— Ты не дождался, — отрезал выглядящий, словно эльф-Ванья, Айну. — Для тебя нет Слова Валар. Но не пугайся, Слова нет ни для кого. Даже для меня. Владыка Манвэ более ни с кем не делится взором Орлов.

— Поэтому я так жду встречи с Олорином, — вздохнул нолдоран, закрыв глаза. — Мой народ впадает в уныние, эльфы угасают от тоски, всё больше женщин уходят в сады Вала Ирмо, а возвращаются немногие! Я понимаю, это моя вина, как правителя! Я неустанно молю Эру о мудрости для спасения моего народа! Молю о надежде! Что ещё я могу сделать?!

Видя, как в глазах эльфа начинают блестеть слёзы, Эонвэ едва заметно скривился.

— Зайди в кузницу Феанаро, Эльда, — усмехнулся Вала Ауле, закрывая могучим телом практически весь проход в пещере. — Услышь голос камня.

Арафинвэ сделал шаг в просторный зал. Память стен обрушилась лязгом стали и ненавистью, которую не могла погасить даже боль, способная лишить сознания. Видение оказалось страшным, но недолгим, скрежет металла стих, и камни вспомнили свет, перед красотой которого померкло всё казавшееся дивным ранее. Как теперь восхищаться чем-то, если ни одно, названное глупцами совершенством, творение не сравнится…

— Это не мои мысли! — в ужасе схватился за голову Арафинвэ, но, увидев недобрую насмешку Курумо, язвительный взгляд Эонвэ и чересчур доброе понимание Ауле, эльф встряхнулся.

— Разумеется, — кивнул Вала, зажигая приклеплённые к стенам факелы, которые тут же меркли и угасали, — не твои. Стены рассказали о том, что видели. И о том, что передал им дух того, кто строил это помещение. Но впереди — самое главное. Смотри и слушай.

Нолдоран чувствовал страх. Его разум, желающий лишь света, который способны подарить только Валар, отчаянно сопротивлялся новым знаниям о тьме, о прошлом и о мыслях тех, кто неправ, но Воля Владык требовала открыться для страшных, неправильных вестей.

«Зачем?! Зачем мне это?!» — умоляло сердце, и без того уставшее от борьбы с чужой болью.

— Смотри и слушай, — сказал голос той, кого быть здесь не могло. — Ты всё поймёшь, мой пышноволосый герой. Валар дадут нам шанс создать поистине великие вещи! Неужели ты никогда не хотел сотворить уникальный шедевр?

— Но мне придётся расстаться с тобой, Мириэль, — произнёс отец, и Арафинвэ содрогнулся. Финвэ ведь мёртв! Как?!

«Слушай!» — приказал Вала Ауле.

Стен уже не было. Был лишь костёр. Высокое алое пламя. И рядом с ним двое эльфов.

Прекрасная дева, лицом и буйными чёрными кудрями слишком напоминающая Феанаро, обнажённая, с горящим азартом взглядом вскочила на ноги, выскользнув из объятий того, кто совершенно не желал вставать, и закружилась в танце.

— Да! — рассмеялась эльфийка, и Арафинвэ содрогнулся, узнав смех. Феанаро смеялся так же. — Да, мой волосатик, нам придётся расстаться. Но ты вернёшься ко мне. А потом мы уплывём вместе, и Валар помогут нам стать великими! Они научат нас создавать неповтормые вещи! Чего ещё можно желать?

— Но Мириэль…

— Молчи! И мечтай! Скоро всё это сбудется!

Музыка творения плавучего острова заиграла в сердцах, и видение показало Арафинвэ пламя. Кристаллизующееся, затвердевающее, но всё равно живое.

"Буйным теченьем реки

Музыка бьёт изнутри,

В этой мелодии жизни сила!

Тьма разбивает мечты,

Надежды, другие миры,

Но музыка сердца сотрёт, что было.

Оставь оковы на земле,

И воспари над этим миром ввысь!

Отдай свои прошлые сны,

В сомненьях себя обрети,

В бешеном танце душа кружится!

Не думай, что будет потом,

Здесь и сейчас мы живём,

Стань хоть на миг сам собой, слышишь!

Оставь оковы на земле,

И воспари над этим миром ввысь!

Мечте, своей мечте,

Открой свой мир земной,

Зажги в груди своей

Огонь!

Оставь сомненья и иди,

Мир в ожидании таких затих.

