— Я сомневаюсь в каждом услышанном и прочитанном слове! — выпалила дочь лорда Новэ.

— И это совершенно правильно, милая моя! Абсолютно правильно.

***

— Мы всё делаем правильно, — отрешённо произнёс Мелькор, наблюдая, как столпы поглощающего свет пламени обретают форму воинов в рогатых шлемах с огненными бичами.

Зеркальный зал из мириадов осколков, которые теперь никак не соединялись между собой, свободно вися в воздухе, был бесконечно огромный и крошечный одновременно, где-то внизу били фонтаны то ли из кипящей крови, то ли из лавы, а перекрученные, будто свёрла, мосты над ними нависали перевёрнутыми вверх опорами, которые так же рассыпались в воздухе осколками, как и всё помещение. Пройти по искажённым поверхностям были способны только Айнур.

Посмотрев исподлобья на Огненных Майяр, Мелькор медленно растянул бледные губы в улыбке: да, силы вполне хватает, чтобы снова дать главным помощникам возможность проникать сквозь земную твердь. Хорошо.

— Перед главным ударом нужно рассеять силы врага, — чуть замедлил речь бывший Вала, удобнее устраиваясь на троне и прислоняя голову к спинке, словно корона слишком тяготила носителя. — Для этого мы используем проверенную тактику. А заодно захватим рабов.

— Эльфов? — самый сильный из Балрогов изумился. — Снова?

— Да, Созывающий. Нам нужны хорошие мастера, которые вооружат войско. Эльфы сами сделают мечи, которые будут убивать их собратьев.

Готмог усмехнулся, пламя засияло в глазницах, Мелькор сделал глубокий вдох, и голосом Владыки заговорили осколки-стены и колонны:

— Готовьте поколение бойцов. Пришло время.

***

— Сё пральна делаем! — жуя наскоро приготовленное на костре мясо, кивнул желтоволосый воин с гербом Дор-Ломина на груди.

Выбрать простой символ для себя смертные не захотели, пожелав, чтобы изображение отражало разом всю суть истории народа. В итоге на гербе-щите нарисовали внизу зелёную равнину с чёрной расщелиной, справа от неё — жёлтую пустыню, а над ними на фоне синего звёздного неба — частокол мечей.

Чёрная пачкающаяся скала надёжно скрыла непрошенных гостей земли Моргота от глаз стражей, поэтому отряд позволил себе отдохнуть после преодоления горного перевала.

Замечая приближение старости, однако пока ещё полный сил, Марах решил возглавить поход, который, если окажется в его жизни последним подвигом, то это и к лучшему. Помереть от какой-нибудь гадкой немощи, когда ничего уже не соображаешь и гадишь под себя, вождь не хотел. Не вернётся — править будет сын, вернётся — станет героем песен. А смерть в бою всегда можно найти, главное, не страшиться этого решения.

Измазавшись сажей, которой было покрыто всё вокруг, и уверившись в ещё более надёжной маскировке, бойцы повеселели.

— Сё пральна!

В отряде было решено не пользоваться настоящими именами. Причиной стали рассказы о чёрном колдовстве, которое можно применить к любому, кого знаешь, как зовут. Насколько правдивыми были подобные сказки, никто не знал, однако всем очень понравилась идея защититься от чар, назвавшись цифрами, а не словами. До подобного ни один колдун не додумается! Гениальная идея!

— Ага, сё пральна!

Хочу за него замуж

— У меня моя соперница

Хочет милого отбить,

Только зря она надеется —

Ей меня не погубить!

Я сама — хмельная ягода,

Я сама — дурман-трава,

Знаю я, какие надобны

Приворотные слова.

Я сама — беда, я сама — огонь,

До утра по мне слёзы льёт гармонь,

Зря, соперница, ты подводишь бровь,

Не отнять тебе у меня любовь!

Развесёлая песня звучала на площади перед дворцом, гости праздника, устроенного в честь дочери короля, развлекались вдоволь, зная, что лучше как следует напеться, наплясаться и насмеяться сейчас, пока принцесса не появилась на торжестве. Как придёт — начнутся глупые капризы, и станет не до развлечения.

Три молодые гномихи пели по очереди под аккомпанемент губной гармоники, лютни и бубна. Одна из выступавших была без бороды, с крашенными в синевато-чёрный цвет волосами, гладко выпрямленными и аккуратно уложенными.

