— Увы, не все это понимают, — вздохнул посланник Вала Ирмо. — Слишком многие любят судить о том, в чём абсолютно не разбираются, пытаются лезть в дела тех, чьи деяния им просто не по уму. Не думайте, что я хочу кого-то оскорбить, просто признайте: ни один эльф не может быть мудрее Вала.
Посмотрев усталыми глазами цвета морской волны на жителей Северной Крепости, Майя покачал головой.
— Хорошо, — дымящаяся трубка снова оказалась в руках Айну, — если не хотите признать мудрость, признайте силу. Ни один из вас не в состоянии обрушить гору, а Вала может. Вам бы не понравилось, если бы лисы, которых вы подкармливаете, стали на вас бросаться, вот и делайте выводы, мудрые Нолдор.
— Майя Олорин, — внук короля Ингвэ снова попытался предотвратить ссору, — благодарю за заботу! Спасибо, что напоминаешь нам о могуществе Владык и тем самым укрепляешь веру в нашу безопасность. Под такой защитой с нами действительно ничего не может случиться.
К неописуемой радости Арафиона никто не стал спорить и высказывать неудобное или даже опасное мнение.
— Господин Олорин, — вышедшая из крепости Тинденис, одетая для дальней дороги, приветливо улыбалась, хотя глаза по-прежнему плакали, — рада видеть тебя в нашем доме. Надеюсь, добрые вести привели тебя к нам.
— Пожалуй, добрые, — согласился Майя, сосредотачивая взгляд на кольцах дыма, которых становилось всё больше, — ибо едва не вспыхнувший пожар удалось предотвратить без значительных усилий.
— Ты предлагал помощь в пути к Вала Ирмо? — уточнила супруга Лауранаро.
— Да, и бесконечно рад, что кто-то здесь готов воспользоваться моей добротой.
— И я рада, что смогу быстрее встретиться с мужем, — глаза эльфийки сверкнули.
Присутствовавшие за столом жители Форменоссэ удивлённо переглянулись, Арафион побледнел.
— Да, — вскинув голову, улыбнулась Тинденис, — хорошие новости в том, что мой муж угрожал безопасности Валинора, но осознал неправоту и теперь отдыхает в Садах Вала Ирмо. Я должна увидеть его и понять, что двигало им. Наши дети не должны воспитываться отцом, готовым встать на путь кровопролития, ведь никто не должен повторять ошибок предков. Майя Олорин, я бы отправилась в путь немедленно.
— Рад помочь, леди, — скептически посмотрев на Нолдиэ, кивнул Айну. — Я по-прежнему настаиваю на том, что Валиэ Ниэнна должна очистить вашу землю и вас самих, однако пока вы не согласны, пока не понимаете серьёзности вашего положения, этого сделать не удастся.
— Господин Олорин, — Арафион подскочил, будто ошпаренный, — леди Тинденис готова ехать, а с остальными я поговорю сам. Зачем тебе тратить время впустую?
Взгляд сияющих глаз цвета морской волны выразительно передал скепсис и понимание истинных мотивов эльфа-Ванья, однако спорить Майя не стал. Сверкая чешуйчатым серебром одеяния и шёлком волос, Олорин коротко попрощался с жителями Форменоссэ и вместе с едва не плачущей супругой Лауранаро пошёл к проклятым воротам.
— Мама! — послышался детский крик из окна. — Ты куда? Скоро вернёшься?
Тинденис вздрогнула, но даже не обернулась. Арафион приобнял Нарнис, которая, похоже, слишком углубилась в свои мысли, чтобы это заметить, поэтому не отстранилась и не убрала от себя руку ненужного ухажёра. Ваньярский принц глубоко вздохнул и проговорил так, чтобы слышали все:
— Умоляю вас, не делайте глупостей!
***
Валиэ Эстэ появилась из скрытого сиреневой листвой дворца — высокая, тонкая, будто иллюзорная, держа на руках маленького златокудрого мальчика.
— Не вижу причин беспокоиться, — произнесла Владычица, в один миг преодолев расстояние в сотню шагов и оказавшись перед Финдиэль, — теперь не вижу, а некоторое время назад поводы действительно были серьёзными.
— Это не так, Владычица, — склонилась эльфийка, — для меня не так. Я беспокоюсь, ибо мой сын выглядит чужим. Он говорил со мной, но словно не узнавал! Я испугалась, Владычица. Что случилось с Лауранаро? Когда он оправится?
Валиэ Эстэ промолчала. Тишина заполнилась едва слишимым шорохом розовой листвы и пением птиц, которые во всём остальном Валиноре вымерли после гибели Древ.
