Подумав, что не хочет видеть неприязненный взгляд или слёзы, Эол надел Ириссэ на голову плотный чёрный мешок, не мешающий дыханию, но прекрасно прячущий всё лишнее.

Ловко минуя верёвки, руки заскользили по коже. Сухая. Нужно масло. Открыв пузырёк и вдохнув будоражащий аромат, изуродованный эльф начал смазывать тело супруги, любуясь тем, как красиво оно начинает блестеть. Нездоровая худоба портила впечатление, однако завораживающая романтика прощания оказалась сильнее.

Скользкие масляные ладони провели по тощим плечам, шее, ребристой груди, которая уже совсем не манила исчезнувшими округлостями, и хозяин Дома понял, что если продолжит рассматривать, не захочет соития с женой, а это неправильно.

Закрыв глаза, Эол устроился между удобно раздвинутых ног и начал то, ради чего всё и затевалось.

***

Майрил отошёл от двери. Отец снова причиняет боль матери, и с этим пока ничего нельзя сделать, но скоро — очень скоро! — всё изменится.

Страх и принятие неизбежного попеременно властвовали в сердце юноши, ожидание становилось невыносимым.

«Когда же отец уедет?! Он ведь уже запер все свои мастерские и кладовки, снова дав мне понять, кто я для него. Да, я всего лишь один из слуг, которому даже не доверили охрану закрытых комнат. Интересно, чем, по мнению хозяина Дома Эола, я должен заниматься в его отсутствие? Ха, он даже не представляет, что я собираюсь делать».

От мыслей о будущем стало совсем страшно. Чудовищное понимание, что иного выхода нет, принятие неизбежного и осознание невозможности жить, как раньше, позволяя отцу издеваться над матерью, видя её страдания, делали руки твёрже, но всё равно сердце невыносимо колотилось, и темнело в глазах.

Не помня, как оказался в своей комнате, сын тёмного эльфа смог подумать лишь, что не надо запирать дверь — он ведь ничего не скрывает.

Когда же уедет оте… Нет, он не отец. Больше.

Когда же он уедет? Сколько можно мучить маму? Уезжай уже!

— Предашь меня — убью, — прозвучали вдруг совсем рядом слова, и Майрил вздрогнул.

— Зачем мне тебя предавать? — встав от стола, за который когда-то успел сесть, юный эльф сжался.

— Откуда ж мне знать, что в твоей подлой душонке творится?

Стараясь не выдать истинных чувств, сын Ириссэ сделал вид, будто принял сказанное за шутку. Эол, как ни странно, рассмеялся, словно и правда говорил не всерьёз.

— Я уеду ненадолго, — предупредил мастер. — Сильно соскучиться ни по мне, ни по работе в мастерской не успеешь. Сначала мне надо в Дориат, а после — заеду на ярмарку в Ногрод. Думаю, к середине осени уже вернусь.

— Хорошо, отец, — выдавил из себя Майрил. — Но что мне делать в твоё отсутствие?

Кузнец посмотрел на сына и вдруг расхохотался.

— Ах, ты не знаешь? Так слушай: мой полы, готовь еду, читай книги, а ещё, — Эол хмыкнул, — выбери себе уже женщину, наконец. Можешь даже двух. Разрешаю.

Дверь хлопнула, захотелось выкрикнуть вслед проклятья, однако сын тёмного эльфа промолчал. Скоро… Ждать осталось совсем немного.

***

Эол свернул с одному ему известной тропы.

Домой! Что-то точно случилось, предчувствие не могло обмануть.

— Маэглин… — прошипел кузнец. — Будь ты проклят!

Примечание к части Песня "Чёрное и белое" из рок-оперы "Элоя"

Примечание к части Тут в основном секс.

Нормальный.

Но сюжет в следующей главе. Мы будем свободны

Пробуждение оказалось тяжёлым, голова кружилась, к горлу подступала тошнота. Постепенно начав чувствовать тело целиком, Ириссэ ощутила ноющую боль между ног.

Всё ясно.

— Он уехал, — прозвучал сквозь болезненный полусон голос сына.

Нолдиэ ужаснулась, что её мальчик видел лишнее, сердце упало, и тело скрутил приступ рвоты. В полуобморочном состоянии снова оказавшись на подушке, Ириссэ тихо заплакала.

— Не беспокойся, — сын произнёс это очень отстранённо, — я всё уберу. Отдыхай, мама. Я зайду позже.

