Жаль, что теперь некого стыдиться…

Сидя на витой скамеечке из тонких прутьев, напоминающей корзинку, эльфийка думала, что никогда не видела возлюбленного жениха таким, как последние дни, особенно перед отъездом в Менегрот. Ангарато стал… странным. Казался злым и напуганным больше, чем перед боем с орками.

В Дориате было гораздо теплее, чем на севере Белерианда, и Эльдалотэ радовалась возможности снова носить лёгкое платье. Убрав с колен лист бумаги, дева посмотрела на хозяев дома, в котором остановилась: муж и жена, оба сероволосые, похожие, словно брат и сестра, подстригали цветущие кусты, обсуждая вполголоса новых соседей. Эльдалотэ было безумно интересно слушать язык дориатрим, отличающийся произношением и некоторыми речевыми конструкциями от наречия подданных Новэ Корабела, с которыми пришлось пересекаться ранее. Разумеется, валинорский Тэлерин звучал красивее и гармоничнее, и, понимая друг друга, Тэлери Валинора и Синдар даже в беседе говорили каждый на своём языке. Эльдалотэ находила это забавным.

— Я надеюсь, дети наших детей не станут заключать браки с этими пришлыми гордецами, — говорил жене хозяин дома.

— Но ведь сердцу не прикажешь! — вздыхала эльфийка.

— Я прикажу! — настаивал супруг.

Эльдалотэ мастерски делала вид, что занята записями, надеясь подслушать нечто более интересное. Когда же вернётся Ангарато?

С дороги донеслось ржание лошади, и к дому подъехал сероволосый эльф с кораблём и чайкой на груди.

— Прелестная леди, — поклонился в седле посланник лорда Новэ, — мы виделись до того, как север накрыла тьма: я ездил на плотину. Тогда ещё не разделились золото и уголь.

— Золото и уголь? — с сомнением переспросила Эльдалотэ, догадываясь, что речь о цвете волос представителей Второго и Третьего Домов Нолдор.

Гонец рассмеялся.

— Да, это самое… как бы выразиться… приличное из шуток, леди. Я еду в Невраст. За небольшое вознаграждение передам письмо.

— Невраст? — эльфийка терпеть не могла чувствовать себя глупой невеждой, а сейчас уже дважды показала непонимание слов малознакомого Синда, и уже начинала злиться.

— Да, Невраст. Утёс и небольшая прибрежная зона севернее Бритомбара. Это владения моего лорда, и сейчас в Неврасте поселился его новый вассал лорд Тургон со своим народом. Я помню, до помолвки ты была одной из его подданных. Повторяю предложение: за небольшое вознаграждение я могу очень быстро доставить послание.

— Лорд Тургон? — опять пришлось переспросить.

— Турукано, кажется, по-вашему.

Это был словно удар ледяного ветра в лицо. Послание… Во владения принца Турукано… Может быть, правда написать Умнику? Он же…

«Прошу тебя, не торопись,

Пойми, ведь я тебя люблю!

И никому не уступлю, и никому не отдам!

Прошу тебя, не торопись!

Подумай о судьбе своей,

Не отвергай любви моей,

Любовь моя навсегда».

Эльдалотэ встала, отложила листок. Представив на миг, как вскакивает в седло к незнакомцу, убегает от жениха-принца ради влюблённого летописца, чтобы жить с ним в скромном доме на высоком утёсе, с которого слышен шум волн, а с крыльца виден горизонт, где небо целует море, эльфийка зарумянилась, опустив глаза.

— Похоже, это вопрос жизни и смерти, — усмехнулся гонец, — раз леди думает так долго.

— Мне некому передать письмо, — натянуто улыбнулась Эльдалотэ. — Счастливой дороги, Синда.

— Счастливо оставаться, Нолдиэ, — помахал рукой эльф и ускакал прочь, а когда обернулся, увидел лишь утонувший в пламени заката лес.

Синие знамёна в тумане

Он возник сгустком чёрно-алого мрака, воссиял на фоне тьмы осенней ночи блеском металла и светом Валинора. Спрыгнув с вороного жеребца на покрытую инеем землю и обведя взглядом так и не ставший городом лагерь, Морифинвэ устремил взгляд сквозь приветствующих собратьев, встретившись глазами с тем, кто так сильно желал его возвращения, и Туркафинвэ, многозначительно поглаживая Хуана, без какого-либо выражения на неподвижном лице, обрамлённом переливающимися серебром Итиль волосами, посмотрел на брата.

