— А ещё, — нарядный эльф с тёмно-серыми волосами, невысокого роста и очень полный, допил внушительный кубок, подлил себе ещё вина, поднял тост, — ты называешь себя монстром, как Балрог, только не айнурского происхождения, поэтому тебе положено жить в проклятом пекле. За тебя, Рог!

— Да-а, — с удовольствием отхлебнул хмельной напиток кузнец, — Моргот хотел сделать из меня простого орка, но я стал могучим чудовищем! И теперь накую столько оружия, что хватит всей Арде! Хвала Творцу, мы встретили собратьев, способных и защитить, и дать ресурсы. А мы защитим их.

— Слушай, Рог, — сразу изменился в лице Талаган, снова вытирая пот между складками подбородка, — у меня семья, я должен о них заботиться! Я воевать не стану.

— Знаю, — беззлобно отмахнулся кузнец. — И приглашать к себе домой не станешь, потому что не станешь тратиться на гостей — семью же надо кормить! Жену и дочь нарядить, сыновей обеспечить! Я бы тебя пинками выгнал, если бы не знал столько лет. Если бы не наше общее прошлое.

О том, что дети у Талагана не родные, Рог не сказал бы вслух никогда. Всем, давно знакомым с, вероятно, единственным толстым эльфом во всей Арде, было известно, что Салгант, называвший себя Арфистом на оссириандский манер, родившийся в рабстве Владыки Севера, не был полноценным мужчиной физически. Невольника с рождения лишили возможности иметь потомство, но мальчик, несмотря на укрощающее нрав увечье, оказался с характером, к тому же рос очень красивым и статным.

О том, что произошло однажды в подземных садах, Талаган часто рассказывал после второго бочонка вина, однако любые попытки сочувствовать себе пресекал сразу же, угрожая отравить особо слезливых, чтобы не страдали от жестокости мира.

Второй бочонок на столе Рога как раз подходил к концу.

— Проклятые орки! — стукнув кулаком по столу, уже не заботясь о целостности и чистоте кружевных рукавов, процедил Талаган. — Мало им было, что мы работали за еду! Так они ещё требовали, чтобы мы их развлекали! Видите ли, если ты не мальчик, значит, девочка! Я и сказал одному особо навязчивому, мол, уговор есть уговор: я рощу им урожай на своём квадрате, честно отдаю, ничего себе не забираю, хотя голодаю, как и остальные, а мог бы не быть таким дураком. «Ах ты голодаешь!» — засмеялись эти две твари. Скрутили меня, и в тюрьму. Примотали к дыбе и давай в глотку пихать всё подряд. Думали, сдохну, наверное, но хозяин-то запретил в своей земле помирать! И я начал толстеть, как боров на убой! Эти твари ржали конями и что только мне в глотку ни совали — в основном корм для скота. А потом какой-то их надсмотрщик узнал и испугался, что за такие эксперименты с них всех шкуры спустят — нечего тратить ценный продукт на раба, да ещё и в таком количестве! И меня отпустили, только ни нагнуться нормально, ни присесть я уже не мог. Так они с особым усердием начали с меня урожай требовать! Избивали так, что казалось, всё. Но помирать хозяин запретил.

— А потом мы познакомились, когда потоп начался. Большинство совсем раскисли, сдались, но я же Монстр! — погрозил кому-то невидимому Рог. — Катастрофы — моя стихия! Стихия Искажённого!

Салгант поднял кубок:

— За нас, Искажённых, но не сдавшихся.

Разумеется, толстый поневоле эльф завидовал собрату, что тот был сильным и высоким, поэтому в рабстве оказался в кузнице, а тех, кто делал тяжёлую работу, как правило, не лишали никаких органов, однако считал, что его собственная жизнь сложилась лучше, чем у Рога, а значит, счёт равный.

— За твою семью, Арфист! — кузнец поставил новый бочонок, оценивающе взглянул, хватит ли жареного мяса.

— Знаешь, когда мы сбежали, то, чем дальше уходили от гор, тем мне хуже становилось, — язык Талагана начал заплетаться. — Но потом вроде ничего стало. Привык, видимо. А когда встретили вдову с детьми… Понимаешь, я сразу подумал — это мой шанс на нормальную жизнь. Я же бывший раб, многое умею, но главное — я хочу, чтобы моим близким работать не приходилось. Я всех вокруг заставлю трудиться на мою семью, а они пусть жизни радуются.

