— Неинтересно, — Арахон отмахнулся, взялся за кружку с элем.

— А я б глянул на этого козла, — откликнулся один из гномов. — Сколько, говоришь, заплатишь?

Муж дочери фиримарского вождя вышел из шатра, закурил. Запах приближающейся зимы ощущался всё сильнее, утро обещало быть морозным. Невольно подумалось, что не хотелось бы замёрзнуть насмерть, так и не найдя, где спрятался Моргот. Как-то это совсем бесславно.

Примечание к части Песня "Домой" из мюзикла "Ундина"

Мы должны нести свет, даже когда все остальные его источники угасли

Хадор волновался за сына, не мог отделаться от мысли, что лучше оставить его дома и вовсе не брать в морготовы земли, однако сидеть в Дор-Ломине Галдор решительно не хотел. Абсолютно понятное нежелание, однако вождь был уверен — помощь сыну не должна выйти боком остальным. Будет лучше, если наследнику найдётся место вне поля боя.

Очередной совет в Крепости Исток проходил ещё более уныло и долго, нежели все бесчисленные предыдущие, пока зачем-то не явился химрингский лорд. Снова строя из себя до невозможности важную персону, которую все обязаны слушаться, этот эльф вдруг начал нападать на командира Барад Эйтель.

— Не последний в мудрости нолдоран, — полился яд из его уст, — подписал указ о передаче земель Моргота мне. После победы, конечно. Победы верховного нолдорана над бывшим Вала. По этой причине, поскольку победа уже практически одержана, я требую самые подробные карты будущего Дор-Маэдроса, чтобы уже сейчас мастера-наугрим сделали проект слива сточных вод в подземный дворец Моргота.

Хадор старался не смотреть на безумного Нолдо, радуясь, что не он командует эдайн Дор-Ломина.

— Дор-Маэдрос будет прекрасной светлой землёй, — совершенно серьёзно произнёс военачальник, чьё имя так и не смог запомнить человеческий вождь. — После гибели Моргота, конечно. Там вырастут новые Древа Валар, поскольку сыновья Феанаро Куруфинвэ разумнее отца и позволят разбить Сильмарили ради блага Арды.

— Разбить? — рассмеялся странный эльф. — Только если о чью-нибудь голову. Думаю, лоб Истинного Короля должен выдержать, но больше ничей, несомненно.

Не понимая, что здесь надо химрингскому лорду, Хадор покосился на сына, который — хвала Эру! — молчал. Потом взгляд вождя направился на свиту сумасшедшего эльфа — все эти Нолдор ничуть не изменились, в отличие от многое пережившего Галдора. Разве что золотоволосый с глупыми глазами стал казаться чуточку умнее. Или просто погрустнел. Но это неудивительно: служить такому владыке тяжко — наверняка приказы у него тоже безумные, всех только и делает, что насмех поднимает. Жена его не ублажает что ли?

— Варнондо, — назвал по имени командира Барад Эйтель Маэдрос, за что Хадор его мысленно от души поблагодарил и начал повторять про себя обращение к военачальнику, — я понимаю, ты уверен, что за прошедшие солнечные годы всё рассчитал, но скажи мне: кто будет пробиваться сквозь мёрзлую твердь в морготово подземелье? Тебе не кажется, что лучше Кхазад Белегоста этого никто не сможет сделать? Ты помнишь рассказы Валар о штурме Утумно?

— С каких пор сын Куруфинвэ стал верить росказням Валар? Это предательство памяти отца, — по интонации Варнондо не было понятно, что именно вложено в произнесённые слова.

— Я сам решу, чему верить, а чему нет; что есть предательство по отношению к моему отцу, а что нет. Мне нужны карты.

— И мне они нужны, — спокойно ответил командир Барад Эйтель. — Именно поэтому великий Хадор Лаурэфиндэ снова отправляется на север. И он тоже знает, что его ждёт щедрая награда за подвиги.

***

— Не нравится мне, командир, что эльфы между собой договориться не могут, — сказал вождю после совета в Крепости Исток один из самых старых воинов. — Как бы эти распри нам боком не вышли.

