— Гильвен убил именно этот человек? — спросил учитель. — Он сам признался? Под пытками и угрозами? Пойми, вождь, я не оправдываю его, но это мой ученик! И те, что здесь висят, тоже! Это те, кто учились у нас! У меня! У твоих сестёр! Если мы вырастили и выучили таких чудовищ, значит, должны быть судимы вместе с ними!

Эрьярон на всякий случай приготовился к бою, бросил короткий многозначный взгляд на собратьев.

— Я не учил убивать дочерей вождей! — разгорячился Берен. — И Андрет этому не учила! И Бериль! Ни один из наших книжников никогда бы такого не сделал! Мы должны разобраться, пойми! Пусть те, кто ещё не казнён, останутся живы! Пусть не просто признаются в злодействах, а укажут нам, где и в чём мы были неправы!

Эмельдир тихонько толкнула жениха под локоть:

— Кончай этого гада, иначе твой папаша нас всех перестреляет.

Осторожно показав невесте, что безоружен, Барахир посмотрел на армию отца и увидел среди всадников Ангдира — родителя своего друга Ангрима. И того кожевника, кто выплюнул в мир отцовскую полюбовницу. Не понимая, почему это показалось сейчас важным, юноша осторожно пнул еле живого осуждённого. Тот застонал.

— Как ты убил Гильвен? Расскажи, — срывающимся голосом спросил сын вождя.

Даже если мужчина что-то начал отвечать, его голос заглушила речь Берена, которую люди слушали с осторожным интересом, однако никто не выглядел готовым встать на сторону учителя.

— Суд, Брегор! — едва не бил себя в грудь библиотекарь. — Суд! Нужен суд, долгий, а не скорый на расправу! Мои ученики — мои дети! Это повторит тебе любой, на чьих глазах растут поколения! Я сам писал книги, после прочтения которых мои дети пошли убивать!

— Папа себя переоценивает, — фыркнула, дрожа от страха, Эмельдир, — его книги никто не читает, а особенно эти! Они и тенгв-то не знают! Барахир, пожалуйста. Возьми у кого-нибудь оружие и убей этого конченого! Потом разберётесь, кто что читал и почему пошёл убивать дочерей вождей! Пожалуйста! Спаси нас всех!

— Тебе легко говорить! — прошипел юноша, отстраняясь. — Сама и убей, раз такая грозная!

— Но я маленькая!

Берен закашлялся, наглотавшись холодного воздуха, начал громко шмыгать носом, однако быстро встряхнулся.

— Брегор! — словно ученику, строго сказал книжник вождю. — Подожди головы рубить! Давай поговорим! Пожалуйста! Отойдём, я…

— Эти твари понимают только язык силы! — поразительно спокойно произнёс правитель Ладроса. — Мы с тобой поговорим, но позже.

— Не надо позже, Брегор! Поздно будет!

— Берен, — Эрьярон положил руку на плечо смертного. — Вождь сказал — позже, значит, позже.

— Но…

— Нет.

— Слабак! — слегка хромая, Брегор подошёл к сыну, смотря на него с ненавистью.

В следующий миг вождь пинком опрокинул окровавленное тело мятежника на спину, с размаха наступил на горло и надавил.

— Нет! Зачем?! — Берен зарыдал. — Это что, был зачинщик мятежа? Почему именно его обвинили?!

— Ты хотел говорить? — выпрямившись, на фоне алых знамён Брегор словно помолодел. — Говори.

— Кто вёл мятежников? — тихо спросил книжник. — Где он? Жив?

***

Разящие стрелы, удушающий дым, от которого слезятся глаза, крики, паника, и лишь немногие, сохраняя присутствие духа, продолжали стоять насмерть, исполняя приказ.

Именно они и прикроют отход тех, кому суждено спастись и дожить до следующей битвы.

Брах дал знак, и люди, которые увидели и поняли, побежали. Рассеявшись среди домов и улиц, мятежники разными дорогами добежали до тайного подвала. Теперь надо выставить караул, выспаться, обсудить просчёты, снова собраться с силами и ударить. Но это потом. Не сейчас.

Усталость оказалась сильнее страха, ненависти и осторожности. Главное — хоть немного поспать не под летящими над головой стрелами.

***

— Вот этот твой ученик, — Брегор указал на третьего по счёту висельника, совсем юного, не старше Барахира, — думал, что если сдаст Браха…

— Браха?! — снова взвыл Берен.

