— Рассеяться! — снова прозвучал приказ вождя. — Отступаем!
Тем временем тролль с нарастающим рыком выдернул камень из земли и снова замахнулся. С булыжника упали кровавые ошмётки.
Хадор ощутил себя беспомощным. Сейчас человеческий военачальник, как никогда, пожалел, что в его войске нет эльфов, ведь только бессмертному народу под силу хотя бы попробовать выстрелить на бегу в, вероятно, уязвимый глаз монстра. Было очевидно: добраться до воды не получится — путь охраняется. Снега выпало мало, а все поселения и логово Моргота, далеко. Если удастся сбежать от чудовища, придётся возвращаться ни с чем и только сообщать о потерях.
— Гр-р-р-ро-о-о! — раздался вой, и вдруг издалека ответил второй голос.
— Отступаем! Назад!
Связанный орк не мог бежать быстро, его пришлось бы тащить, и вождь принял решение бросить пленника. Беда не приходит одна, а провал, если настиг, то во всём.
***
Гильдис догадывалась, что в письме из осадного лагеря задолго до того, как конверт доставили — младшая дочь, живущая в Барад Эйтель, раньше других узнала и сообщила домой о провальном походе в земли Моргота.
Сев за стол и распечатав послание от мужа, супруга вождя тяжело вздохнула. Ей и самой нечем было бы порадовать Хадора, если бы он сейчас вернулся, а не остался на Ард-Гален. Когда погибла Дорвен, жёны и матери воинов Дор-Ломина стали чаще высказываться против «эльфийской войны», и даже поездка в Хитлум не помогла. Славный король Голфин пытался донести до народа, что красоту нолдорских городов Моргот ненавидит сильнее всего и уничтожит в первую очередь, что без Младших Старшим не выстоять, что если враг победит, Арде конец и всему прекрасному в ней тоже. Однако Гильдис понимала и другое: потерявшим любимых мужчин женщинам наплевать на красоту голфиновского дворца и на Арду в целом. Всё, чего они хотели — это прожить свою короткую жизнь счастливо, рядом с мужем, сыном и внуком. Моргот не нападает на Хитлум и Дор-Ломин! Это Голфин бесконечно пытается победить врага, которого сам выдумал!
Жена Хадора снова вздохнула. При Дорвен так никто не говорил. И Мельдир умела быть мудрой правительницей. Теперь общаться с беорингами стало сложнее.
Гильдис пробежалась глазами по письму.
«Потери, неудача, когда вернусь — не знаю. Галдор в порядке».
Увы, это не первое подобное послание, и, аданет понимала, не последнее.
***
Седой музыкант сидел на камнях площади, подстелив себе шерстяной шарф. Старая лютня звучала чисто, но глуховато, струны порой чуть слышно дребезжали, добавляя трагических нот в песню.
— И тогда ты им всё рассказал, — с чувством исполнял Гилнор, — и про то, как был на войне.
А один из них крикнул: «Врёшь, музыкант!»
И ты прижался к стене.
Ты ударил первым — тебя так учил
Отец с ранних лет.
А ещё ты успел посмотреть на окно —
В это время она погасила свет.
— Да! — прервал песню мальчишка-адан из собравшейся толпы. — Расскажи, герой! Это правда, что сам Моргот напал на войско Хадора? Правда? Правда?
— И что он был ростом с башню, правда? — испуганно спросила девочка-эльфийка.
— У него был молот-скала, да? — хмыкнул, храбрясь, юноша, которому скоро предстоял первый поход на север.
— Гр-р-р-ро-о-онд? Да? — передразнил интонацию тролля первый малец. — Правда?
Гилнор улыбнулся. Ему хотелось рассказать совсем о другом, но кому интересна судьба погибших от булыжника бойцов? Кто спросит о калеках? Возможно, кто-то вспомнит о них, но точно не эта жаждущая сказок толпа. Разведчик рассмеялся и продолжил петь то, что хотел сам. Подстраиваться под бездельников и глупых детей? Позволять им требовать? Играть ради чьей-то прихоти? Нет, никогда. Воевать за серебро можно, а петь надо только для души.
— Что же, здравствуй, моя подруга! — зазвучали печальные слова. — «Здравствуй» — глупо звучит, конечно…
Холодеют твои ладони,
Приближается смерть неспешно.
Гилнор закрыл глаза, чтобы не видеть тех, кому сейчас станет скучно, потому что им всё равно.