На время празднования было решено приостановить торговый совет, затянувшийся из-за крайне странной ситуации с лесозаготовкой. Требовалось, во-первых, разобраться со стоимостью берёзы, которая встречалась всё чаще, а во-вторых, решить, насколько поднимать цены на древесину, если часть леса сгорела. Но главным оставался вопрос: что делать с выяснением причин пожара и как поступить в случае доказанного поджога. Спор о поиске виновных и мер наказания для них, выплатах по взносам за пострадавшее имущество и доброе имя смотрителей леса разгорелся жарче самого стихийного бедствия, и свёл на нет несколько лет выстраивания системы накоплений налогов на случай «страшных внезапных бед».

— Ты не жди его, красавица, — низким красивым голосом пела пепельноволосая бородачка, — и не стой ты у ворот,

Если кто уж мне понравится,

От меня он не уйдёт!

Облетит листва беспечная,

Лишь наступят холода,

А любовь моя сердечная

Не увянет никогда.

Молодой Нолдо, один из смотрителей Гномьего Тракта, облачёный в парадные доспехи, под которыми скрывалась настоящая лёгкая кольчуга, весело разговарил с юной девой из Синдар, волосы которой были выкрашены переливами в красно-бордовый.

— Не нравится безопасная хорошая дорога — пусть попробуют воспротивиться платить за пользование, — хвастался воин, — наши мечи острее их топоров, и стрелы более меткие. Любой долгий путь может неожиданно стать опасным, и это всем давно известно.

— Кто же воспротивится? — спросила эльфийка, кокетливо опуская пышные ресницы.

— Теперь уже точно никто.

— Загляну в глаза я милому, — пели гномихи, — сброшу шубу с плеч долой,

По серебряному инею

Конь умчит нас удалой.

Заметёт следы метелица,

В бубенцах растает звон,

А тебя, моя соперница,

С глаз долой, из сердца вон!

Танцующая толпа не сразу заметила, как по пути к площади торжественно зазвучали трубы и рога.

— Я сама — беда, я сама — огонь,

До утра по мне слёзы льёт гармонь,

Зря, соперница, ты подводишь бровь,

Не отнять тебе у меня любовь!

Как только карета из золота, бархата и драгоценных камней выехала из-за поворота, сопровождаемая целым войском конной охраны, веселье сразу же стало наигранным и фальшивым. Гномихи откланялись, забрали собранные монетки и смешались с простыми гуляющими.

— Прекраснейшая принцесса Митриэль! — донеслось со всех сторон. — Слава принцессе! Всеобщее восхищение дивной красотой! О, принцесса! Прекрасная! Дивная Митриэль! Ты навеки покорила наши сердца!

Дева с красно-бордовыми волосами скосила взгляд на воина:

— Скажи, Серндор, ты тоже считаешь дочь короля Карантира самой красивой?

— Есть темы, которые обсуждать запрещено, — напрягся Нолдо. — Да, считаю. И ты тоже.

Митриэль выглянула из окна кареты, и доносившиеся со всех сторон восхищённые слова стали громче, а когда принцесса вышла на площадь, выкрики буквально оглушили, однако по лицу дочери нолдорана Морифинвэ было ясно — подданные хвалят как-то неправильно. Вероятно, Митриэль ждала более предметного восторга, например, стихов и песен о своих роскошных волосах, спускавшихся почти до пят, сиявших практически, как у валинорских Тэлери. Может быть, принцессе хотелось услышать вздохи о дивно подобранных украшениях или платье, фасон которого продумывала целая армия швей. Ничего подобного раньше никто не шил! А сказать или выкрикнуть обычные, ничего не значащие фразы о красоте можно и вовсе кому угодно, даже если такие слова совсем не соответствуют действительности.

Подумав, что именно так дело и обстоит, эльфийские менестрели начали судорожно импровизировать на темы причёски и наряда Митриэль, и дочь короля снисходительно улыбнулась.

— Я не потому печалюсь, — вздохнула принцесса, — что никто не воспел новое колье работы ногродских мастеров, — грусть моя оттого, что мой брат так и не приехал на праздник, хотя мы звали его, отослав множество писем.