— Остаться здесь, — прозвучали, наконец, слова, — выбор самого Лауранаро. Тебе не о чем беспокоиться. Ты и твоя семья можете отдыхать в моих Садах, сколько пожелаете, а после…
Под ногами эльфийки засверкал кристаллический песок, множество светящихся дорог разбежались в разные стороны. Дитя на руках Эстэ засмеялось.
— …спокойно отправитесь домой.
Примечание к части Песня из мюзикла "Тетрадь смерти" "Дуэт Рэм и Нисы"
Если любовь сильнее тьмы
Весь путь из Садов Вала Ирмо до развилки дорог, когда Анайрэ повернула к подземному дворцу, а остальные, как и планировали, двинулись на север, Финдиэль молчала. Остаться с сыном во владениях Лориэна и Эстэ не было сил, слова застревали в горле, а в памяти постоянно крутился образ Лауранаро и его речь о верном пути для искажённого тьмой.
Когда же Анайрэ и её верные скрылись из вида, старшая дочь Финдекано вдруг сорвалась, испугав и мужа, и сына, и слуг, сопровождавших карету:
— Это из-за матери! Это она виновата! Она! Она! Это всё она и её проклятое наследие! Это её надо вразумлять! Её, а не моего Лаурьо!
Крик вырвался из груди, эльфийка, побагровев, сжала кулаки.
— Она боится действовать сама, поэтому интригами заставляет это делать других! Ненавижу её! Ненавижу это порождение тьмы! Она мстит за своих предков руками моих — моих! — детей! Я заставлю её поехать к Вала Ирмо! И пусть без моего сына, здорового и прежнего, не возвращается! А пока её не будет, я своими руками уничтожу всё то наследие, которым она так дорожит! Валинор — мирная земля! Нам не нужно оружие! Мы не должны уметь им владеть! Нам незачем знать про зло прошлых дней! Мы рождены для счастья и покоя!
Элеммиро молчал, как и Мелинаро. За окном кареты проплывали пышные зелёные деревья, пели птицы, вдоль дороги пробегали пышнохвостые белки, над травой кружились переливающиеся мотыльки. Медленно кружившиеся в воздухе искорки завораживали, отвлекая своим плавным неторопливым танцем от тяжёлых размышлений.
«По дороге сна пришпорь коня! — сквозь усыпляющее спокойствие и уже не трогавшие сердце пустые угрозы жены неожиданно запел в памяти голос сестры. — Здесь трава сверкнула сталью,
Кровью — алый цвет на конце клинка.
Это для тебя и для меня —
Два клинка для тех, кто стали
Призраками ветра на века…»
Элеммирэ… Она сдалась, перестала бороться, ждать, добровольно ушла в мир грёз, испугавшись посмотреть в лицо правде, которая ей не нравилась. Может быть, сейчас память о ней пытается показать два пути: один простой, а второй… неправильный?
— Милая моя Финдиэль, — вздохнул менестрель, обняв супругу, продолжавшую ругаться, — наш сын применил великую силу музыки недопустимым образом…
— Что?! — вдруг замерла и напряглась, словно готовая броситься и растерзать мужа, эльфийка. — Что ты сказал?! Недопустимым?! Образом?! Да ты понимаешь, что это значит, бездарный безвольный глупец?! Лучше для тебя, если ты просто пытался меня успокоить и не приложил к составлению фраз умственных усилий! Но если ты действительно уверен, будто Лаурьо направил музыкальную магию недопустимо, я с радостью пополню ряды братоубийц и стану достойной наследницей прославленных кровопролитием предков! Проклятый Ванья! Слабак! Такой же ничтожный, как весь твой игрушечный народ! Я не требовала броситься с оружием на Вала Ирмо, лишившего тебя сына! Промолчала, когда ты безоговорочно послушался Валиэ Эстэ. «Да, он трус, — подумала я, — но ведь знала, за кого выходила!»
Шокированный Элеммиро потерял дар речи. Финдиэль не дождалась встречи с матерью и напала на того, кто на своё несчастье оказался не просто мужем, но ещё и рядом?
— Наш сын применил великую силу музыки недопустимым образом?! — дочь принца Финдекано не могла успокоиться. — Лаурьо что, попытался направить Песнь Творения на разрушение? Он внёс искажение в чужую тему?! Он присвоил славу Творца?! Нет! Лаурьо не совершил ничего преступного! Не смей говорить о нём, как о справедливо наказанном, ясно?!