Жена Эсуила зарумянилась, сам караульный с улыбкой кивнул и подозвал смертного, приглашая за стол, чтобы вместе с ним читать присланные из Барад Эйтель свитки. Осознавать, что усилия не напрасны, было неописуемо приятно!

***

Закутанная в шерстяной плащ тень выскользнула из небольшого, слабо освещённого дома во тьму и мороз. Блёкло блеснула сталь кухонного ножа. От низкого крыльца потянулась быстро стираемая снегопадом цепочка следов, пересекая дорогу, уходя к пролеску. Тень затерялась среди лабиринта стволов, остановилась.

Дрожащие покрасневшие от холода пальцы неловко распахнули полы верхней одежды, с трудом спустили штаны, рука оттянула съёжившуюся плоть, и металл с размаха рубанул по беззащитному телу. На снег хлынула кровь, мужчина попытался сдержать крик, чтобы никто не узнал о его действиях, но не смог — боль оказалась сильнее, чем несчастный искаженец представлял, прикладывание снега не помогло. До хрипа завыв, мужчина упал на колени, дрожа и истекая кровью среди вновь разыгравшейся метели.

Чёрно-белая ночь стала красной.

Верный предатель

Метель снова стихла, однако из окна «крепости» был хорошо виден новый, приближающийся в первых лучах рассвета шквал. Тьелпе отвернулся от восходящего солнца к горящим на столе свечам. Почему-то это выглядело символичным, особенно то, что тесноватый уют полутёмной чужой комнаты сейчас казался милее неба над головой или узорчатых потолков роскошных химладских покоев. Главное, чтобы смертные не приходили с их неприятными запахами, режущими слух речами и отвратительными проблемами. Куруфинвион чувствовал, что думать так неправильно, но не мог совладать со своими эмоциями. Надоели вечные чужие жалобы!

Дуилино зачем-то взялся за книги, наскоро написанные эльфами для смертных. Похоже, его забавляли краткие изложения истории Арды, упрошённые, урезанные песни и стихи, яркие, похожие на пьяные наброски, картинки.

— Смотри, принц, — смеясь, начал рыться в дальних ящиках Нолдо, — чем больше среди текста иллюстраций, тем потрёпаннее страницы и обложка. А листы с рисунками сильнее засалены и помяты, нежели описания. Фирьяр очень любят разглядывать изображения, а читать — не слишком. И это понял не только я. Видишь, — Дуилино достал очень потрёпанную книгу, — наш общий знакомый Орикон сделал историю полностью из рисунков, лишь подписав фразы героев и краткие пояснения прямо на изображениях. Его творение пользуется потрясающей популярностью! И знаешь, принц, что особенно примечательно: чем книга любимее смертными, тем она грязнее и потрёпаннее.

— Поэтому я и хочу держаться от них подальше, — скривился Тьелпе. — Мне совершенно не доставляет радости забота о слабых, больных и глупых. Я понимаю, чем это может нравиться другим, но у меня вызывает только отторжение.

Друг молча согласился и продолжил изучать полки. Он долго никак не комментировал увиденное, однако в конце концов не выдержал.

— Смотри, принц, — в руках Нолдо оказалась открытая книга с описанием пробуждения эльфов на берегу озера Куивиэнэн, — данный исторический текст ценен для смертных только одной страницей, судя по её состоянию в сравнении с остальными листами.

— Картинка, — догадался Куруфинвион.

— Не просто картинка! — Дуилино уже смеялся. — Здесь изображены обнажённые эльфийки! Одну из них ты даже хорошо знаешь лично. А теперь посмотри, что стало с рисунком.

Тьелпе не хотел этого знать, однако зачем-то взглянул: страница была сморщенная, словно её брали мокрыми руками, верхний уголок оказался замят, а тела дев, наиболее детальные и привлекательные, — замазаны углём.

— Я не хочу думать, почему они так делают, — химладский принц с отвращением хлопнул по столу, устремил взгляд на догорающие свечи. — Зачем вообще Финдарато их притащил из леса?!

— Не приручим мы, — спокойно напомнил Дуилино, убирая испорченную книгу и доставая совсем нетронутую, — это сделает Моргот, и его армия станет ещё многочисленнее. Как ты думаешь, почему этот сборник историй никто не смотрит?

— Нет картинок, — скривился Тьелпе.

— Полагаю, ты прав, принц. Пожалуй, тоже не стану открывать этот скучный талмуд.

