— Карнифинвэ нужен мне целым и невредимым, — напомнил верховный нолдоран.

— Будет исполнено, — хохотнул прославленный охотник. — Принц останется в живых, но будет связан по рукам и ногам. Иносказательно, разумеется.

— Прекрасно, — улыбнулся Нолофинвэ.

«Прекрасно, — мысль била молотом, вышибая почву из-под ног, — если я в ближайшее время не решу проблемы с Таргелионом, меня весь Белерианд будет считать нищим!»

— Есть ли вести о Финдарато? — сказал вслух верховный нолдоран. — Я должен говорить лично с ним, раз никто из его приближённых ничего не решает.

В двери неожиданно постучали, на пороге появился слуга, торопливо объявивший о новых визитёрах.

— Кто прибыл?! — ошарашенно повторил Нолофинвэ, привстав с трона.

— Кто? — ахнул Аклариквет, не веря своим ушам.

— Это шутка? — скривился Аралкарион.

— Нет, вы не ослышались, — поклонился слуга, не находя слов для объяснения.

И в зале снова прозвучала Седьмая Песня Истины.

Встреча Финрода с людьми. Эльфы лучше Валар!

Лес густел стремительно, словно давая понять, что не желает видеть у себя непрошенных гостей, или будто бы что-то скрывая. Какие ещё тайны могут хранить творения Йаванны, кроме прячущихся в зарослях хищников или морготовых тварей, чей яд если и не убьёт, то страшно искалечит?

Финдарато обернулся на верных. Воспоминание о том, как Хеправион искренне заботился о своём лорде, порождало желание требовать чего-нибудь нереального, например, заставить чащу расступиться.

— Восточнее отсюда есть тропа, — сказал эльф с нарготрондским знаменем. — По ней можно выйти к реке, а вдоль берега дойдём до брода.

— У тебя есть какой-то задуманный маршрут, следопыт? — с тенью ехидства поинтересовался король, намекая, что проложенные кем-то другим дороги его не интересуют.

— Их много, — эльф поклонился.

— Все известные и хоженные пути мне не нравятся, — с нажимом произнёс Финдарато, осматриваясь. — Ни одного знакомого попутчика я не выбрал бы для себя. И даже если все дороги и просеки, будь то скрытые горные тропки, торговые широкие тракты или незаметные ходы разведчиков и охотников, ведут во тьму, я хочу, чтобы мой путь был особенным и проложенным мной самим. Каждая дорога начиналась на нехоженной земле, значит, под нашими ногами и копытами наших коней сейчас рождается история. Мы въехали в чащу леса? Пройдём буреломы насквозь, как лодка рассекает волны, навстречу новой неведомой судьбе!

— Слава владыке Инголдо! — провозгласили верные, и спешились — ехать дальше верхом не представлялось возможным.

Оставив троих эльфов следить за лошадьми и вещами, король с остальной свитой двинулся сквозь казавшийся непроходимым лес.

Среди плотно сомкнувшихся крон не ощущался ветер, практически не был виден дневной свет и сияние звёзд и зорь, зато летнее тепло ощущалось ласковым и манящим, пьянили ароматы хвои, листвы, смолы и трав. Неожиданно лес поредел, потянуло запахом трясины, и золотые лучи Анар рассеялись в мутном тумане.

«Правильный ли это путь? — промелькнула мысль, и Финдарато, осторожно ступая по всё более топкой земле, отмахнулся: — Какая разница, верный или нет, если конец известен? Главное, это свой, уникальный путь, единожды выбранный и никем не навязанный».

Со дна болота поднялись пузырьки, послышался то ли далёкий вой, то ли тяжкий вздох самой почвы, меж расступившимися кронами показалось безоблачное небо, медленно меняющее цвет с блёкло-голубого дневного на сине-сиреневый вечерний. На душе стало тоскливо, и чтобы развеселить себя и собратьев, командир отряда воинов запел, вторя словам своего короля:

— Негаснущее Солнце

Нам ночью дарит день.

Твой путь судьбою создан:

Идти на свет и к высоте,

Пронзая тень!

Для всех один и тот же

Путь жизни и любви,

Но отступив, не сможешь

Преодолеть подъём, найти

И обрести

Жизнь на высоте!

Стать солнце-королём

И светом той любви,

В сердцах что лёд с огнём!

