — честно ответил Арастур. — Если бы всё было ясно, я бы не приехал.

«Врёшь», — подумала дочь лорда Кирдана.

— Уверен, вместе мы справимся с задачей, — Новэ Корабел успокоился, — Владыка поможет нам.

«А кто поможет мне? — вопрос снова выбросил из реальности. — Я обещала спасти Оэруиль и сделала всё, что было в моих силах. Или не всё?»

Сердце против воли устремилось на север. Нет, Астальдо не впустит Линдиэль в свою крепость. Но можно осесть в Хитлуме и дождаться его приезда. Поговорить…

Только вот беда — нельзя просто так заявиться к верховному нолдорану. Нужна веская причина для визита. Но какая? Может быть… Морион Таурхиль? Почему нет? Главное, приехать, а там видно будет. В конце концов, король Нолофинвэ не против брака своего сына, а это уже очень многое. Если ради блага семьи Оэруиль объявят преступницей и прогонят из Оссирианда, её может приютить добрый верховный нолдоран. И тогда… Король Карантир пересмотрит торговую политику? Вряд ли. Впрочем, какая разница? Главное — встретиться с Астальдо и поговорить. Может быть, он уже остыл и не злится.

Может быть, ещё есть шанс завоевать его любовь?

Росток

— Это не кукла, Брегиль, — устало произнесла Мельдир, в очередной раз пытаясь не позволить старшей дочери таскать на руках годовалую сестру. — Надорвёшься сама и Хирвен уронишь. Поставь её на ножки.

— А почему ты плачешь? — девочка отпустила младенца, полезла обниматься. — Ушиблась?

Супруга вождя горько рассмеялась. Конечно, от чего ещё можно плакать? Упала, ударилась, больно, вот и слёзы. Детям другого и не надо знать.

— Да, — погладила она дочку по чёрным кудряшкам, проверила аккуратность косички. — Когда готовила, стукнулась рукой о край стола. Пройдёт.

— Дай подую!

Пришлось позволить проявить заботу, но от этого на душе стало ещё тяжелее, однако не делиться же с ребёнком настоящей бедой? Да и разве это горе? Почти у каждой жены бывают мертворождённые. Эру дал — Эру взял, что здесь такого? Мальчик родился на половине срока, даже на человечка был не слишком похож. Но для матери это всё равно болезненно. Да и сына так ждали!

Не утешали даже сказанные вполголоса слова матери, что надо радоваться доброму мужу: другой бы и поколотить мог, что девок одних рожаешь, а Брегор даже не винит ни в чём, утешает.

Да уж, повезло, так повезло!

Крепко обняв Брегиль и всё-таки справившись с собой, Мельдир отпустила старшенькую, взяла младшую, усадила на стульчик и начала кормить из серебряной ложечки, напевая без слов весёлый мотив — детям не должно быть грустно, даже если у мамы исчез животик, а братик не появился.

Со двора неожиданно позвали, супруга вождя обернулась к открытому окну и крикнула:

— Я занята!

— Ладно, — Бериль говорила запыхавшись, — сама приду.

Младшая сестра Брегора снова была на сносях. Родив уже двух здоровых сыновей, молодая аданет собиралась опять принести мальчика, и чувствовала себя вполне хорошо, вызывая одновременно восхищение и зависть жён и бабок.

Пытхя и ухая, поднявшись к супруге брата, Бериль, располневшая, но румяная и счастливая, осторожно устроилась на стуле и блаженно вытянула ноги.

— Представляешь, — начала она говорить, поправляя пёструю косынку, — я хотела вчера просто поспать подольше, а не дали! Пришлось опять Аданельке кашу младшему варить, но это полбеды! Она у меня привыкшая. Брегиль, не слушай тётю, иди в кукол поиграй. В общем, пришлось мне в приют бежать.

