— Ты украл лес в Оссирианде, а значит, это ты спилил все те деревья, ведь лесорубов ты не выдал, — продолжил мерзкий эльф. — В среднем, одно семиреченское полено обходится в серебряную дюжину. Для понимания — это оплата труда лекаря за срощенную кость. Если у тебя было двести брёвен, предположим, значит, тебе придётся за их заготовку заплатить годовую работу целителя-костоправа. Далее, ты вывез груз, не переписав его на трёх постах. За это штраф, думаю, сотни четыре серебром. Самодельные плоты запрещены таргелионским законом, так как опасны для груза и тех, кто его везёт. Ещё сотня. Кража деревьев из Оссирианда в Таргелионе карается публичной поркой, и я полагаю, тебя этим не испугать, поэтому можно не упоминать. Но если бы тебя судили вожди Семи Рек, тебя бы пустили в полёт сосновой катапультой. Поверь, это хуже, чем кажется: большинство таких пусков оканчиваются не смертью, а тяжёлыми травмами, после которых преступник ещё живёт какое-то время, беспомощно валяясь в кустах или болоте. Но тебе повезло — ты попал к милосердным подданным нолдорана Морифинвэ Карнистира Феанариона.

— Дай ещё закурить.

Эльф легко выполнил просьбу.

— Так как ты пытался подкупить королевскую стражу, — продолжил он зачитывать примерный приговор, — тебе полагается штраф в размере жалования каждого пострадавшего, и тут может быть как медь, так и серебро, в зависимости от заслуг честных защитников. За то, что твой груз попал в реку и создал трудности прохода судов, напугал жителей, подверг опасности пожара прибрежные поселения, тебе придётся компенсировать убытки всем пострадавшим, а их, поверь, немало. Особенно много придётся заплатить перевозчику молока, так как его товар быстро портится, и ждут его к определённому времени.

— Я давно понял, что терять мне нечего, — перебил узник, стараясь говорить так, чтобы почти зажившие губы не дрожали. — Но ты же понимаешь, что у меня столько золота просто нет? Не лучше ли сразу, без суда, записать все мои долги, взять меня на работу и позволить расплатиться? Можете держать меня в кандалах, чтобы я не убежал.

— И что ты умеешь, кроме воровства брёвен? — ехидно поинтересовался Нолдо.

— Я? — мужчина гордо хмыкнул. — Я умею всё. И готов принять подданство Таргелиона, поскольку… Поскольку другого не имею. Меня бросили младенцем в лесу, потом одни подобрали, другие, потом я сбежал.

— И добегался, так?

— И добегался.

— Ты понимаешь, что за работу тебе предложат?

Узник догадывался — это будет нечто такое, на что мало кто соглашается. Что ж, главное выбраться из тюрьмы, а там уж как получится.

В любом случае, возвращаться на родину и сообщать, что по его вине погибли одни близкие, а другие теперь должны в таргелионскую казну целое состояние, хуже, чем стать палачом или могильщиком. Вряд ли здесь есть хуже работа.

Собравшийся уходить мерзкий эльф вдруг остановился и произнёс очень тихо:

— Тебе повезёт только в одном случае — если судьи поймут, что выгоднее не раскопать правду, чем довести твоё дело до конца. Молись, чтобы именно так и оказалось.

Примечание к части Песня Бенедетто из мюзикла «Монте-Кристо»

Мы только сожжём мусор

Дым валил всё сильнее, кое-где пламя начало вырываться наружу через прогорающую крышу. Зарево пожара окрасило оранжевыми сполохами ночь, запах гари распространялся всё дальше, напуганные люди на всякий случай побежали за вёдрами, начали обливать свои заборы и стены домов.

«Вот бы дождь пошёл!» — начались причитания.

Однако, как назло, погода была ясная, холодное осеннее небо замерцало звёздами.

— Кто подойдёт с водой — на вилы поднимем! — закричал крепкий седой мужчина, стоя с факелом и топором безопасно близко к горящему военному складу. — Даже не думай, Гаврон, соваться со своими ребятами! Ты — сам брегорский сосун, и других притащил! Но тут мы командуем!

Рядом с лидером бунта стояло не меньше пятидесяти человек с вилами, кольями и топорами. Прибывшие на место пожара стражи сразу оценили — воинов с мятежниками нет. По крайней мере, пока.

