— Мне нравится, как Синдар называют меня Пенголод, — отрешённо сказал летописец, вчитываясь в пересказанные посланниками Кирдана события Праздника Объединения. — Неужели правда этот бессовестный певец устроил на сцене поединок твоего отца с Морготом? Это же глупый, бессмысленный фарс, недостойный королевского менестреля! Что за не стоящий трухлявого пня пафос?
Турукано печально улыбнулся, не комментируя: лорду Невраста было сейчас не до вечного соперничества летописцев и певцов о том, кто лучше несёт историю и культуру в массы. В сердце сына нолдорана теплилась надежда, что, так или иначе, всё обойдётся.
***
На улице совсем стемнело, когда лорд Новэ скомандовал привал. Корабел не сообщил семье, что предупредил вассала о предстоящем разговоре, и думал в основном о том, как успокоить сына, чтобы тот не наломал дров.
Виньямар был уже совсем близко, остановка на отдых не требовалась, однако Кирдан тянул время.
***
Уйдя от костра в сторону мелодично звучавшего родника, Линдиэль сбросила обувь и вошла в прохладную прозрачную воду, переливающуюся серебром в свете небесного ночного цветка.
Серебро… Так сверкал клинок и звёзды на доспехах Астальдо. Небо синее, как его плащ. О чём печалился в тот миг прославленный, купающийся в любви толпы герой? Почему его взгляд был столь печален и… безразличен?
Пройдя вверх по ручью, Линдиэль, надеясь, что никто за ней не наблюдает, тихо запела:
— В одной небесной книге,
Что пишет звёздами Варда,
В главе «Любовь», наверно,
Строка про нашу тайну.
Есть в той небесной книге,
Что пишет звёздами Варда,
Цена разлук и боли —
Расплата за любовь,
Соединило небо
В едино быль и небыль.
Как сладок плод запретный
Дражайшего секрета!
В другой небесной книге,
Где козни, ложь, интриги,
В главе «Вражда», как странно,
Гербы с двух наших флагов.
Готова я молиться,
С самой судьбой сразиться!
Чтоб нам соединиться
В объятиях любви.
Перевернём страницу,
Ту, где вражды граница,
И повторять мы будем
Главу «Любовь» по буквам.
Ведь в этой главной главе
Всё обо мне и тебе!
Пусть той небесной книги,
Что пишет звёздами Варда,
Слова не канут в лету,
Сияя ясным светом.
Соединило небо
В едино быль и небыль.
Прекрасней нет сюжета,
Под ясным звёздным светом.
Линдиэль была слишком занята своими мечтами, чтобы видеть и слышать, поэтому не заметила наблюдавших за ней отца и брата.
— Найди сестре мужа, Каленовэ, — тихо произнёс Кирдан, — пока не случилась беда.
Оссириандский лорд понимающе кивнул. Да, хватит уже бед от Нолдор.
***
Иттариэль бежала по коридору беломраморного дворца быстро, словно легконогая лань.
— Отец! Отец! Что случилось? Почему лорд Новэ уехал так быстро? Что происходит?
Турукано со вздохом обнял дочь.
— Всё будет хорошо, моё золотце, — погладив деву по волосам, тихо произнёс сын Нолофинвэ. — Новэ лишь спросил, сколько моих подданных создали семьи с местными, я ответил, что не меньше шести сотен, лорд выслушал и ушёл.
— Это значит, всё хорошо?
Отстранив дочь, Турукано кивнул. Сейчас владыке Невраста хотелось только одного — чтобы Иттариэль не волновалась. Пусть хоть у неё не будет горестей и тревог.
Примечание к части Песня из мюзикла "Ромео и Джульетта" - сцена на балконе. Изменена сильно
Уходя из-под Завесы
Завеса чар приоткрылась, словно раздвинулись плотные красивые шторы, и взгляду эльфийки предстали два сухих дерева со скрученными серыми листьями на поникших ветвях.
— Там, где бессильна настоящая магия, поддерживающая жизнь, — сказала Майэ Мелиан, — на помощь приходит иллюзия. Я не успела спасти весь умирающий под светом Анар лес, поэтому часть растений скрыты от глаз. Наш путь в Арде, Галадриэль, не всегда настоящий, такой, как мы хотим, такой, каким должен быть, иногда приходится быть единственной живой среди мертвецов, но власть предполагает, что вокруг владыки обязана петь и цвести жизнь. — Королева Дориата посмотрела в глаза ученицы. — Найди и покажи мне ещё одно мёртвое дерево.