— Что случилось? — Мельдир не была уверена в своём желании знать очередные проблемы сирот и их воспитателей, однако отвлечься от своей беды чужое несчастье обычно помогало.

— Да опять этот Отросток-переросток нам покоя не даёт. Слушай, у нас на воспитании четыре десятка детей, из которых только дюжина подкидышей, а остальные — ну, там разное, родители-преступники, умерли или больные, бедные, пьющие. Разное. Из этих подкидышей — четверо эльфят, остальные наши, но ни от кого столько проблем нет! Представь: дядя Белемир прислал своего сына, чтоб он учился преподавать. Ты же знаешь про школу без эльфов? Её уже почти открыли. Твои чада куда учиться пойдут? Думала уже? Ну, в общем, неважно, дядя Белемир хочет, чтобы Берен там преподавал. Я думаю, он сам хотел в этой школе работать, но у него ж трясучка в последний год началась, писать с трудом может, поэтому только на сына надежда. В общем, пришёл Берен про зверей детям рассказывать. Для малышни-то он взрослый, а для кого постарше — не авторитет. Ну и начали его на прочность проверять. А малышня увидела, и туда же. Берен им говорит: «Вот это лис, это лиса, это лисёнок. Охотиться надо на взрослых лисов, а детёнышей по возможности не трогать. Как и их матерей». Так этот гадёныш ему: «Моя мама была красавица, а у тебя страшилка!» Представляешь?

— Какой гадёныш?

— Да Отросток! Ну Росток. Его нам подкинули, когда ему от силы года полтора было! Он мать помнить не должен, а помнит. Видимо, хоть и выглядит человеком, эльфий ребёнок. Только эльфята почти с рождения запоминают, что было. Мы его хотели в семью вернуть, потому что мамка его не злыдня какая и не сирота, там и бабка есть, и дед вроде. Но Гваэрон поспрашивал — оказалось, бабка слепая, дед почти не ходит, а мамка его всё-таки померла. Болела она долго, то ли простудилась, то ли что, не знаю, в общем, родила, выкормила, и угасла. Ну куда его к старикам, разбойника такого?

Мельдир вздохнула, правда не из-за печальной истории очередного сироты, а потому что Бериль, выйдя замуж за простого стражника, стала говорить, словно неучёная рыбачка.

— А вчера этот разбойник сбежал, — сестра Брегора вздохнула, посмотрела на намокшую около сосков ткань платья, тихо выругалась и подложила под одежду салфетки. — Мы всё обыскали! Ну, как мы? Я с детишками сидела, сказки про златовласок им читала. А наши забегались! И знаешь, что оказалось? Этот гадёныш на реку сбежал и купался. Нам его рыбаки привели. И знаешь, что они сказали?! Отросток-переросток у них сети портил!

— И что же вы делать будете? — из вежливости поинтересовалась Мельдир.

— Не знаю. Я рожать буду, а как вернусь — надеру ему задницу так, что неделю не сядет!

— Он вырастет и отомстит, — серьёзно сказала жена вождя. — Говоришь, помнит всё. Значит, не забудет и это. И не простит, а лишь злобу затаит.

— Ну а что мне делать?! — Бериль вдруг изменилась в лице. — На самом деле, я об этом и пришла поговорить. Ты прости, что сразу не сказала. Я к брату приходила поговорить, а он сказал, чтобы я с тобой это обсудила. В общем… Слушай, я уже пыталась решить это иначе, я говорила с Белемиром, но он, сама знаешь, руки трясутся, тяжести не может таскать, а Аданель одной сложно, и Берен пока одинок, а женится — своя семья будет, да и не уважает его этот разбойник, слушаться не станет. В общем, нет. Мы с няньками поговорили, решили, что Росточку-бандиту семья нужна, но не белемирова. И с чужими он не приживётся — помнит родных и только озлобляется оттого, что бросили его. А мать его… Она наша дальняя сродница, понимаешь? Слушай, я б сама взяла, но куда мне ещё?!