Усталость пересилила стыд и ненависть, сон затянул в чёрный водоворот, где белыми сполохами вспыхивали сверкающие на солнце башни Ондолиндэ. Такие далёкие, такие прекрасные!

Такие недосягаемые…

***

Отпускать жену из объятий не хотелось. Эктелион понимал — пора снова уходить в разведку, а точнее — продолжать поиски врагов и пропавшей сестры короля.

Уже давно не покидало ощущение, что всё это бессмысленно или даже опасно, ведь если долго искать, можно и правда найти, только совсем не то, что хотелось бы. Например, вместо того, чтобы издалека заприметить орочий лагерь, тихо окружить его и перебить всех морготовых тварей, можно попасть в засаду или нечаянно привести лазутчика к Гондолину. В искажённой Арде ведь именно так и осуществляется задуманное?

Эктелион тряхнул головой, убрал назад чёрные волосы, взглянул на дремавшую рядом супругу.

На фоне голубого шёлка простыни Симпина казалась слишком манящей, чтобы думать о плохом, и лорд Дома Фонтана, залюбовавшись прелестями жены, быстро забыл о тревоге. Губы сами потянулись к шее, ключицам, завораживающим впадинкам, принялись втягивать и зажимать кожу, дыхание сбилось, руки со страстью обхватили талию эльфийки. Симпина блаженно заулыбалась, между влажных губ показался язык, ресницы дрогнули, спина изящно изогнулась.

— Я думала, — выдохнула эльфийка, убирая светло-пепельные волосы с лица, обнимая мужа за шею, — проснусь — а ты уже уйдёшь.

— Я не смог, — прошептал Эктелион, раздвигая ноги жены. — Ты слишком красивая.

Коротко рассмеявшись, Симпина приподняла бёдра навстречу наслаждению, тела соединились, начали двигаться, постепенно ускоряясь и замедляясь. Опустив руку себе между ног, эльфийка приблизила пик наслаждения, обхватила супруга ногами и застонала.

— Нечестно играешь, — Эктелион выдохнул, наращивая темп.

— Я хочу наиграться на всё время разлуки, — подмигнула, сжимая в себе плоть мужа, Симпина.

Коротко ахнув и закусив губы, эльф задвигался резче и не так часто, сдавил ягодицы супруги, задышал тяжелее.

— Продолжай, бей фонтаном, — леди соблазнительно напрягла грудь.

— Так сразу? — Эктелион упал рядом с ней, начал ласкать притягивающие взгляд округлости.

— Я ведь единственная в Арде знаю, почему на самом деле ты назвал свой Дом в честь бесконечно бьющих струй.

Рассмеявшись, лорд смутился и уткнулся в светлые волосы супруги.

— Ты меня уговорила, — прошептал он. — Точнее, ты не оставила мне выбора. Я обязан соответствовать изображению на гербе.

Симпина быстрым движением перевернула мужа на спину и уселась сверху, ласково и требовательно возбуждая чувствительную плоть. Губы обхватили гладкий кончик, язык забрался в щёлочку, потеребил, стал водить вокруг. Ладони провели по телу Нолдо, спускаясь от живота к ягодицам и поднимаясь обратно, заскользили вниз по бёдрам, потом — вверх, к груди. Убедившись, что супруг достаточно возбуждён, Симпина приподнялась и опустилась на влажную от поцелуев, разгорячённую плоть.

— Я хочу вечно быть полным воды бассейном, — выдохнула эльфийка, двигаясь соблазнительно-неспеша. — Наполни меня снова.

— Я подойду к этому со всей ответственностью, — заверил Эктелион. — Не опозорю честь герба.

Симпина нагнулась вперёд, губы супругов сомкнулись, и ритм начал ускоряться.

***

Тьма забытья сменилась полумраком освещённой тремя свечами комнаты. Голова уже не кружилась, тошнота прошла, но на душе было непередаваемо гадко от понимания, что муж опоил, изнасиловал и, вероятно, бросил голой и грязной, а сын пришёл, увидел это и позаботился. Может быть, всё выглядело не так, и Эольвэ сам уложил, укрыл и даже вытер следы своего присутствия, но ведь в худшее верится куда проще! Зная эту тварь…

— Мама, — Майрил подошёл ближе, посмотрел в глаза, — ты как? Встать можешь?

Снова ощутив наворачивающиеся на глаза слёзы, Ириссэ поднялась с постели, неловко кутаясь в одеяло.

— Всё хорошо, — попыталась улыбнуться Нолдиэ, чувствуя, как зачем-то возвращаются силы. Лучше бы совсем пропали, и сердце остановилось!