— Прохвост! — захохотал Рог.

— И у меня получается! — погрозил пухлым пальцем толстяк.

— Кажется, — кузнец посмотрел за окно, — наш приятель пришёл всё-таки. А мы уже почти всё выпили, и ты своими запасами не поделишься.

— У меня семья, — напомнил Талаган.

— Жадный ты просто, — отмахнулся Рог, наблюдая через приоткрытую дверь, как гость, засматриваясь на новые изделия на стенах, приближался к кузнице, служившей одновременно и спальней, и обеденным залом.

— Трезвый пьяному не товарищ, — снова погрозил пальцем Арфист. — Но так и быть, на Келебреха это не распространяется.

— Это хорошо, — улыбнулся молодой эльф, проходя в распахнувшуюся от сквозняка дверь и садясь за стол. — Похоже, я опоздал, но зато принёс вино, которое приобрёл на химладской границе.

— Теперь и там Гондолин появился? — хмыкнул Рог.

— Да, — отмахнулся Келебрех. — Но это не то, о чём я хотел поговорить.

— И всё-таки, трезвый пьяному не товарищ, — заявил Талаган. — Пей.

Пришлось подчиниться. Пока молодой Авар собирался с мыслями и отпивал из кубка, толстый эльф обнял свою маленькую арфу, которую почти всегда носил с собой, и тихо заиграл, то и дело останавливаясь и задумчиво смотря в потолок. А потом вполголоса запел:

— Призрачно всё в этом мире бушующем.

Есть только миг — за него и держись.

Есть только миг между прошлым и будущим —

Именно он называется «Жизнь».

Вечный покой сердце, может, обрадует

Тем, кто от бед головою поник.

А для звезды, что сорвалась и падает,

Есть только миг — ослепительный миг.

Время стрелой вдаль летит сквозь столетия.

Но отчего страшно гнаться за ним?

Чем дорожу, чем рискую на свете я?

Мигом одним — только мигом одним.

Счастье дано повстречать иль беду ещё?

Есть только миг — за него и держись.

Есть только миг между прошлым и будущим.

Именно он называется «Жизнь».

— Мне очень стыдно, — когда музыка доиграла, Келебрех опустил глаза и поджал губы, — но, Рог, я понял, что зря говорил, будто кузнецы — простые работяги без фантазии. Можешь меня назвать безмозглым слизняком, тряпкой для задницы или как угодно иначе, я даже почти не расстроюсь.

— Вот новости! — зло сощурился «монстр». — Птичка прилетела и ми-ило так щебечет! С чего бы столь усердно пушить хвост, желторотый?

— Я случайно узнал, что в моём роду был величайший мастер Валинора, который прославился ювелирным мастерством. И кузнечным тоже.

— Феанор? Ты не шутишь? — выпучил глаза Салгант.

— Дальняя родня, я полагаю, — отмахнулся Рог. — По линии матери. И наш орлёнок решил, что хочет быть, как знаменитый родич, кузнецом? А что ж ко мне-то пришёл? Я ведь просто бывший раб Моргота. Недостоин я столь высокой чести.

Келебрех вздохнул.

— Лорд Арфист, — серые глаза молодого эльфа стали грустными, — если уговоришь Рога учить меня, я обещаю бесплатно украсить твой дом кованым декором.

— А вот это было подло! — расхохотался кузнец. — Ладно, я не хочу выслушивать аргументы Талагана. Согласен, птенец. Приходи завтра, а пока либо пей и говори про что-то приятное всем, либо проваливай к невесте. Когда у вас свадьба?

Келебрех улыбнулся, налил себе и собратьям вина:

— Скоро. Можете начинать готовиться.

По лицу лорда Арфиста стало ясно, что он уже заранее не рад предстоящему обязательству преподносить дары, и это показалось очень смешным. Решив отвлечь внимание друзей, Талаган снова тронул струны:

— Есть только миг между прошлым и будущим.

Именно он называется «Жизнь».

Примечание к части Песня из к/ф "Земля Санникова" "Есть только миг"

Чему не научили Валар

Город медленно рождался из когда-то неотёсанных скал, словно скульптура — из куска мрамора в руках вдохновлённого идеей мастера.

«Всё-таки Валар не умеют создавать Красоту Завершённую, бросая любое творение на стадии заготовки. Видимо поэтому Эру и населил Арду своими Детьми, чтобы те талантами и усердием украсили мир по-настоящему, преобразовывая Материалы в Шедевры».