Это было не войско, не отряд. Только один эльф, почерневший, скорчившийся, в окровавленной одежде, а рядом — туша огромного белого существа, похожего на волка, но с гораздо более длинной мордой. Шерсть смёрзлась от пролитой крови, особенно, на шее.

— Видимо, — печально произнес оттащивший псов эльф, — во время метели они оба отбились от собратьев, а потом встретились. Но, вместо взаимопомощи, убили друг друга. И каждый из них думал, что ничего хорошего ждать от «этой неведомой твари» не придётся.

— И не пришлось: они оба оказались правы, — горько усмехнулся подданный Финдарато, на всякий случай натягивая лук, но тетива замёрзла и лопнула.

— Шкура нам пригодится, возьмём тушу, — как сквозь сон услышал Финдарато. — А тело сожжём. Если получится.

***

Огонь робко лизал заснеженную одежду, почти угасая под порывами ветра, и, словно брезгуя почерневшей плотью, вспыхивал ярче в волосах, перебирался на щёку, но снова отступал от кожи, охотнее превращая в пепел ткань, чем тело.

Финдарато смотрел на неуверенное, но всё же настойчивое пламя, и думал, что сама последняя битва с чудовищем была не такой кошмарной, как предшествовавшее ей одинокое блуждание среди тьмы и метели, когда постепенно угасает надежда, иссякают силы…

Король не знал погибшего эльфа, никогда не встречал ранее, но воображение нарисовало его жизнь, мечты и стремления… Может быть, он был влюблён… Вспоминал ли о возлюбленной, блуждая среди снежных вихрей?

В сердце родилась музыка, играющая в такт всё более уверенному танцу огня. Может быть, этот Нолдо был менестрелем и дух, отлетев от тела, рассказал чувствительному сердцу другого певца о своей последней​ боли, желая, чтобы хоть кто-то услышал её мелодию?

Метель собою воскресит все мои тайные страхи.

Нет больше сил, мне больно, и так хочется уснуть,

Моя душа одна дрожит в объятьях снегопада,

В темнице ледяных оков держу к спасенью путь.

Ослабший разум шепчет, мысли устремляя ввысь:

«Пройди сквозь снег, не сдайся и найдешь свой путь домой…»

Но пусть он лжет, легко понять, что всё теряет смысл

Пред грозно наступающей, безжалостной зимой.

Не плачь!

Огонь угаснет в любящем сердце,

Но ты взгляни…

Мы никогда не сможем быть вместе,

Прошу, пойми!

Вьюга задует последние свечи,

Но наши души,

Души продолжат, как прежде бескрайне сиять.

Слеза скатилась по щеке, в мгновенье став кристаллом льда,

Последний взгляд, последний вздох, в груди последний стон,

Два белоснежных распахнет метель своих крыла

И прочь с собою заберёт в обитель вечных снов.

Снег волю не сломит!

Ты слышишь?

Сердце сильнее чем лёд!

Я не могу уйти сегодня в ночь.

Нет! Нет, я не сдамся!

Зима нас не разлучит!

Возьми мою ладонь,

Теплом согрей меня!

Не плачь!

Вьюга задует последние свечи

И только иней,

Иней укроет застывший пронзительный взгляд.

Огонь разгорелся очень ярко, согревая отряд короля Финдарато.

— Надо возвращаться, — сказал сын Арафинвэ, когда пламя угасло. — Предупредить собратьев об опасностях этой пустоши. И придумать, из чего делать надёжные, выдерживающие мороз тетивы.

«Что ещё сказал бы мудрый король? — подумал Финдарато. — Может, лучше промолчать, чтобы каждый сам додумал подходящие для великого владыки речи, которые тот, разумеется, произнёс?»

***

С вершины ледяной стены, протянувшейся состоящим из пик и провалов хребтом на многие мили, открывался вид на тонущее во мраке море. Где-то там, вдали на востоке, разумеется, есть берег…

Финдекано осторожно приблизился к краю и посмотрел вниз: здесь даже некуда спуститься, чтобы построить плоты: склон отвесный. Может быть, попробовать прорубить проход? Смогут ли Нолдор справиться с толщей льда в половину мили? И не обрушится ли она на голову?

Очень далеко на севере виднелась тонкая белая полоса, возможно, соединяющая берега Валинора и Средиземья. Постоянно прячась от снежных бурь, идти до неё придется очень долго… Неужели это единственный выход?