— И какого эльфохйе-ена вы тут тво-рите?! — заорал на них Гваэрон, зная, что его собратья вооружены примерно так же, только орудия не крестьянские, а пожарные.

— Порядок наводим! — эхом подхватила толпа слова предводителя. — Мы людей трогать не будем, только склад сожжём, чтобы больше никого на север не слали! Но если ты полезешь…

— На вилы, знаю.

Пожарный посмотрел на помощников. Он прекрасно понимал, во что сейчас ввязался: его — мужа сестры вождя — здесь слушать не станут, нет смысла спорить и лучше просто позволить сжечь склад, к тому же Гваэрон тоже не был в восторге от мысли, что всем его сыновьям придётся уходить на север и рисковать ради непонятно чего. Лучше бы отцу помогали, чесслово! А ещё — среди бунтовщиков с самыми большими вилами стоял муж хорошенькой доярки, с которой у мужа Бериль было… Кое-что. Несколько раз. Вроде бы пастух не знает, но мало ли…

С другой стороны, если ничего не предпринять, вождь посчитает это предательством — все знают, как важен этот проклятый склад для Брегора.

— Слушайте, — попытался Гваэрон заговорить по-дружески, — тушить огонь — моя ра-абота. Мне всё равно, что гойит, я обязан пи-ийти и потушить. Разойдитесь, братья, пра-ашу.

Ответом стал смех:

— Какие мы тебе братья, брегорский сосун?!

— Да поймите вы! — закричал вышедший вперёд помощник Гваэрона. — Вы сейчас здесь творите что хотите, а какие-нибудь разбойники начнут грабить и жечь всех подряд! Остановитесь! Дайте нам потушить склад! Потом вместе пойдём к вождю! Гарадор! — обратился он к лидеру бунтовщиков. — Остуди горячие головы!

— А ведь и правда! — тот с насмешкой обернулся к своим. — Нам зиму всё равно не пережить! Пошли к вождю! Пусть нас всех перебьёт! Посмотрим, сколько после этого сам проживёт! И никакие эльфы ему не помогут! Им плевать на нас! Они только вид делают, будто неравнодушны. Ладно! Тушите, соски, этот мусор! Покажите, как преданы своему хозяину! Тьфу, псы презренные!

Толпа немного расступилась, опустила вилы и остальные опасные вещи, пожарные поспешили начать борьбу с ненасытным пламенем. Пояснений не требовалось: каждый понимал — нужно спасти всё, что получится, чтобы вождь не обвинил потом в предательстве.

— Бей их! — заорал вдруг кто-то. — Все, кто за Брегора, сегодня сдохнет!

Злые слова прозвучали громче рёва пламени и треска рушащейся крыши. Успевшие среагировать пожарные обернулись, некоторым удалось отразить первые удары топоров. Гваэрон, бросавший в огонь песок, крутанулся на месте, заслоняя ведром голову от удара кузнечного молота, но что-то с силой толкнуло в живот, и не сразу накатившая боль лишила способности дышать.

— Не трогать их! — донёсся затихающий голос лидера мятежа, однако последовавший за этим вопль не оставил сомнений в печальной судьбе плотника Гарадора.

— Ладрос будет наш! — услышал жуткий хохот Гваэрон. А потом стихло всё.

***

Улица наполнилась торжествующими криками.

— Слышь? Гроб готовь! — расхохотались из-за забора. — Твой сыночка тебя за сгоревший склад живьём на фарш порубит!

— Да причём тут я?! — крикнул в ответ Боромир. — Я ничего не жёг!

— А ты докажи!

Злой смех удалился, и отец Брегора схватился за ближайшую яблоню. Срочно нужен пузырёк с серой жидкостью! Где он только?

Сейчас старик не мог оценить, как ему повезло, что никто не связался с беспомощным дедком, и не выместил злобу на наиболее удобной жертве. Возможно, народ действительно хотел посмотреть, как низко упадёт вождь и насколько жестоко расправится с отцом.

Только Боромир сейчас оказался не в состоянии думать ни о чём, кроме спешного поиска лекарства.

***

— Кто защищает нас?! Стражи или разбойники, которых пригрел вождь?

Громкий голос нового лидера мятежа — молодого адана, недавно вернувшегося с севера, заглушал крики идущей вперёд толпы.

— Нас учат эльфей лжи! Эльфы не признают нас свободными! Брегор бросает нам подачки с их стола, словно псам, но мы — не псы!