— Выпьем, что ли, вдвоём за встречу!
Сколько раз до пьяна напивались?
Мы с тобою сражались вместе
И одним плащом укрывались.
Хочешь, песню тебе спою я?
Помню, ты их любила прежде…
А потом заварю лекарство,
Хоть и знаю, что нет надежды.
Путь, что выбрали мы с тобою,
К тихой старости не приводит.
То дорога для смелых душою.
То тропа одиночек-изгоев.
Мы с тобой не боялись смерти,
Прикрывая друг другу спину.
Не сумел тебя защитить я…
Хоть поленьев в печку подкину,
Хоть немного тебя согрею!
Там, на севере, было проще.
Под тоскливую песню метели
У костра коротали мы ночи.
Мы с тобою не знали страха,
Ни о чём мы тогда не жалели.
Землю щедро поили кровью,
То чужой, а то и своею.
Мы всегда пополам делили
Кров и пищу, смех и печали.
Мы с тобой за жизнь говорили,
А порою про смерть молчали…
Смерть идёт не с мечом, а с хворью,
Мы не ждали ее так рано.
Вот опять ты кашляешь кровью,
И она красна, как из раны.
Ты не бойся, моя подруга!
Я одну тебя не оставлю.
Вот уже посинели губы…
Засыпай спокойно, родная!..
Влажные ресницы дрогнули. Менестрель не хотел открывать глаза, боясь позволить пустоте вокруг проникнуть в душу. Конечно, публика разошлась! Вон как тихо стало. Но если кто-то продолжает его слушать, значит поймёт и подождёт, когда силы для музыки опять возродятся в сердце певца. Может быть, с этими людьми удастся поговорить. Вдруг они интересные собеседники?
Примечание к части Цитаты из песен:
"Меченый злом" гр. "Ария"
"Со сладким чувством победы, с горьким чувством вины" гр. ЧайФ
Надеюсь, что перевод слово "онд(о)" понятен из контекста, но если вдруг нет — это камень. Гронд — это Гр-р-камень.
Если Сильмариль забеременеет, из этого не выйдет ничего хорошего
— Моя дорогая леди-летописец, — Финдарато посмотрел в окно, словно Эльдадотэ сидела не за столом напротив, а на ближайшей сосне, — нам пришло важное письмо из осадного лагеря, но прежде, чем его обсудить, я хотел бы поговорить о наших территориях. О легендарном Ладросе. Ах, прости, о Фиримаре Дортонионском, мирное кладбище которого превзойдёт размером и величием братские могилы павших воинов славных битв прошлого. Но сейчас речь не о величии. Когда я, наконец, оплакал моего дорого друга Беора и вышел к людям, оказалось, что сменилось уже несколько поколений вождей, и в новом юном лидере Фирьяр я увидел Феанаро.
— Что?! — расхохотался Айканаро. — Куруфинвэ бы из тебя живьём статую сделал за такое сравнение!
— И Брегор поступает именно так с теми, кого не любит, — радостно кивнул Инголдо, смотря с превосходством, мол, видишь? Я прав. — В те далёкие для племени Фирьяр времена я смог подружиться с «младшим Феанаро», вспомнив ошибки Валар и не повторив их. Теперь перед нами опять проблема из прошлого. Новая жена для Брегора — не просто женщина, это необыкновенное, неповторимое существо, которое вождь лепит, лелеет, оберегает. Это его Сильмариль, понимаете?
— Нет, — фыркнула Эльдалотэ.
— А придётся, моя драгоценная леди, — король вздохнул. — Уверен, Валар точно так же не видели в нас и наших ценностях ничего, стоящего внимания. Понимаешь, к чему я?
— Возможно, — отозвался Айканаро.
— Однако, наша ситуация в чём-то не только сложнее, но и проще, — Финдарато поблагодарил Эдрахиля за новые угощения и вино. — Мне грустно признавать это и произносить вслух, но Брегор скоро умрёт, и править будет его сын от Мельдир. По крайней мере, я так решил.
— А если Сильмариль родит Феанаро наследника? — ехидно поинтересовалась Эльдалотэ, начав гладить перо.
— Сомневаюсь, — король покачал головой. — Брегор уже немолод, а Барадис больна. Даже если Сильмариль забеременеет, сомневаюсь, что из этого выйдет нечто хорошее.