Не оценив юмор, сын Куруфинвэ-младшего что-то беззвучно произнёс.

На доносившиеся с улицы голоса поселенцев уже давно никто не обращал внимания, даже Тьелпе, но вдруг один звучный выкрик среди общего шума заставил вздрогнуть: до этого момента казалось, будто предстоящий разговор с предателем обдуман и больше не вызывает эмоций, ни плохих, ни хороших, но теперь, когда Элендил сам пришёл на встречу, о которой даже не знал, а не остался где-то далеко во времени и пространстве, сердце химладского принца упало.

Судьба сама толкнула вперёд, но почему-то стало страшно.

***

— Я не допущу кровопролития на земле короля Нома! — кричал Элендил, сидя верхом на вороном коне среди первых завихрений новой метели. Снежинки, пока ещё ажурные, геометрически выверенные, путались в соболиной шубе и чёрных волосах Нолдо, серые глаза угрожающе сверкали. — Я заставлю виновных ответить за то, что они сотворили!

— Но мы ничего не делали! — оправдывался седобородый, хотя ещё не старый мужчина, в ужасе кланяясь и складывая в мольбе ладони.

— Он сам! — поддакивали в окружившей эльфа толпе.

— Да! Сам!

— Сямь-сямь! — вторил кто-то, явно не понимавший, что говорил, но на всякий случай соглашавшийся с большинством.

— Это правда! — вперёд вышла закутанная в шерстяной платок девушка с пухлыми щеками и коротким носом. — Он из леса приполз! В крови весь! Мы думали — волк напал. А нет, говорит, сам себя… того-этого.

— Я всё равно узнаю правду! — Элендил поднял коня на дыбы, толпа отпрянула.

Лошадь оглушительно заржала, эльф послал скакуна вперёд сквозь усиливавшуюся метель, направившись к исчезавшей в белой мгле «крепости».

***

— Да, я честно говорю, его никто не калечил! — Беор, казалось, был готов тоже себе что-нибудь отрезать, чтобы доказать честность сказанных слов. — Мой народ никогда не тронет невиновного! Да, он чужой и странный! Но это же не причина его убивать!

Эсуил поджал губы, видя, что приехавший на смену караульный не склонен верить речам Фирьяр, даже если они все утверждают одно и то же. Собравшись в переговорной-кухне, подданные Финдарато Инголдо смотрели друг на друга, словно враги, готовые наброситься с обвинениями в плохой службе и поспешных суждениях.

— Он выживет? — спросила вроде бы Беора, но на самом деле Элендила, супруга Эсуила. Получив утвердительный ответ, эльфийка развела руками: — Вы же понимаете, что такой подвиг не должен остаться незамеченным?

— Это глупость, — скривился бывший подданный Феанаро Куруфинвэ.

— Нет! — жена Эсуила покосилась на вождя смертных. — Ради будущего своего народа этот мужчина…

— Я понял, не продолжай, будь так любезна, — остановил вдохновенную речь Элендил. — Мне сказали, что это посланник из Барад Эйтель беднягу напугал. Вот пусть и забирают его к себе живым примером, что делать с разносчиками заразы, и заодно напоминанием, что прежде чем говорить, надо думать головой! А я пойду разберу вещи.

Перепуганный, но старавшийся держаться молодцом Беор, снова извинившись и вежливо попрощавшись, исчез в дверях, воздух в помещении сразу посвежел.

— Пусть впредь не снимают верхнюю одежду, когда находятся у нас, раз мыться зимой для них проблема, — стиснул зубы Элендил.

Не дождавшись реакции на свои слова, Нолдо покинул переговорную-кухню, пошёл по коридору, длина которого была втрое меньше даже скромных дворцовых покоев, думая о предстоящей работе, как вдруг на пути встал призрак прошлой ошибки.

***

Тьелпе почувствовал, как сердце уходит в пятки. Казалось бы, чего бояться? Это ведь Элендил, а не он — предатель, бросивший собратьев и своего принца на верную смерть. Это Элендил, переметнувшийся к королю Финдарато, заслуживает наказания, он и должен трястись. Он! А не потомок величайшего мастера народа Нолдор!

Бывший верный химладского принца остановился и молча кивнул. Казалось, воин всё понимал и без слов, однако выглядел очень уверенным, словно тоже давно готовился к разговору, только делал это успешнее, чем Тьелпе.