— Какая ещё сказка? — зло спросила травница, пытаясь делать вид, что слушает речь своего нолдорана, а на самом деле ища глазами в толпе сыновей или их жён.

— Жила в одном поселении прекрасная эльфийка, — нараспев заговорила колдунья, с удовольствием замечая, что её слова занимают окружающих больше речи нолдорана, — и был у неё возлюбленный жених, великий воин и охотник. Разумеется, тоже красивый. Но однажды этот эльф пропал в лесу, и все думали, что несчастного сожрал волколак. Конечно, безутешная невеста не верила слухам, ждала, надеялась. Но эльфийка была настолько красива, что в неё влюбился соплеменник. Это был… Как вы говорите, скользкий тип. Лжец и бессовестный наглец, приписывающий себе чужие заслуги, называющийся красивыми именами, присваивающий титулы. В какой-то момент его имя стало длиннее…

Поймав осуждающий взгляд Митриэль, Зеленоглазка злорадно хмыкнула.

— Этот мерзкий, но безумно привлекательный негодяй стал ухаживать за красавицей, предлагая взамен на любовь нажитые нечестным путём богатства. Дева не знала, как поступить, думала, думала… И вдруг на поселение напало войско хозя… Моргота. Это были жуткие твари и уродливые орки. Они резали, жгли, насиловали. Красавица не умела сражаться, поэтому пряталась в доме. И вдруг вылетела сорванная с петель дверь, и вошёл воин. Он был настолько страшным и отвратительным, что никто не смог двинуться с места. Орк уже собрался сделать много плохого, как вдруг увидел красавицу. Да-да, вы правильно подумали — это был тот самый жених, которого похитил Моргот, превратил в орка и заставил себе служить. Увидев любимую, он вспомнил прошлое, перебил напавших на селение орков и захотел снова жить обычной жизнью.

— Но красавица выбрала предателя и лжеца, — хмыкнула Митриэль.

— Бывший жених тоже стал предателем, — подмигнула Зеленоглазка, — он же вёл орков, которые ему доверяли, а потом перебил их. Как бы то ни было, история закончилась плохо. Красавица не смогла простить себя за то, что не приняла любимого в новом обличии, а лжец потерял нажитое нечестно богатство. И дева истосковалась, извела себя и угасла.

— Замечательная легенда, — скривилась знахарка. — Хотя, чего ожидать от Мориквэнди?

— Того же, чего и от Нолдор, — хихикнула Зеленоглазка. — Желания быть свободными от сильных мира. Учиться у них, но не принадлежать им. Я не права?

Митриэль удивлённо взглянула на колдунью, а та развела руками:

— Я ни разу не видела, чтобы вы возносили хвалу Валар. Ни один из вас ни разу не молил их о помощи. Странно, правда?

Знахарка прикусила губу. Многие ли столь же наблюдательны? Это опасно? Как теперь быть? Надо рассказать Нолофинвэ, как только завершится торжество!

***

— Мы снова собрались на этом символичном месте, — говорил с надеждой в голосе Нолофинвэ, и Аклариквет играл тише, чтобы не отвлекать от слов короля.

«Нам обещают окончательное прекращение вражды, — думал менестрель, — и головы согласно кивают, но примут ли мир сердцá? Многое ли смогу сделать для мира я? Достучусь ли до народа, если буду петь о том, как должно быть, если этого не происходит на самом деле?»

— Я передаю слово лорду Маэдросу, — сказал нолдоран, и Аклариквет услышал, как изменился голос владыки: король понимал, что именно сейчас всё зависит от сына брата-врага, от эльфа, который может забыть о благодарности за спасение и решить вернуть власть. Но иначе нельзя: народ должен видеть своими глазами, что корона передана добровольно.

Только… увидит ли?

Менестрель поймал себя на мысли, что ему в первую очередь хочется услышать, как говорит сын Нерданель, узнать, помогла ли ему мазь, и не сдержал улыбку, когда понял — старался не зря.

— Я не возьму слово вперёд королевы, — прозвучал скрежетом металла голос, и толпа замерла в недоумении. Королевы?

