— Озеро моих глаз высохло,
Всё до дна я смогла выплакать
И одна на краю
У обрыва стою.
Долгий путь, в никуда брошенный,
Прошлое, словно луг скошенный.
О любви не поёт
Больше сердце моё.
Почему жестока ты, моя судьба?
Обречённая стать звездой —
Так звучало пророчество.
Но крадется с тех пор за мной,
Словно тень, одиночество.
И не знаю, когда пройдёт
Полоса эта чёрная…
Обречённая стать звездой. Обречённая.
На миг Иримэль показалось, что за ней пристально наблюдают. Но до этого ли её собратьям, занятым корабельными делами? Или муж приказал следить за женой, чтобы не… Утопилась? Какая глупость!
— Медленно опущу занавес,
Эту жизнь не начать заново.
В сказку призрачный мост
Стал осколками звёзд.
Крылья сломаны, вниз падаю,
А душа тлеет лампадою.
У всего есть цена,
И плачу я сполна,
Навсегда теряя тех, кого люблю!
Иримэль опустила голову. Ощущение чьего-то незримого присутствия не покидало, это тревожило, но не пугало. Опасности нет, эльфийка была уверена. Лишь интерес. Не более.
— Обречённая стать звездой…
Обречённая.
«Нет, это совсем не та музыка», — думал Макалаурэ, смотря на Иримэль с палубы находящегося рядом корабля Феанаро.
Выспавшись и напившись эликсиров, менестрель не чувствовал вообще ничего — было ощущение, будто тела нет. Это мешало идти, ноги ступали словно по воздуху и независимо от желания самого менестреля. Радовало одно: на корабле вдоль всего борта есть, за что держаться, можно сесть, прислонившись спиной, и справиться с головокружением.
Макалаурэ смотрел на тонкую высокую эльфийку с лёгкими пушистыми волосами цвета низкопробного серебра, хрупкую, словно хрусталь, и слушал её пение внимательно, оценивающе, словно Иримэль пришла проситься к нему в ученицы.
«Совсем не та музыка, — опять подумал менестрель. — Тэлери лишь бы грустить о чём-нибудь. Но такая мелодия не изменит мир. Музыка должна будоражить. Бросать вызов. В этом, только в этом её творящая сила».
Мысли путались, эликсиры притупляли не только чувства, но и разум. И всё же родились новые строки песни, которая уже многие годы складывалась по крошечному кусочку, словно рассыпанная в заполненном гостями зале мозаика, детали которой могут быть где угодно.
— Ты можешь играть про себя на трубе,
Но, как ни играй, всё играешь отбой.
И если есть те, кто приходят к тебе,
Найдутся и те, кто придет за тобой.
Скованные одной цепью,
Связанные одной целью.
Скованные одной цепью,
Связанные одной целью.
«Мы те, кто мы есть, — подумал Макалаурэ, осторожными шагами возвращаясь в каюту. — Мы Нолдор. И мы изменим этот мир! Ты недооценил нас, Моргот!»
Примечание к части Иримэль поет песню Теоны Дольниковой "Обречённая стать звездой".
С Макалаурэ, наверно, все ясно, пел уже, но если не ясно, то это Бутусов "Скованные одной цепью"
Часть третья. Новый король. Незнакомец на пристани
Опустевшая центральная пристань Альквалондэ выглядела непривычно и странно даже для Нолдор, бывавших здесь до страшных событий, что уж говорить о местных жителях. Главное сокровище Тэлери — огромные прекрасные корабли никогда не использовались ими по назначению — служили лишь украшением города и символом свободы: в любой момент эльфы могли подняться на борт и уплыть куда угодно. Только не делали этого.
— Мама, мама! Мама! А почему кораблей нет? Куда они делись? Они вернутся? Мама! Почему? Почему нет кораблей? — зазвенела колокольчиком маленькая девочка с большой дорожной сумкой, и мама тихо заплакала.
— Потому что их украли, — бросил случайный прохожий в тёмно-зелёном плаще с капюшоном, проходя мимо. Акцент выдавал в нём Нолдо. Незнакомец вдруг обернулся, его серые глаза с теплотой посмотрели на малышку. — Когда король не заботится о своём народе, не может защитить его от зла, то рано или поздно придет другой король, который сможет и позаботиться, и защитить. Всё будет хорошо, вот увидишь.
Незнакомец снова улыбнулся и погладил девочку по голове.
