— Это точно будет не он, — усмехнулся Саэрос, указав ладонью на влюблённого эльфа.

— Не будь жестоким, — напомнила Мелиан советнику, — иначе кто-то поступит жестоко с тобой.

— Прости, моя королева, — очень почтительно произнёс приближённый владыки Дориата. — Я готов в полной мере искупить свою вину.

«Конечно, не передо мной», — с обидой подумал Даэрон, однако промолчал.

Сев рядом с посланником лорда Новэ, менестрель с интересом взглянул на чертежи.

— Знаешь, певец, — почти без иронии в голосе произнёс Саэрос, — говорят, в недавней битве, названной летописцами Дагор Аглареб, королевство твоего друга пало. Теперь на карте Дыра Маглора, которую придётся залатать. — Дождавшись, когда Даэрон достаточно испугается за судьбу Феаноринга, советник продолжил говорить: — Твой друг отсутствовал в своих владениях во время захвата. Он был в Химринге и пережил осквернение своей долины. Ты рад? Я не поступаю жестоко?

Даэрон промолчал, однако цвет лица эльфа стал менее походить на трупный.

— Лорд Кирдан не должен тратить мои ресурсы на бесполезный вражеский народ, — отложив изящные украшения, резюмировал Тингол. — Что же касается беспокойства моей дочери, я скажу лишь, что на всё воля Рока, да, моя прекрасная супруга?

Королева Мелиан улыбнулась, погладив руку мужа. Смотря на взаимную любовь своих владык, менестрель готов был расплакаться и снова умолять на коленях отца Лутиэн о свадьбе с принцессой. И поступил бы так, если бы не убедился ранее на собственном опыте, что в этом нет смысла. Лучше сообщить любимой, что выполнил её просьбу, и тогда она снова станет ласковой.

***

С моря прилетел холодный ветер, принёс сильный затяжной дождь. Сидя у окна, ученик летописца Квеннара молча наблюдал, как его лорд выслушивал посланника Новэ Корабела, и с каким лицом стоял около огромной карты на стене вернувшийся из Эглареста Воронвэ. На самом деле, Умника интересовало лишь положение дел в Дортонионе, причём исключительно касаемо Эльдалотэ, однако книжник вникал и в остальные известия и распоряжения, делая собственные выводы о том, что происходит в Белерианде.

— Он врёт, — выпалил мореход, когда посланник покинул зал. — Я кое-что слышал, будучи в их порту, и могу с уверенностью утверждать, что Кирдану на самом деле ничего подобного Вала Улмо не говорил.

Турукано промолчал, выжидательно смотря на своего подданного, давая понять, чтобы тот рассказал подробнее.

— Кирдан не взял с собой в Дориат нашего посланника, — заговорил снова Воронвэ, — потому что мы «голодрим» и говорим на языке братоубийц.

— Зато взял наши изделия, — на первый взгляд равнодушно отозвался второй сын второго сына Финвэ.

— Да, и наши разработки, — скривился мореход, — и теперь нам подкидывают просто сказочные задания! А всё ради чего?

— Похоже, Эльвэ слишком высоко высунул нос из своего серого плаща, — сжал зубы Турукано. — Кирдан говорит, будто король-под-юбкой благосклонен к нам и уважает всех своих подданных, однако это ложь.

— Именно, — согласился Воронвэ, — это ложь. Нам в любой момент могут предъявить обвинения в том, что мы не совершали, и неизвестно, чем это обернётся.

— Для вас, — лорд Невраста обвёл взглядом советников, — скорее всего, ничем. А я могу поплатиться головой. Ни за что.

Воцарилась тишина. Нолдор не смотрели друг на друга, Умник, делая вид, будто что-то записывает, рисовал портрет Эльдалотэ, выхватив из памяти мгновение, когда прекрасная дева улыбалась ученику Квеннара, а не проклятому мужлану из Третьего Дома. Да что у них может быть общего?! С ним ведь не о чем говорить! Будь он хоть трижды герой самой славной битвы, Железный Кулак не пара Цветку!

— Я знаю, как поступить, — нарушил молчание Турукано. — Если нам суждено стать эпизодом сказки, мы будем её главными героями.

***

Сталь ударилась о сталь, потом о дерево, снова и снова, полетели щепки, зазвенел металл о камень, и раздался заливистый смех эльфа, заигравшегося с оружием.

