Женщина рванулась так, словно от этого зависела её жизнь. Белемир удержал мать, а возница помог завести вырывающуюся безумицу в дом.

— Их сожгли! — орала она. — Сожгли! Потому что они мешали! А я вас сожгу! Вы мне мешаете! Вы меня у хозяев украли! Гулять не пускаете! А у меня уже чешется! Воры! Сожгу! Понятно?!

И вдруг в голос разрыдалась.

***

Аданель до сих пор с содроганием вспоминала, как первый раз после того, как вместе с родителями и старшим братом разместили Бельдир в безопасной комнате, зашла в кабинет мужа.

Белемир не принимал сочувствия, не слушал слов утешения, а просто обнял жену, потом указал на разложенные по столу вещи.

— Видишь, — сказал он севшим голосом, — это сине-звёздный плащ, который дарили всем вернувшимся из Дор-Даэделот воинам Хитлума. Вот это, — он указал на украшения в бархатной шкатулке, — награды. За доблесть, службу верховному нолдорану, защиту Белерианда… Их отдали мне как вещи матери. Теперь это всё моё, а значит, и твоё. И нашего будущего ребёнка. Очень жаль, что эти реликвии не нужны той, что их заслужила. Это неправильно, Аданель.

Не зная, что сказать, супруга согласно кивнула, прижалась крепче.

— Прости, что взвалил на тебя такую ношу, — выдохнул Белемир, отстранился и быстро вышел из кабинета.

***

Удерживать Бельдир взаперти удавалось в основном снадобьями и уговорами, позволяя безумице покричать вдоволь. Рассказывала она страшные бессмысленные вещи, от которых по спине бежали мурашки, зато, выплакавшись, иногда до тошноты, приняв лекарства, женщина засыпала и не вскакивала среди ночи с истошным ором. Белемир нашёл для матери сиделок, и Аданель уже начала думать, что всё хоть относительно наладилось.

Но однажды, занимаясь с воспитанниками чтением, супруга книжника услышала, как приглашённая к Бельдир знахарка зовёт её. В голосе слышался страх.

— Твоя матушка где-то взяла нож, — тихо произнесла сиделка, — и теперь играет с ним, изображая драку с орками. Не даёт мне войти, угрожает зарезать.

— Нож?

Аданель в ужасе бросилась в библиотеку к мужу и, к счастью, застала его там. Супруг сразу поспешил к матери. Было страшно заходить к безумной вооружённой женщине, однако ничего другого не оставалось.

— Папа сказал не играть с ножом! Девочки должны играть в кукол! — дрогнувшим голосом приказал Белемир, и мать послушалась.

Однако вопрос — откуда в запертой комнате взялась опасная вещь, так и не нашёл ответа. О своих подозрениях Аданель вслух говорить не хотела.

***

Тишину ничто не нарушало, даже шаги за дверью.

Аданель-младшая вдруг наклонилась, поцеловала приёмную мать в щёку и быстро ушла. Скрипнули петли, послышался короткий разговор, кто-то засюсюкал.

Дверь открылась, и знахарка принесла ребёнка.

Обняв крошечное тельце, супруга Белемира уткнулась в пушистую головку, коснулась губами, тихо заплакала. Не хотелось признаваться себе, что с радостью ждёт смерти свекрови, а теперь — особенно. И кто бы ни подбросил ей нож, пусть сделает это снова.

Тогда отчий дом для малыша Берена станет безопаснее.

Звезда со дна

Одинокий, наскоро построенный на высоком холме домик среди леса озарился тёплыми весенними лучами светоча Анар. Снег истаивал медленно, прячась в ямки и тень от вековых сосен.

— Мне пора в путь, — сказал эльф, спустившись с крыльца и не оставив отпечатков обуви ни на мокрой земле, ни на клочках белого зимнего покрова.

Андрет вышла следом и на этот раз не обманулась чистотой сапог гостя — не стала наступать уверенно, не проверив почву.

— Жаль, — только и сказала она.

— Я вернусь зимой, — заверил бродяга, — если позволите. А сейчас, пока можно ночевать на улице, воспользуюсь простым гостеприимством природы.

Сестра вождя Брегора опустила глаза. Хотелось удержать странного чужака, однако девушка понимала — это бессмысленно. Возможно, однажды он снова появится так же внезапно, как и в первый раз, когда за узким холодным окном выла метель.

