— Я понимаю, почему ты так думаешь, — тяжело вздохнул Макалаурэ, хотя очень старался этого не сделать. — Не хочу спорить.

— Боишься?

— Да, — менестрель поднял глаза на брата. Сильного, здорового, с ровной спиной, без бинтов и корсетов. Весь этот кошмар давно в прошлом, но забыть невозможно.

— Это хорошо, — то ли пошутил, то ли нет Маэдрос. — И запомни — я прав, потому что единственный из всех действую. Остальные либо смотрят в рот, либо прячутся. Вот скажи: как ты думаешь, где сейчас Финдарато? Мы расстались с ним почти год назад! С тех пор он не появлялся ни в своих владениях, ни в чужих.

— Ты прав, — как бы в шутку развёл руками менестрель. — Окончательно и бесповоротно. И абсолютно во всём.

***

«Незаслуженно оскорбили? Отомсти! Не хочешь мстить обидчику? Бери меч и вымещай злость на врагах! Нет врагов? Устроим турнир!» — У дяди Айканаро на всё был один ответ — заточенный клинок.

«Нельзя так просто отступать, сын! За то, что тебе дорого, нужно бороться до победного конца! Ты должен выиграть или пасть, но отступать нельзя! Любовь не пройдёт с годами, она будет напоминать о себе, медленно убивая тебя. Борись, сын, если действительно любишь. Пройди это испытание с честью!»

— Тебе легко говорить, папа! Мама никогда не предавала тебя!

За окном дни сменялись ночами, а юному лорду казалось, что наступило какое-то бессмысленное безвременье, наполненное ноющей болью в груди.

— Всё это к лучшему, мой мальчик.

— Мама?

Эльдалотэ, как всегда, вошла, не спрашивая и не предупреждая. Когда-то давно леди объяснила свою привычку тем, что ей необходимо убеждаться в благополучии близких, порой слишком часто и неожиданно. Даже если объективно ничто не могло случиться, эльфийка слишком хорошо помнила безмолвные замёрзшие жилища, поэтому порой позволяла себе бестактность — когда-то это спасало жизни. Может быть, сейчас тоже?

В руках леди снова было много принадлежностей для письма, однако Арагарон видел только вино, налитое в бокал и пролитое на стол.

— Вы с Вирессэ не пара, — подсела к сыну мать.

— Лучше ничего не говори, — огрызнулся юный лорд. — Надоели советчики!

— Вспомни, как вы познакомились, — словно не услышала леди. — Вы вместе сажали лес на месте вырубки. Вас объединила работа, которой с раннего детства занималась Вирессэ. А ты? Чем ты занимался с детства? Нравилось ли тебе сажать лес? Не думаю, что молодые сосенки настолько увлекли бы тебя, чтобы посвятить жизнь лесничеству. Но именно это нужно было сделать ради жизни с Вирессэ в любви и согласии.

— Но я сделал её леди! Она стала жить во дворце! Ей показалось мало, и она решила стать принцессой?! — Арагарон не заметил, что мать отвечала сама на заданные собой же вопросы.

— И чем же дворец лучше леса? — Эльдалотэ придвинулась вплотную, как в далёком детстве, когда учила сына красивому письму. — Зачем преуменьшаешь роль тех, кто заботится о деревьях? У каждого свой путь, и ты, любящий дворцы лорд, должен искать жену среди тех, кто думает так же, как и ты сам.

— Мне не нужна другая жена! — эльф выпил вина, схватился за голову. — Я верну Вирессэ! Я отомщу этому Нолдо за похищенное у меня сокровище!

Эльдалотэ удивлённо подняла брови.

— Помнишь, — голос леди дрогнул, — я читала тебе о том, как Тэлери мстили Нолдор за разрушенный город, похищенные корабли и гибель принца Айриольвэ? Помнишь, что я говорила об этом?

— Да, да, что никто от этого не стал счастливее.

— Именно, — леди расправила на столе лист бумаги. — Вспомни, зачем мы приехали на Тол-Сирион.

— Да я понятия не имею, зачем! — вспылил Арагарон, ударив кулаком по столешнице. — Всё происходящее — бессмысленный фарс!

— Вовсе нет, — Эльдалотэ погладила сына по голове. — Мы хотели дать понять верховному нолдорану, что торговый союз Таргелиона ради него перезаключать никто не станет, а теперь у нас есть формальный повод вообще разорвать любые отношения с Хитлумом. Наша военная помощь Химрингу и осадному лагерю — это вклад в общее дело, важность которого не позволяет ставить личные дела выше него.