— Браха. Тоже твой любимчик? Так вот тот гадёныш сказал нам, где засел Брах. Мы сожгли их. Живьём. Вместе с домом.

Книжник, совершенно не стесняясь, зарыдал в голос.

— Проводите его домой, — приказал вождь охране. — И следите, чтобы не выходил. Ни при каких обстоятельствах.

Изумление Берена было таким искренним, словно он действительно не понимал, с каким огнём играет.

— Спасибо, — прошептал Барахир Эрьярону.

— Пожалуйста, — отозвался разведчик. — Брегор, — громко сказал эльф, кивнув, вместо приветственного поклона, — твой сын теперь на королевской службе, поэтому будет жить в нашей крепости, пока не построит для себя дом.

Вождь ничего не ответил, просто отвернулся и тяжело поднялся в седло. Воины вскинули алые знамёна ещё выше, а труп просто оставили валяться на дороге.

— Давай его сожжём, — вздохнул Барахир, обращаясь к Эрьярону.

— Сожжём их всех! — кровожадно оскалилась Эмельдир, указав на висельников. — Гори-гори ясно!

Эльфийский разведчик кивнул, и заснеженный простор озарился алыми отсветами пламени. А вдалеке, предвещая лютые морозы, угрожающе покраснело закатное небо.

***

От страха не помогал ни один из пузырьков: ни тот, который перед сном, ни для аппетита, ни для удобства испражнения, ни для настроения. Даже все вместе они не помогали.

Боромир, уже сбившись со счёта выпитых снадобий, зная, что наутро придётся говорить с сыном о пожаре на складе, достал из тайника вино, которое давно никто не брал. Да, нельзя мешать с хмельными напитками лекарства, но спать-то надо! И трястись уже никаких сил нет!

Бокал, второй, третий…

Когда, наконец, удалось сомкнуть глаза, к горлу подступила тошнота, но голова закружилась так сильно, что встать не получилось.

«Ладно, пройдёт», — подумал старик, проваливаясь в сон, проснуться от которого ему уже было не суждено.

На что похожи облака?

— Радуйся, милая, завтра ты вернёшься домой, — всегда спокойный голос эльфийки прозвучал фальшиво, несмотря на попытки знахарки улыбаться. — Брегор соскучился по тебе, каждый день по несколько раз требовал гонцов с новостями.

— А сам не приходил, — тихо произнесла Барадис, еле шевеля губами.

Сил совсем не было, наверное, от бесконечных эликсиров. Неудивительно, что их давали так много — целители хотели скорее поставить на ноги «полюбовницу человеческого вождя» и не жалели снадобий. Но почему же так плохо? И сколько прошло дней в окружении лекарей? Середина зимы уже наступила или ещё далеко? На стёклах давно морозные узоры, жаль, не рассмотреть. Говорят, они на папоротник похожи.

— Брегор не хотел тревожить тебя своими делами, — ещё фальшивее произнесла эльфийка.

Зачем она врёт? И о чём умалчивает?

— Твоё возвращение станет первым радостным событием для Брегора за долгое время, — ложь, ложь, ложь… — У него ведь умер отец, нужно было похоронить, помянуть. С восставшими покончить. А это не просто! У его сестёр тоже не всё гладко — Бериль овдовела, у Андрет беда. И всё это на плечах главы семьи! Но завтра…

— А сегодня поздно уже, да?

Эльфийка ответила не сразу, и в ожидании её слов Барадис внезапно поняла — уже нет сил даже говорить. Это напугало, захотелось доказать себе, что всё в порядке, и завтра действительно домой.

— Сегодня нельзя? Точно?

— Да, вечер уже, — вроде бы хоть в этом не соврала знахарка. — Поспишь ночь, а завтра за тобой приедет карета на полозьях, похожая на огромные волшебные сани. Ты оденешься в меха и лучшее платье, очаруешь Брегора, словно в первую встречу. А дома будут ждать накрытые столы, что ломятся от яств, всюду расставят цветы из эльфийских оранжерей, музыканты…

— Музыканты, — вздохнула аданет, стараясь не думать о том, как болит тело и хочется помочиться. Всё равно ведь не получится толком, лишь хуже станет. — Мне в детстве нравилась песня про слепого мальчика. Я представляла себя на месте этого ребёнка. Только почти не помню уже ничего… Песня начиналась вроде со слов… «На что похожи облака?»