— Поговорим вдвоём, без свидетелей? — задал вопрос Карнистир, медленно доставая из поясной сумки письмо Тьелко, демонстративно выставляя послание напоказ.

— Пожалуй, — отозвался беловолосый Феаноринг.

Толпа расступилась, стоящие поодаль Амбаруссар выдохнули: Морифинвэ, похоже, не собирался совершать опрометчивые поступки. Только не сейчас. Братья понимали — встретить расплату за трусость лучше вместе.

— Иди в дом, любовь моя, — успокаивающе сказал жене Питьяфинвэ, и голос почти не дрогнул. — Тебе не о чем беспокоиться.

Галенлиндэ с замиранием сердца послушалась, и, проводив супругу взглядом, Феаноринг посмотрел на близнеца.

— Нельяфинвэ не простит нас, Амбарусса, — произнёс он вполголоса. — Что бы мы ни сделали.

— Я знаю, Амбарусса, — мрачно улыбнулся Тэлуфинвэ. — В письме сказано о переговорах, и мы все прекрасно поняли подтекст.

— Да, Амбарусса, поняли, — Питьяфинвэ крепко пожал руку близнеца. — И встретим судьбу достойно. На этот раз.

— Так и будет, Амбарусса, — ответил на рукопожатие младший Феаноринг. — Думаю, лучше нам приехать на Митрим раньше Нельяфинвэ.

Тэльво не озвучил соображения о возможной засаде, но это и не требовалось. От грядущих переговоров можно было ожидать чего угодно, однако худшая перспектива представлялась наиболее вероятной, и продолжать откладывать отъезд стало бессмысленно.

— Собираемся в дорогу, Амбарусса, — в один голос произнесли близнецы, искренне улыбнувшись своему единодушию. — Будь, что будет. А здесь оставим за главного Куруфинвиона. Думаю, никто не выскажется против.

***

Белый туман лежал плотной однородной пеленой, чёрные завитки мрака, ещё оставшиеся после отступления колдовской тьмы, танцевали над водной гладью, то теряясь во влажной дымке, то снова возникая перед глазами.

— Мы прибыли не первыми, — обернувшись к братьям, совершенно не радостно сообщил ехавший впереди Туркафинвэ. Белая лошадь Феаноринга сливалась с туманом, и лишь плащ эльфа проступал сквозь плотный сумрак кроваво-красным пятном. — Птицы поют о синих знамёнах и добрых щедрых великанах: кормят пернатых, не отстреливают.

— Синие знамёна, — напрягся Куруфинвэ Атаринкэ, — Нельяфинвэ теперь считает этот цвет своим?

— Если это так, — тихо произнёс Морифинвэ, — всё ещё хуже, чем я думал.

Окружённые со всех сторон верными, словно готовясь принять бой, Феаноринги переглянулись. Митрим… Озеро Холодных Туманов. Место боевой славы и позорного бегства.

Где же ветер?! Сколько можно двигаться вслепую?

— Руины Феанариона не заняты, — помолчав немного, сказал Туркафинвэ, — синие знамёна расположились севернее. И не тронули ни одного гнезда, — хмыкнул Нолдо, покачав головой. — Наверное, это для нас очень важная информация.

— Я бы тоже не стал занимать пепелище, — оскалился Карнистир.

— Если руины не заняты, — скривился беловолосый Феаноринг, — значит, засады нет.

— Она и не нужна, — отозвался Питьяфинвэ, смотря на близнеца, — нас мало, а у Нолофиньо при любом раскладе найдётся пара тысяч воинов, жаждущих пустить нам кровь.

— А, сделав это собственноручно, — поддакнул Тэлуфинвэ, — Майтимо докажет верность новому нолдорану.

— Ты ещё скажи, — с содроганием произнёс Туркафинвэ, — что мы обнаружим Кано повешенным на обугленной городской стене! Не понимаешь, какую чушь несёшь?

Амбаруссар замолчали. Стихли и голоса птиц. Западный берег приближался, со стороны моря задул ветер, и туман начал рассеиваться.

***

Покрытые копотью белые стены заброшенного города, скрытые туманом, казались вновь тлеющими после пожара, но на этот раз дым был не удушающе-горячим, а ледяным, пробирающим до костей. Тонкие волокна чёрного мрака змеями ползали по мрамору, появляясь из разломов и бойниц, скрываясь в трещинах, прячась в ямах, истаивая на ветру.

Алые знамёна взвились в затянутое пеленой серое небо, по зеркальной глади озера разлетелся приветственный звук труб.