И окровавленный узник в кандалах.

По словам Келебреха, это был опасный бродяга, нападающий в лесу на беззащитных путников. Как же он жалок теперь!

«Нет! Здесь нет тюрьмы! Это тронный зал. Король Турукано принял нового родственника во всём своём величии, восседая на высоком троне. И молвил он так: «Добро пожаловать, зять. Отныне и навек будешь ты жить в моём королевстве и не покинешь его, ибо таков мой закон: кто однажды вошёл в мои владения, более никогда не уйдёт». И встал гордо Эол перед владыкой…»

***

— Казнят? Умерла?

Тёмный эльф с трудом пошевелился через боль. Сорванный голос хрипел, избитое тело дрожало.

— Я ведь сказал состав…

Замотав головой, судорожно хватая ртом воздух, Эол вдруг замер и посмотрел на короля умоляюще:

— Я не шпионить пришёл, мне не нужны твои тайны! Я лишь заберу своё и уйду! Маэглин! Сын! Пойдём домой!

***

Боясь представить, что чувствует обречённый на смерть, понимающий — шансов на спасение нет, Пенголод продолжил писать:

«Я не желаю знать твоих законов! — заявил тёмный эльф. — Ни ты, ни твоя родня не имеют права присваивать земли, принадлежащие Тэлери! Вы принесли нам непокой и войну, поступая бесчестно и несправедливо и гордясь этим! Если ты претендуешь на обладание сестрой, что ж, пускай птичка возвращается в клетку, где она вновь зачахнет, как чахла ранее! Но Маэглина ты не получишь! Я приказываю тебе, сын, идти со мной прочь от наших врагов, убивавших твоих близких! Если же ты останешься, будешь проклят!»

***

Майрил молча опустил глаза.

— Твоя судьба решена, — произнёс Турукано, смотря на Эола, и в его голосе отчаянно не хватило твёрдости. — Стража!

***

«Я не стану спорить с тобой. Тёмный Эльф, — произнёс король, возвышаясь на троне, — Мечам Нолдор обязан ты свободе жить дикарём в лишенном солнечного света лесу. Если бы не мой народ, ты был бы рабом Моргота. Здесь же правлю я. И для тебя, как и для твоего сына, есть два пути: жить или умереть в стенах моего города».

«Для себя и для сына я выбираю второй путь! Ты не заберёшь принадлежащее мне!» — прокричал Эол».

Пенголод тяжело вздохнул. Сейчас он готов был написать, что угодно, лишь бы не видеть, как на глазах у юного эльфа гондолинские воины избивают его отца, начавшего сопротивляться. Отца, убившего мать. Пытавшегося лишить жизни сына. И теперь обречённого на смерть.

Почему же раньше всё воспринималось проще? Почему безопасная жизнь в кольце гор, под крылом Орлов Манвэ превратила прошедшего Вздыбленный Лёд Нолдо в слабака?!

Лязг решёток и замков заставил содрогнуться, летописец обернулся на Майрила — тот шёл вслед за бессильно повисшим в руках воинов родителем, смотря перед собой неподвижными глазами. Тёмными глазами эльфа тьмы.

***

Дневной свет резанул до слёз. Быстрым движением вытерев лицо, полунолдо взглянул на родителя, и внезапно осознал, что край городской стены уже совсем близок. С трудом устояв на ногах, Майрил судорожно вздохнул. Отец вдруг зашевелился, а потом начал отчаянно вырываться.

— Предатель! — заорал Эол, увидев сына, когда воины вновь лишили узника способности двигаться. — Зачем я тебя родил?! Да чтоб ты подох здесь так же позорно, как я! Ты ничего здесь не добьёшься!

Взгляд Ломиона стал осуждающим, но в следующий миг отца столкнули вниз со стены. Страшный крик показался бесконечно долгим, а потом резко стих.

Всё. Он мёртв. Мёртв…

Полунолдо почувствовал, что ноги больше не держат, в глазах потемнело, и только одна мысль заставила не упасть, а пойти прочь от места казни, отказываясь от помощи — нельзя плакать при всех.

Посмотрев ему вслед, Пенголод что-то снова записал, потом взглянул на текст и подумал, как много придётся исправлять и переделывать. Только сначала необходимо прийти в себя. Желательно, подальше отсюда. Как теперь вообще приходить на эти… осквернённые стены?!