— Не выйдут, — уверенно заявил Хадор, отдавая приказ служанкам принести в зал эль, мясо и остаться с воинами. — Маэдроса никто не станет слушать — все знают, что он трус и глупец, а у власти держится только потому что эльфы уважают память его отца. Маэдрос лично приехал за картами, чтобы сломить наш дух. Он бы посмотрел наши записи и сказал, что мы ничего не добьёмся, а только угодим в лапы Моргота. Маэдрос был рабом, поэтому кичится спасением и пережитым. Будто знает больше нас.

— Да, — Галдор отогнал от себя кокетничающую женщину, — верные короля Голфина именно так и говорят. И теперь я согласен с мнением, что нет смысла спасать захваченных врагом соратников. Тьма селится в них и несёт зло уже на нашей территории. Те, кто попадают в лапы морготовых тварей, больше нам не братья.

Зная, что сейчас вспыхнет горячий спор, вождь поднял кубок:

— Мы не сдаёмся в плен! А кто попал случайно, знает, как должен поступить. Лучше честная смерть, чем позорное рабство, поэтому, погибая в неравном бою, каждый из нас заберёт с собой как можно больше врагов! За победу, братья!

— Ура Лориндолу! — подхватили воины Дор-Ломина.

Хадор выпил, приобнял услужливую грудастую женщину, покосился на сына. Да, пожалуй, ему лучше остаться в осадном лагере. В его словах много горькой истины, однако командирам такое лучше не произносить вслух.

Да и Маэдрос, похоже, не совсем безумен, отчасти он прав — помощь гномов бы не помешала. Странно, почему с белегостскими мастерами можно договориться только с позволения химрингского лорда? Зачем дружить с лишившимся разума эльфом, да ещё и зависеть от его прихотей?

Хадору показалось, что рассуждения могут завести куда-то не туда, поэтому вождь выпил и посмотрел на полуоткрытую женскую грудь. Есть вещи, что неизменно прекрасны, и то, что у красоток под платьем — определённо лучшая из них.

***

Галдору теперь всегда и везде мерещился запах дыма, а обыкновенная тень на стенах казалась следами копоти. Мысли о пожаре рисовали перед глазами страшные картины, заставляя разум искать и не находить причины обрушившейся беды. Почему? Почему они? За что? Когда было совершено преступление? Насколько же страшное?

Очередная полубессонная ночь сменилась тяжким изматывающим днём, сыну вождя подсунули какие-то записи, притворились, что ждут важных указаний, хотя Галдор прекрасно видел по глазам: уже давно всё решено, просто отец приказал этим людям создать видимость, будто ни на что не годный наследник в чём-то незаменим.

Ложь. Ложь со всех сторон! И запах дыма. И чернота обгоревших балок.

"Род Мараха не должен прерваться! — то и дело пытался поддержать брата Гундор. — Пройдёт время, слёзы высохнут. Женись снова и роди сыновей. Род Мараха — люди Солнца, и каждый из нас — частичка светила. Мы должны нести свет, даже когда все остальные его источники угасли".

"Если ты сдашься, это будет означать, что Моргот победил тебя, — гласило письмо Глорэдель. — И даже не сам Моргот! А какой-то жалкий орк! Да кто он такой, чтобы уничтожить потомка великого Мараха?"

Кто он такой? Галдор вспомнил врага, поёжился. Кто он? Этот вопрос не раз появлялся в голове сына вождя, однако наследник Хадора решил, что нет разницы, кто родил это чудовище. Главное — уничтожить его и не позволить ему уничтожить себя. У гада это почти получилось, но жизнь ещё теплится в обессиленном скорбью теле. Галдор вздохнул.

В этот раз воины ушли в Дор-Даэделот без него, но больше подобное не должно повториться.

***

Театр был пустым. Сейчас это не являлось чем-то необычным, поскольку Хитлум только готовился к празднику, расставляя в середине зимы на площади теплицы для летних цветов.

"Мы должны напомнить забывшим и рассказать не знающим, Аклариквет, о том, что их король уже однажды победил мороз и тьму. Пусть видят — я готов сделать это снова".

Менестрель верховного нолдорана смотрел в пустой зал и на сцену, где стоял один и думал, что наконец обрёл публику, которой безусловно нравится его музыка, потому что...

Потому что люди живут очень мало, а знают ещё меньше. Они слышат красивую мелодию, улавливают, не обдумывая, слова и тут же их забывают, запоминая лишь испытанный восторг.