Артанис осмотрелась. Прощупывая магией каждый ствол, дочь валинорского короля увидела, как усыпанная розовыми цветами зелёная вишня открыла себя настоящую. На сердце стало неприятно тоскливо.
— Мне нравилось учить тебя, Галадриэль, — улыбнулась Майэ Мелиан, — ты очень способная, и однажды сможешь стать великой владычицей. Это был наш последний урок. Благодарю тебя, дитя, за чудесно проведённое время.
Ахнув, но так ничего и не спросив, Артанис поняла, что оправдались, похоже, самые худшие ожидания.
***
В глазах главного королевского советника сияло торжество. Да! Всё случилось именно так, как он и говорил! Даже ещё отвратительнее! Теперь все видят: мудрый Саэрос был прав — Нолдор не союзники для дориатрим!
Маблунг, сжав зубы и кулаки, молчал. Кем он теперь должен стать? Он, воин, считавший едва ли не самым главным в жизни — честь, верность слову и благородство, обязан исполнять волю короля, но что это за воля? Может быть, стоило уехать на север?
— Ты не можешь так поступить, дядя! — с выражением обречённой решимости на посеревшем лице прервал речь Тингола Келеборн. — Это несправедливо! За дюжину солнечных дней все эльфы, говорящие на Квэнья и других валинорских диалектах, должны покинуть свои дома и выйти в путь? Что за наказание ждёт тех, кто продолжит говорить на родном языке? А тех, кто не успеет выехать в срок? И почему Тэлери должны отвечать за безумства Нолдор?
Закрыв глаза, Маблунг, казалось, окаменел.
— Я позволю остаться всем желающим, — невозмутимо улыбнулся король, взяв за руку супругу, — в моей тюрьме.
Саэрос рассмеялся, многие находившиеся в зале совета дориатрим разделили веселье.
— Странные шутки, дядя, — напирал Келеборн, чувствуя, что перегибает палку, однако иначе поступить не мог.
— Неужели? — с намёком на угрозу поинтересовался Тингол. — Почему я должен терпеть на своей земле и делиться её ресурсами с теми, кто предал Айнур? Вам оказали великую честь — вывезли из опасной тьмы, а вы, словно бешеные псы Моргота, вцепились вонючими клыками в кормящую вас руку! Нолдор напали на подданных моего брата! Говорят, пострадала даже моя родня, а ты, Келеборн, защищаешь агрессоров! Если бы вы были верны Айнур, вы остались бы в Валиноре, не предали бы родителей, которые не проливали невинную кровь!
— Что насчёт тебя самого, сын короля Ольвэ? — вкрадчиво спросил Саэрос. — Какова твоя мотивация? Почему ты, пострадавшая сторона, защищаешь наших общих врагов?
С огромным трудом сохранив каменное лицо, самозванец промолчал. Сейчас ему очень не хватало поддержки Финдарато и Артанис, которых снова не позвали на совет. С другой стороны, точное местонахождение Инголдо не знал, похоже, никто, но супруга могла бы помочь. Наверное…
Сидевший рядом с внушительной стопкой листов Даэрон делал вид, будто занят исключительно записями. Уловив паузу в разговоре, лорд Новэ поднялся, незаметно тронув за руку дочь.
— Я лично присутствовал на торжестве у Финголфина, — начал речь Кирдан, косясь на багровеющего сына, — однако не обладал достаточной властью, чтобы допрашивать нолдорана или его родню. О резне в валинорском порту, называемом Лебяжьей Гаванью, говорили только в ссоре, и, похоже, потери сильно преувеличены, а причины искажены. Мы все читали письмо моего вассала Тургона, где он упоминает страшную Клятву, данную Феанором и его сынами. Именно Клятва заставляет Нолдор проливать кровь, но не страсть к убийствам. Сильмарили, прекраснейшие из камней, — вот цель Феанорингов, и они не отступятся от своего Слова, ведь клялись именем самого Эру! Я не защищаю нолдорана Финголфина, но изгонять со своей земли Нолдор не стану. Владыка Элу, владычица Мелиан, мы все помним условия моего вассалитета, и, если дружба со мной более не устраивает короля, мои владения готовы снова стать суверенным государством. Да будет на то воля Владыки Улмо! Слава великому Вала!