— Благодарю, Нельяфинвэ, — блистательно улыбнулась Артанис. — Собратья Нолдор! Я от души приветствую всех вас снова, и хочу сказать от имени Тэлери, моего народа, что здесь, в Средиземье, моё королевство, королевство моего брата Финдарато Инголдо и владения нолдорана Нолофинвэ будут дружественными государствами. Прошлое останется в прошлом, а будущее — в наших руках, и мы сделаем его прекрасным! Я верю, что мы способны жить в мире, помогая друг другу развиваться, оставаясь при этом независимыми королевствами и сохранять свою уникальную культуру, язык и традиции.

Аклариквет посмотрел на своего нолдорана. Сейчас казалось, что Нолофинвэ не услышал ничего необычного, его лицо оставалось неподвижным и доброжелательным и даже почти не меняло цвет. Артанис по-прежнему прижималась к сыну Феанаро, держа его под руку, приветствовала раскрытой ладонью народ и сияла улыбкой, и на её фоне меркло даже дневное светило, никто не замечал эмоций короля и оценивающего взгляда бывшего нолдорана.

— Я хотел бы многое сказать, — взял, наконец, слово Маэдрос, встретившись глазами с братом, — и начну с того, что выражу благодарность за спасение. Это неоценимая помощь, и нельзя подобрать слов, чтобы в полной мере описать подвиг принца Финдекано. Айя Астальдо! Вечная сияющая слава!

Толпа с радостью повторила за сыном Феанаро.

— От имени всех причастных, я приношу глубочайшие извинения за то, что корабли не были отправлены назад в Валинор, — на одном дыхании проговорил Маэдрос, когда стихли возгласы.

Видя, как злится Макалаурэ и вот-вот сделает нечто неуместное из-за того, что извиняться за сожжение кораблей пришлось тому, кто высказывался против и не принимал участия в уничтожении святыни народа Тэлери, старший Феаноринг решил быстрее закончить речь. Он уже понял общее настроение собравшихся, видел, как смотрят на Нолофинвэ те, кто останется верен до конца, и остальные, поэтому улыбнулся, вновь вернувшись взглядом к брату.

— Вражда между Нолдор отныне окончена, — чуть тише, чем хотел, произнёс старший Феаноринг, — корона перешла к Нолофинвэ Финвиону, старшему в роду. И не последнему из мудрецов.

«Зачем ты это сделал?» — задал немой вопрос нолдоран, но ответа не получил. Аклариквет заиграл громче.

Толпа не засмеялась, эльфы сделали вид, что ничего особенного не произошло, Финдекано, отвернувшись от холма, насторожился.

— Вражде конец! — взял слово Нолофинвэ, и его голос практически не дрожал. — Отныне мы снова единый народ, как и в давние благословенные времена!

— Вынужден оставить вас, — резко заявил Маэдрос, — праздновать. Слава нашему народу!

Вопросительно посмотрев на довольную Артанис, Феаноринг встретил одобрительный взгляд.

— Спуститься я тебе тоже помогу, — сказала королева. — И надеюсь, до того, как уеду, увижу тебя без костыля.

Нолофинвэ вдруг остановил племянника. Отстегнув плащ, нолдоран осторожно накинул его на плечи Маэдроса.

— Спасибо, воин, — с уважением произнёс нолдоран, — за победу в Битве-под-Звёздами. Это поистине великий подвиг. Благодаря тебе, сын моего брата, земля Эндорэ безопасна.

Артанис тихо хихикнула.

— Воистину, — полушёпотом сказала королева, чтобы слышал её только Маэдрос, — Нолофиньо не последний из мудрецов. Но ты лишил его возможности быть первым. С конца.

— Ему не привыкать быть вторым, — совершенно серьёзно ответил Феаноринг. — Не имеет значения, с какой стороны.

Музыка заиграла громко, менестрели запели о доблести и любви. Нолдоран смотрел с холма на своих подданных, и в памяти всплывала песня, забавлявшая в Хэлкараксэ, потому что адресовалась сопернику за власть:

«А я король. И что? Да ничего».

Только теперь было совершенно не смешно.

О единстве

Утром не рассвело.

В середине ночи чёрные клубы мрака устремились с севера, закручиваясь резко пахнущими гарью вихрями, от которых слезились глаза. Итиль и звёзды утонули в смрадном тумане, обрушившемся с неба и растёкшемся по равнине. Растительность мгновенно пожухла, посеревшая трава пала на землю и засохла, деревья покрылись пылью, напоминавшей ýгольную.

— Запах, как в шахте, — настороженно переглядывались эльфы. — Моргот поднял армию из недр? Он снова нападёт?