Глорфиндел посмотрел на лежащий у ног меч, потом — на превратившийся в труху щит друга и отмахнулся:

— Похоже, я слишком впечатлился предстоящим приключением, руки не держат клинок.

— Мне кажется, я ничего глупее в жизни не делал, — с озорным огоньком в глазах сказал Эктелион. — И я в восторге!

— Да, — золотоволосый Нолдо поднял меч, критически осмотрел появившуюся зазубрину, — я совершил в жизни очень много глупостей, за некоторые мне стыдно, за другие — нет, одни я вспоминаю со смехом, вторые — предпочитаю не возрождать в памяти, а то, что нам предстоит… Знаешь, приятель, это в любом случае войдёт в историю. Только представь летопись Дориата: Первый Дом, род Феанаро Куруфинвэ, проклятый Владыками Арды и эльфами, уничтожил уникальные корабли из белой древесины, которые строил лично брат короля Эльвэ, зато Второй Дом, а точнее, самая лучшая часть Второго Дома, восстановит сокровище, казавшееся навсегда утраченным. Или просто не выполнит задание своего лорда, не найдёт ту самую древесину, не построит корабли-лебеди, и… не знаю, что будет. Скорее всего, ничего интересного.

— Сказать честно, — Эктелион попытался найти хоть одну целую дощечку на щите, — я не верю, что мы найдём «белую рощу». Корабли для Тэлери строили в Эпоху Древ, когда в небе над Эндорэ не было ничего, кроме звёзд. Мы с тобой прекрасно понимаем, что большинство растений погибли из-за тщеславия Ариэн, которая затмевает любой, даже самый яркий свет, тем самым перегревая воздух и сжигая всё неприспособленное к жару Анар. Часть природы смогла приспособиться, изменив цвет листвы и форму корней, научившись питаться по-новому, появились иные виды деревьев и трав, зелёных и светолюбивых.

— Друг мой, — отмахнулся Глорфиндел, — не думай о плохом. Лучше подумай о том, что нам дали шанс доказать свою исключительность и избранность судьбой. Ты же понимаешь, что на самом деле Тинголу не нужны корабли-лебеди? Он в жизни никуда не плавал и не собирается! А Кирдан умеет строить суда из иных пород древесины. Наш поход в леса — это попытка лорда Новэ доказать дориатскому королю, что нас нельзя прогонять, проклиная, как братоубийц или их сообщников. Это ведь исключительная милость Валар — дать нам, замаранным невинной кровью Нолдор, шанс на спасение душ — позволить создать то, что мы уничтожили и осквернили, убивая хозяев священных лодок!

— Мы…

— И мы тоже, — серьёзно сказал золотоволосый воин. — Пусть и защищаясь сами и защищая своего короля. Я не верю в некое священное искупление, друг, мне просто нравится предстоящее приключение.

Повесив на пояс меч с инкрустированной рубином звёздной рукоятью, Эктелион кивнул. Нолдо сомневался, что его собрат не верит в возможное прощение, потому что отчаянно верил в него сам, хоть и не признавал этого. Но… что, если и правда можно смыть с себя кровь и позор? Что, если всё-таки есть шанс на счастливую жизнь здесь, в Средиземье? Свет Валинора, оставшийся в сердцах родившихся под сенью священных Древ, не угас! Что, если он воссияет снова?

Примечание к части Песня "Чужой" группы Мельница

Танец без правил

Небольшой зал полностью состоял из зеркал, поэтому казался растворяющимся в бесконечности искажённого иллюзорного мира зачарованным чертогом, откуда вроде бы бессчётное множество выходов, но на самом деле нет ни одного.

Золотоволосая эльфийка в лёгких серебристых туфельках из мягкой кожи и простом белом платье с едва заметной изящной вышивкой в тон ткани кружилась по янтарно-перламутровому полу, притягательно выгибая спину и вытягивая шею, вскидывая руки, играя с невесомым подолом манящими движениями ног.

Раскрасневшийся от будоражащего воображение зрелища менестрель, которому выпала честь играть для леди Иттариэль музыку во время её танцев в одиночестве, когда эльфийка оттачивала мастерство, старался сложить ткань рубашки так, чтобы спереди ниже пояса было как можно больше складок, однако это было сложно сделать, одновременно извлекая мелодию из флейты. Музыка получалась всё более вымученная, и Синда, окончательно смутившись, закрыл глаза, чтобы не видеть чарующий танец, иначе дыхание совсем собьётся.