— Что тебе от нас нужно?! — со злостью, сквозь слёзы спросила мама малышки. Видимо, женщина потеряла кого-то во время битвы, ещё не смирилась с утратой, а дочка пока слишком мала, чтобы что-то понимать.
— Я лишь хотел помочь твоей прелестной крохе донести сумку, — примирительно поднял руки Нолдо.
— Помочь… — эльфийка напряглась, словно натянутая струна. — Нам уже помогли! Огнём и мечом! Потом Золотая принцесса помогала, но собрала своих и ушла! Она обещала, что принц Арафинвэ нас не оставит, но и он убрался восвояси! Не нужна нам помощь!
— Власть в городе перешла королю Нолофинвэ, — очень почтительно произнес незнакомец. — Теперь всё будет по-другому.
— Уходи, — уже мягче произнесла мать малышки, в голосе послышались ноты сомнения.
— Как пожелает прекрасная леди. Город при короле Нолофинвэ расцветёт снова. Как только Йаванна подарит нам саженцы, не боящиеся отсутствия света, мы их высадим повсюду! И больше никто и никогда вас не обидит.
— Уходи!
— Как пожелает прекрасная леди.
Ускорив шаг, Аклариквет пошёл вперёд по набережной. Ему было очень страшно. Очень. Эльф знал — нельзя ходить, озираясь, нужно излучать свет и уверенность, видел сопровождающую его охрану, прикидывающуюся просто прохожими, но… Финдекано слишком хорошо стреляет. Если принц захочет «восстановить справедливость» по своему усмотрению, никакая охрана не поможет. Аклариквет просто упадет замертво, даже не успев понять, что жизнь окончена.
Как же страшно!
Менестрель короля Нолофинвэ сглотнул. Любой шорох, любой ветерок напоминал о возможной стреле. Внутри всё сжималось и скручивались, тело пробирал холод.
«Нет, — убеждал он себя, — Финьо не станет меня убивать. Не будь же трусом, менестрель!»
И только приближающаяся улица, особо сильно пострадавшая от разгула воинов Финдекано, встряхнула и заставила сосредоточиться на главном: население Альквалондэ должно знать — здесь сожжены и разрушены дома не Вторым, а Первым Домом. Враги они. Не род Нолофинвэ.
Ты любишь брата?
Турукано смотрел на вошедшего в его походный шатер отца и знал заранее каждое слово, что будет сказано. Думал, что знает. И не угадал.
— Сын, — Нолофинвэ осмотрелся, останавливая взгляд на собранных в дорогу вещах.
— Отец.
— Турукано, — новый король Нолдор Амана глубоко вздохнул, — скажи мне только одно: ты любишь своего брата?
— Что? — принц отложил в сторону свёрнутый плащ.
— Что слышал, — Нолофинвэ ещё раз осмотрелся и сел. — Ты любишь Финдекано?
— Конечно, я его люблю, он же мой брат! — выпалил Турукано. — Но какое отношение…
— Самое прямое, — не дал ему договорить отец. — Если уйдёшь, демонстрируя всем презрение к семье, показывая, что весь такой хороший и правильный, ты подставишь Финдекано под удар. Он будет выглядеть вероломным захватчиком, который воспользовался битвой за корабли, чтобы отхватить себе во владение портовый город. Ты подставишь меня, потому что я покрываю сына, вместо того, чтобы вершить над ним справедливый суд, как над братоубийцей. Если ты уйдешь, уйдут твои воины, а заодно и те из моих, кто решит выставить напоказ свою честь. В результате твоё желание остаться чистым с большой вероятностью будет стоить жизни мне и Финьо. Я не заставляю тебя уходить из Валинора, ты волен остаться здесь, просить Валар не судить тебя за поспешное решение идти за Феанаро и жить счастливо всю положенную тебе вечность. Но Финьо… Для него теперь нет пути назад. Либо он должен признать себя виновным и явиться на суд Валар, либо ему придется уходить. Ты знаешь, какой выбор сделает Финьо. И я. Турукано, я его не оставлю. Даже не из-за данного брату слова. Нет. Поэтому… Нам нужен ты, пока мы ждём корабли. И, поверь, лучше ждать здесь. Я сделаю всё, чтобы Тэлери перестали считать нас врагами, тем более, мы пришли временно. Но нам необходима помощь! Нам нужна армия. Теперь понимаешь, что сейчас мы с тобой либо вновь объединимся, либо этот разговор, возможно, станет для нас последним. Так что, прощаемся?