Быть на высоте,

Сомнения распять,

Забыв про страх, взять волю в руки

И судьбою стать!

Быть на высоте!

Финдарато улыбнулся, однако в его сердце звучала совершенно иная музыка — тайная, неспетая вслух песня, которой нарготрондский король стыдился и боялся, как и предчувствий о собственном будущем, а теперь — и своего реального настоящего. Своего сегодня, здесь и сейчас.

«Над болотом туман,

Волчий вой заметает следы.

Я бы думал, что пьян —

Так испил лишь студеной воды

Из кувшина, что ты мне подала,

Провожая в дорогу,

Из которой я никогда не вернусь,

Жди — не жди, никогда не вернусь.

Словно раненый зверь,

Я бесшумно пройду по струне.

Я не стою, поверь,

Чтоб ты слёзы лила обо мне,

Чтоб ты шла по следам моей крови во тьме —

По бруснике во мхе,

До ворот, за которыми холод и мгла.

Ты не знаешь — там холод и мгла.

Ты однажды вдохнёшь

Терпкий ладан холодной луны,

В сердце сдвинется нож,

Боль поднимется из глубины.

Неужели ты ждёшь воплощение беды —

Духа сумрачной стали,

Чтобы снова дать мне напиться воды,

Этой пьяной хрустальной воды?

Но не сомкнуть кольцо седых холмов,

И узок путь по лезвию дождя,

И не ищи — ты не найдешь следов,

Что Воин Вереска оставил, уходя».

Болото осталось позади, однако липкая вязкая тёмная тоска осталась, сливаясь с безбрежным мраком завладевшей Ардой ночи, и снова оказавшись в чаще, Финдарато не заметил, что под ногами начали попадаться не только мхи, ягодные кустики и упавшие ветки.

«И не ищи в морозной мгле следов,

Что Воин Вереска оставил, уходя».

— Смотрите! — остановил своих воинов командир. — Это что-то рукотворное! Только кто мог такое сделать?

— Орки? — предположил знаменосец.

— Не думаю, — не показал эмоций Финдарато, присматриваясь к странной вещице. — Я никогда ранее не видел ничего подобного.

Фигурка была грубо вырезана из дерева, напоминала нечто четвероногое с головой, похожей на орочью, только глаза представляли собой не чёрточки, а круги. В прорези в районе макушки были напиханы завянувшие жёлтые цветы.

— Похоже на существо, о котором говорили разведчики осадного лагеря, — напрягся командир, — а кто мог сделать оборотня? Только тот, кто его видел. Значит, лес опасен.

— Нет, — отмахнулся Финдарато, — присутствие орков мы заметили бы по совсем иным признакам. А что до этой фигурки… Придумать можно и то, что никогда не встречалось.

Не согласиться было сложно. Подняв непонятный предмет и увидев, что лапы существа подвешены на волосяных нитях для подвижности, Инголдо окончательно уверился — здесь были не орки.

Присмотревшись, эльфы заметили следы, оставленные три-четыре дня назад: ноги были босыми и в мягкой обуви без жёсткой подошвы, большими и маленькими. Здесь, похоже, что-то искали, возможно, грибы.

— Надо выяснить, что за существа обитают неподалёку, — заинтересованно сказал Финдарато, втайне надеясь, что встретит выжившее племя Ноэгит Нибин и сможет им чем-нибудь помочь, хотя и понимал — отпечатки стоп слишком большие для крох-гномов.

Скрыв себя магией, эльфы пошли по следам, и довольно скоро среди деревьев показались дымки костров. Воздух стал свежим и влажным — существа расположились около реки или большого озера. Вероятно, это не временная стоянка.

Снова отметив для себя, что по пути не попадается большое количество мусора, поломанных деревьев и расчленённые трупы, Финдарато уверился: перед ним не морготовы рабы, а кто-то совсем иной.

Неужели…

Догадка заставила сердце забиться чаще. Пусть Валар и пытались скрыть грядущее появление в Арде Младших Детей Эру, однако Феанаро, изучивший язык Айнур, узнал больше других обитателей Амана, и говорил о Придущих Следом открыто.

Надежда стать первым, кто встретил новых созданий Творца, окрылила Финдарато, и, приказав своим верным ждать в засаде и не показываться, нарготрондский король пошёл в сторону костров.