***

Дальнее ответвление подвала дворца начали спешно перестраивать, чтобы сделать для погибшей принцессы личные покои вдали от живых. Планировалось многое, но пока здесь успели лишь немного разобрать пол, чтобы предать тело Ириссэ земле.

Не помня, как оказался в подземелье, Майрил сел на холодные плиты и заплакал. Больше не осталось сил сдерживаться, ощущение беспомощности и бессмысленности жизни не давало дышать, всё сильнее сдавливая горло.

— Прости, что пришла… вот так, — голос Идриль прозвучал совсем рядом, по камням пола зашуршал шёлк, тёплая ладонь коснулась мокрой от слёз руки. — Просто… Когда я потеряла маму, мне было очень тяжело в одиночестве.

Принцесса опустилась рядом на колени, обняла, положила голову на плечо.

— Мама была смелой, — гладя разрыдавшегося кузена по волосам, Идриль говорила ласково, отрешённо, — она спасала других, но её никто не спас. Это очень грустно, но знаешь, это ведь не причина бросать в беде нуждающихся.

Обхватив принцессу и прижавшись всем телом, Майрил попытался справиться с собой, но ничего не получалось. Стало жутко стыдно.

Отстранившись и посмотрев в глаза кузины, полунолдо вдруг понял — в ней что-то изменилось. Взгляд… Он теперь совсем другой! Если раньше Иттариэль казалась открытой и близкой, то сейчас…

Принцесса, похоже, пришла не по зову сердца, но из чувства долга. Она больше не может доверять новому родичу, ведь он… Сын чудовища. Убийцы. Тёмного Эльфа, сумевшего околдовать гондолинскую стражу.

Стало ещё больнее, но слёзы вдруг высохли.

— Спасибо, — замыкаясь в молчаливом отчаянии, произнёс Ломион, поднимаясь с пола. — Пойду к себе, хочу отдохнуть.

— Вечером приходи в сад, — грациозно вспорхнула Идриль, сдержанно улыбнувшись. — Тебя хотел видеть глава мастеров. Говорит, дело есть. Король Тургон многое о тебе рассказал, и твои таланты не останутся незамеченными.

Известие должно было окрылить, только почему-то возымело обратный эффект. Однако, несмотря на неподъёмную тяжесть на сердце, Майрил неожиданно для себя ухватился за спасительную мысль: у него всё получится. Он станет счастливым здесь, в тайном городе! И пусть отец, прах которого развеяли по ветру, поскольку на его могилу никто не пойдёт, терзается в Бездне, видя, как ненавистный предатель улыбается.

Легенда о рыбаке, рыбке и сокровище

Крик чаек и шум моря остались позади, дорога свернула от берега в лес, где царствовали совсем иные звуки. Воодушевлённое началом долгожданного пути сердце вдруг снова заныло от тоски. А ведь когда-то оно беспрерывно пело…

Отец дал поручения, но Линдиэль казалось, будто всё это больше для вида, нежели действительно нужно. Похоже родитель просто понимал — дочери будет лучше заниматься хоть чем-то, нежели сидеть взаперти и ждать непонятно чего. Либо боялся, что неразумное дитя снова совершит глупость. Но Линдиэль именно это и собиралась сделать, как никогда ясно понимая, насколько бессмысленен очередной замысел, только усталость от бездействия толкала вперёд сильнее весеннего потока, смывающего с мёртвой земли снег.

Очень не нравилось, что Арастур легко наладил связь с братом через все возможные виды почты, поэтому в Оссирианд возвращаться не собирался.

«Ты за мной шпионишь?!» — всё-таки вырвался из самого сердца вопрос, когда охотник заявил, что станет сопровождать королеву в Дориат, но поскольку ему туда вход закрыт, подождёт в легендарной роще.

Легендарной? Когда это Бретиль настолько сильно прославилась? Однако мысль быстро ускользнула, и дочь лорда Новэ подумала, что брат оссириандского вождя не просто так всегда рядом. Конечно, дело и в личном интересе Арастура, но кроме того, видимо, Арфередир опасается необдуманных действий со стороны избранной Вала Улмо семьи. Но что может случиться? Лорд Кирдан никогда не поступал себе во вред, легко менял решения в пользу выгоды, при этом ни разу не шёл на открытый конфликт с теми, кто готов был принимать на себя бремя власти и носить громкие титулы.

Лорд Новэ не говорил о подобном прямо, но Линдиэль догадывалась: отец боится называть себя владыкой, поскольку это может не понравится Вала Улмо. Короли ведь не любят соперничества даже на словах.