Танцуй,

Пусти в себя огонь,

Познай желаний боль,

Сомнений плен и слабость.

Танцуй,

Лети к своей мечте,

Она твоей судьбы

Одна откроет тайну!"

— Будущее даёт надежду, — вырвал из видения голос Вала Ауле. — Но порой, король эльфов, она кроется в прошлом. Ты просил для своего народа надежду. Смотри. И слушай.

Примечание к части Песни:

"Синяя вода" из м/ф "Катерок"

Две песни "Море" из мюзикла "Монте-Кристо"

"Голос южных морей" из мюзикла "Экватор"

"Танцуй в огне" группы Catharsis

Немного драмы

Из мрака зазвучало леденящее кровь пение. Тихое, протяжное, скорбное. Страшное.

«Если ты в стране далёкой

Утомишься и уснёшь,

Птица белая с рассвета

Постучится в грудь мою.

Отложу веретено,

Погляжу в своё окно,

Но тебя, мой друг сердечный,

Не увижу всё равно».

— Что это? — Арафинвэ содрогнулся, чувствуя, как замогильный холод сковывает сердце. В памяти встали чудовищные картины прошлого. Альквалондэ. Руины и трупы, сложенные аккуратно, ровными рядами, чтобы родственники могли узнать своих павших.

«Если ты в краю пустынном

Тёмной кровью истечёшь,

Птица алая с заката

Постучится в грудь мою.

Отложу веретено,

Погляжу в своё окно,

Но тебя, мой друг прекрасный,

Не увижу всё равно.

Если ты в дали туманной

Позабудешь обо мне,

Птица чёрная к полночи

Постучится в грудь мою.

Отложу веретено,

Погляжу в свое окно,

Но тебя, мой друг бесценный,

Не увижу всё равно».

— Что я должен понимать?! — срывающимся шёпотом задал вопрос эльф, мечтая лишь об одном: скорее выбраться отсюда.

— Подожди.

Тяжёлая рука мастера Ауле легла на плечо, лишила возможности двигаться.

«Лишь услышу, как под утро

Смолкнет пенье соловья,

И душе твоей вдогонку

Полетит душа моя.

Упадёт веретено,

Хлопнет на ветру окно.

Но с тобой и после смерти

Не увижусь все равно».

Тайную мастерскую Феанаро осветило мягкое оранжевое сияние.

— Этого не может быть! — ахнул король, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Это морок! Я не верю!..

— Не веришь Валар? — зло усмехнулся Майя Эонвэ, и Арафинвэ в ужасе посмотрел на глашатая Манвэ. — Не веришь своим глазам, которые излучают истинный свет? Не веришь просветлённому Владыкой разуму? Не веришь в то, что Валар всесильны? Что же тогда ты делаешь в Валиноре? Бездумно ползаешь на коленях, наивно полагая, что от тебя более ничего не требуется?

Эльф остолбенел. Не зная, что ответить, он перевёл взгляд на играющую отсветами волшебного огня серебряную прялку и танцующее веретено.

Хотелось снова повторить «Я не верю», но Арафинвэ боялся произносить эти слова.

Проступающая из тьмы фигура обретала очертания, и эльфийский король ужасался сильнее. Да, он узнал сидевшую за прялкой женщину, потому что видел её в лориэнском саду.

Видел… её тело.

Арафинвэ прекрасно помнил, как сам просил отца посетить спящую Мириэль вместе, не до конца осознавая, зачем ему это нужно. Может быть, пытался понять старшего брата? Хотел знать причину неприязни?

И вот теперь первая королева Нолдор сидела напротив него, равнодушная, безучастная, всецело занятая тянущейся от колеса нитью.

— Так вот, чем так усердно занимались наши самые пугающие эльфов Владыки! — всплеснул руками Эонвэ и вдруг очень серьёзно посмотрел на Вала Ауле и Майя Курумо. — Я понял. И поговорю с нолдораном. Мне ясно, что нужно передать и как это донести. У Владыки Ауле и его подмастерья ведь есть более важные дела? Дворцы сами не выстроятся, верно?

Последние слова были сказаны с тоской в голосе.

— Верно, — спокойно согласился Ауле. — Валар снова приходят на помощь Старшим Детям Илуватара. Это мои бородатые малыши сами способны себя обеспечить и обезопасить. А эльфы…

Владыка хохотнул и, позвав жестом Майя-помощника, удалился в загибающийся дугой коридор, из которого то и дело долетали звуки работы горняков Ауле.