***

Андрет сидела и рассматривала подаренную королём Финдарато книгу, не видя и не воспринимая написанных в ней слов. По правде говоря, внучка изгнанного вождя сама не знала, зачем взяла в руки эту рукопись, видимо, всё произошло, просто чтобы занять себя хоть чем-то. Когда дом для семьи Борона достроили, каждый оценил, насколько прежнее жильё, постепенно возводимое предками, было добротнее. Теперь из всего рода в нём остались лишь три семьи — Брегор с женой, его средняя тётка с детьми и внуками, и двоюродный племянник, вот-вот собиравшийся жениться. Младшая сестра Андрет — Бериль не уехала из Фиримара, однако перебралась в дом Белемира и Аданель, помогая по хозяйству и заботясь о сиротах, несмотря на то, что некоторые из них были старше её на несколько лет.

Рассчитав сроки строительства и прикинув, какого размера здание удастся возвести до осенних холодов, эльфы дортонионских лордов предложили семье Борона два варианта: сделать два-три больших жилых помещения или разделить этажи на крошечные комнаты, в которых можно жить только по одному, и родня бывшего вождя единогласно выбрали второй. Андрет это показалось очень неприятно-показательным, однако делить с роднёй всё своё время девушка не желала. Была бы её воля, она бы и вовсе ни с кем не виделась, поскольку так или иначе, пусть и невольно, разговоры сводились к сорванной свадьбе по глупости непутёвой невесты.

С верхнего этажа донеслось пение — дед снова выпил в одиночестве или в компании с кем-то из слуг. Боромир больше не проводил время с отцом, хоть пить и не бросил, но, похоже, принципиально не делил ни вино, ни хлеб с родителем. Что послужило причиной такого охлаждения, никто в семье не знал точно, пусть и догадывались.

«Ну что за жизнь! — слышались не слишком разборчивые слова. — Кто друг, кто враг —

Ни ты, ни я понять не можем,

К сожаленью, всё никак!

Э-эх!

Нас время рассудит,

Лет десять пролетит, и ты меня поймёшь.

Э-э-эх…

Ну, а выпьешь — вспомни про меня!»

Возможно, стоило пойти к деду и поговорить, однако Андрет не знала, как на это отреагирует отец, а ссориться с ним не хотелось. Как и лишний раз встречаться. Перешедший в ночь вечер продолжался невыносимо уныло, надо было продолжать вязать и ткать тёплые вещи, да только всё валилось из рук.

«Ну что за жизнь?! Э-эх…»

Вдруг раздался стук в дверь, и на пороге, получив позволение войти, появилась помогавшая на кухне служанка:

— Это невероятно! Госпожа! Эльф пришёл!

Конечно, Андрет хотела верить, что это Он — тот самый эльф, а не кто-то другой. Пусть не сам лично, но посланник от Него. Но лучше сам, да.

Однако и сердце, и разум в унисон твердили — нет, Пушок не придёт. Кто угодно, только не он.

— Называйте меня Никулирьо, — донеслось из коридора, и внучка Борона подумала, что в родном доме не услышала бы разговоров около входа в жильё — оно было намного больше, стены — толще, да и в целом лучше. Роднее… — А согреется моя мелодия души и тела — стану просто Лирьо.

Догадавшись, что «замёрзшая музычка» — не настоящее имя незваного гостя, Андрет прислушалась: нет, голос незнакомый. Может, это всё-таки посланник Пушка? Может, Пушок всё-таки скучает, но боится появиться на глаза обиженной возлюбленной?

«Правильно боится! — сказала сама себе внучка опального вождя. — Я бы ему врезала! Чем потяжелее!»

О том, что потом бы расцеловала, девушка себе думать запретила.

Мама вышла к эльфу, стала расспрашивать, но незнакомец всячески увиливал от прямых ответов. Точно от Пушка!

— Надеюсь, господин уже оттаял? — Андрет, быстро накинув ажурную шерстяную шаль, быстрым шагом вышла из комнаты навстречу гостю. А дома этот путь занял бы намного больше времени!

— Если юная леди спросила, чтобы снова выставить меня на улицу, то нет.

— Как ты мог такое подумать, господин Никулирьо?! — ужаснулась, покосившись на входную дверь, в которую то и дело били порывы ветра, супруга Боромира.