Ветер начал кружить вихри, монотонный вой сменился пугающей гармонией убийственной вьюги, демонстрирующей грозную силу севера, и Финдекано приказал собратьям спускаться вниз в пещеры: похоже, снова начинается ураган. Зато будет время всё обсудить и принять решение, как быть дальше.

Примечание к части Песни:

Юлия Началова "Герой не моего романа"

Дыхание пустоты "Не плачь"

Армия будущего

Среди царящего в подземном городе прохладного полумрака, поддерживаемого чарами владыки, существа, наделённые даром теплового зрения, легко отличали спящее от мёртвого, поэтому быстро убирали падаль, если её не успевали съесть.

Бо́льшую часть всей территории занимали загоны для животных, которых разводили ради меха, мяса, рогов, бивней и кости, а также на корм более крупному скоту и волколакам. К Тангородриму примыкали искусственные пещеры, освещённые ярче остального подземелья, согретые теплом трёхглавой горы: в них располагались обширные сады с плодовыми деревьями и кустарниками. Для эльфов, присягнувших на верность владыке северных земель, считалось самой большой честью работать здесь, и ради этой возможности Авари были готовы очень на многое.

Родившиеся в Белой Стране, как называли подвластную Мелькору территорию жители, знали только понаслышке о страхах, подстерегающих всё живое на юге, но одна простая истина была более чем доходчивая: в лесах, полях и горах за пределами Белой Страны волколаки охотятся на эльфов, потому что предатели Валар, не признающие власть величайшего из творцов Арды, должны жить в страхе и умирать в муках, умоляя о пощаде, а здесь, где благословение Владыки наполняет даже души лишённых разума существ, волколаки не нападают, им лишь иногда скармливают преступников, но ведь нарушителей законов положено карать, значит, всё справедливо.

Справедливо и то, что иноземные захватчики, явившиеся похитить сокровища Владыки, уничтожить его дворцы и перебить население, тоже должны понести суровое наказание, заплатить за отнятые жизни!

Так говорили на каждом углу, однако… В битве с агрессором не участвовал ни один эльф из Белой Страны. Владыка Мелькор объяснил подданным, что Авари гораздо нужнее в шахтах, кузницах, подземных садах и загонах для скота. Однако вернувшиеся с победой орки смеялись, что Хозяин севера Средиземья просто не доверяет смазливым подданным, которые поведутся на дешёвые побрякушки заморских захватчиков и предадут своего господина. Эльфы ведь не знают, что такое честь.

***

Выдёргивая лишнюю траву из земли у корней плодовых деревьев, две юные эльфийки многозначительно переглядывались, хитро улыбаясь: мощная, несмотря на совсем молодой возраст, орчиха, ширине плеч которой позавидовали бы многие Авари с шахт, села на перевёрнутое ведро, принесённое для сорняков — ненужные в саду растения пойдут на корм мелкому скоту.

В ясных глазах эльфиек читалась насмешка: эта мужичка никогда не станет почётной гостьей Турнира Ледяного Озера, где лучшие воины Белой Страны выбирают дев для рождения сыновей, а ведь для женщины нет иного пути в Благословенный Край. Там, в прекрасном мире, всегда светло, тепло, не нужно трудиться, чтобы есть, там сердце полнится любовью и покоем. Там… Но сначала необходимо дать жизнь и выкормить как можно больше мальчиков.

Орчиха ждала, заплетая в черных тусклых волосах тонкие косички.

Эльфийки тихонько хихикали: эта дурнушка выйдет замуж за воина, который на турнирах будет сражаться за сердце какой-нибудь прекрасной девы-Авари. Конечно, сыновья родятся и у жены-орчихи, и у дарительницы-эльфийки, но ведь всем понятно, кто будет любимее.

Но потом… Там… Это станет неважным: «там» все возродятся прекрасными и счастливыми.

Даже она, эта сидящая на перевёрнутом ведре страшилища.

***

«Слишком сложные существа — старшие дети Илуватара, — размышлял Мелькор, сидя на троне, разместив на подставке рядом с короной Палантири. — И творения их такие же. Красивые, полезные, но совершенно не умеющие подстраиваться под изменившиеся обстоятельства. Почему гармония, заложенная в эльфах, такая однобокая и негибкая?»