— Как же вы мне надоели! — выдохнул сын Ангарато, снова берясь за бутылку, но мать перехватила его руку.

— Ты отомстишь, — сказала леди. — Мы отомстим. Для этого я здесь. И для этого у нас есть перья, чернила и шёлковая бумага.

***

— Я не утверждаю, что это правда, — Нолофинвэ, одной рукой держа письмо, а другой поглаживая драгоценный подлокотник трона, посмотрел на Аралкариона и Раниона, сидевших за столом рядом со своим королём.

В маленьком зале для переговоров в узком кругу царила напряжённая тишина, Аклариквет мог бы разрядить обстановку музыкой, однако верховный нолдоран дал понять, что сейчас не время для игры.

Седьмая Песня Истины?

Король собрал ближайших советников, получив ответ из Химринга, и только теперь решил обсудить произошедшее на Тол-Сирионе и письмо от дортонионской леди. До этого момента владыка Нолдор делал вид, будто особо ценный гость Хитлума не сделал ничего необычного.

— Карнифинвэ изначально был настроен враждебно, — Аралкарион скосил взгляд на Раниона. Оба эльфа, конечно, молчали о личной обиде, однако и без слов было ясно — за дочерей каждый из них готов мстить при первой возможности.

— Враждебный настрой — не проблема — каждый волен думать, что пожелает, — верховный нолдоран чуть заметно улыбнулся. — Меня волнует другое: Эльдалотэ мне не чужая, и я не хочу допускать, что она клевещет. Более того, слова о том, как химрингский посланник говорил обо мне нехорошие вещи, подкрепляя их тем, что живёт рядом со мной, и всё сам видит, выглядят правдоподобно.

— Леди предупредила тебя, — согласно кивнул Ранион. — Я верю, что Карнифинвэ мог намекать, будто единственная помеха для объединения Нолдор — это ты, верховный король, и давал понять, что поддержит любой мятеж против тебя, действуя изнутри, агитируя хитлумское население.

— Его надо изгнать с позором! — едва ли не выкрикнул Аралкарион.

Аклариквет поджал губы, задержал дыхание, выпрямился, словно собираясь что-то сказать, однако остался безмолвен, как и его арфа.

— Я знал, что Карнифинвэ против моей власти, однако Маэдрос утверждал, будто его посол для меня опасности не представляет. — Нолофинвэ плавным движением запястья бросил письмо на стол. Бумага, кружась, легла рядом с подсвечником. — Но если Карнифинвэ действительно намекал гномам Ногрода и эльфам Третьего Дома и Таргелиона, что от меня нужно избавиться, и обещал помощь, это очень серьёзная проблема.

— Изгнать!

— Нет, Аралкарион. Я долго думал о случившемся, и понял, что лучше держать Карнифинвэ при себе, не спуская глаз. А вы, мои верные советники, должны быть готовы действовать решительно при первой же угрозе.

Воины кивнули.

— С этого момента, — Нолофинвэ застыл, словно каменное изваяние, — химрингский посланник более не будет допущен ни на один важный совет, и не будет иметь права покидать Хитлум. Письма, которые он отправляет, будут тщательно проверяться на предмет шифров. Если он говорил Таргелиону, что меня нельзя включать в Торговый Совет, потому что я намеренно стану вредить Нолдор Первого Дома, если он утверждал, что я не хочу победы над Морготом, потому что считаю его личным врагом умалишённого полубрата, а не всеобщим, это станет известно из переписок.

Верховный нолдоран замолчал. Тишина снова сделала воздух густым и дрожащим, воины переглянулись.

«Седьмая Песня», — с ужасом подумал Аклариквет, не понимая, откуда взялись подобные мысли.

— Никто не поверит столь наглой лжи, мой Благородный Вождь, — заверил короля Ранион. — Предлагаю добавить это имя в летописи, как ещё один титул верховного нолдорана.

— Аракано, — кивнул Нолофинвэ, — Аргон на Синдарине. Возможно, оно мне подойдёт.

— А предателя мы призовём к ответу, — твёрдо произнёс Аралкарион. — Либо вскроется обман, но я уверен — леди Эльдалотэ не лжёт.

— И я уверен, — поддакнул бывший перводомовец.