— Ты женился? — то ли в укор, то ли просто спросил Белег.

— У меня нет столь ярой потребности кого-то защищать, — хмыкнул Эол. — Я так понимаю, в Дориате всё по-прежнему. Жаль, я надеялся, моему братцу кто-нибудь хорошенько поправил рожу. Но раз ничего не поменялось, — изгой поднялся, накинул плащ, который помимо кожаных штанов и сапог был единственной одеждой, — пойду. А моё предложение в силе.

— Я никогда не соглашусь на такое! — крикнул вслед собрату Белег, постоял какое-то время, поднял сумку с ценностями для сокровищницы своего короля и ступил за Завесу.

Волны разошлись по воздуху и быстро растаяли, будто их и не было.

***

Разделённый рекой надвое королевский дворец Химлада таял в предрассветном тумане, шпили скрывались в дымке, мосты то показывались, то исчезали среди белёсых прозрачных волн, влажный холод здесь ощущался сильнее.

Сопровождаемая пограничной стражей, Ириссэ спешилась, посмотрела на верных короля Туркафинвэ:

— Может быть, позволите мне ехать дальше одной? Не заблужусь — не бойтесь.

— Нам запрещено пропускать Нолдор Второго Дома, — в очередной раз пояснил воин в ало-звёздном, — для тебя, леди, мы и так сделали исключение, позволив доехать до дворца.

— Словно я ваша пленница или преступница, — гордо заявила дочь верховного нолдорана. — Это оскорбительно!

— А для нас оскорбительно присутствие на нашей земле родни узурпатора, — угрожающе оскалился страж.

«Говори, что хочешь, — подумала Ириссэ, завлекательно поправила волосы, вытянула шею, расправила плечи, выставляя напоказ грудь, лишь слегка прикрытую расшнурованной рубашкой. — Я ведь знаю, что если захочу, ты станешь ползать передо мной на коленях и клясться в любви».

Абсолютно уверенная в своей неотразимости, дева взглянула на вышедших навстречу дворцовых слуг. Да, они смотрят без восхищения, но это лишь потому, что самой Ириссэ не требуется их поклонение.

— …и никто не смеет являться в Химлад без особого приглашения или предварительного договора с принимающей стороной, — прозвучали последним аккордом слова красно-звёздного эльфа, на первый взгляд безоружного. Конечно, зачем слуге меч?

— Я не просто девчонка без рода и племени, — зло сверкнула глазами дочь верховного нолдорана, — но не стану кичиться происхождением, чтобы никого здесь не опечалить. Скажу лишь, что не уеду и дождусь возвращения Туркафинвэ Феанариона. Если меня не пустят во дворец, буду спать на улице.

***

— Пусть ночует, где хочет! — выпитое вино сделало речь Тьелкормо невнятной. — Пока она на моей земле, я не вернусь!

***

— Я буду ждать, сколько придётся!

***

— Тогда я поселюсь в лесу!

***

Жалея, что позволил отцу уговорить себя остаться в Химладе за главного, принц Тьелперинквар Куруфинвион с досадой и недоумением наблюдал, как дочь Нолофинвэ, с усердием, явно унаследованным от увенчанного не самой лучшей славой родителя, добивается, как и в своё время глава Второго Дома, того, что ей принадлежать не может.

Тьелпе хорошо помнил, как страдал дядя, знал по себе, что такое безответное чувство, и насколько безжалостны порой к мужским сердцам женщины, поэтому не испытывал никакого сострадания к Ириссэ, однако всё же настоял, чтобы, пусть и нежеланную и незванную, гостью впустили во дворец на северном берегу, где жил король Куруфинвэ, и выделили покои. Дни сменялись ночами, глупое бессмысленное противостояние продолжалось, радовало лишь одно: Ириссэ не пыталась давить на принца, выпытывать местонахождение его отца, требовать писем с особым содержанием или поддерживать и принимать её сторону. Дочь верховного нолдорана просто ходила по коридорам с гордым видом и воротила от всех и всего нос. Её присутствие стало даже привычным и чем-то обыденным, поэтому Тьелпе почувствовал себя странно, когда однажды не встретил Ириссэ ни во дворце, ни на мосту, ни во дворе, ни на площади.

Оказалось, дева всё же решила найти Тьелко сама, устав от ожидания, и, казалось бы, это хорошо, но принц Тьелперинквар Куруфинвион не мог отделаться от крайне неприятного предчувствия, словно произошло нечто непоправимое.

Но… что он мог сделать?

Чёрная звезда 2. Tancave

Знаешь, любимая, чёрное — это

Как небо без звёзд, как земля на рассвете.

И с чернотою моё очевидно родство.

Знаешь, любимый, белое — это

Как брызги и перья, летящие в лето.

И белое было всегда мне милее всего.

Мы сами не рады,

Но нас не переделать.

Стоим у ограды по разные стороны.

Чернила досады

И нежности в белом

С тобой всё равно мы поделим поровну.

Чёрное с белым смотрится.

Чёрное с белым сходятся,

Словно с картины сводится

Краска ушедших лет.

Все наши фразы сложные

Все недомолвки тошные,

Будто бы память прошлого

Смотрит печально вслед.

Счастье, как птица, влетает без стука

И бьётся о белую стену разлуки,

Тебя от меня отсекая, как недуг.

Чёрной оградой встает воздаянье,

И падает в чёрную горечь сознания

Наше беспомощное расцепление рук.

Останусь ли прежней иль стану сильнее?

Мой выбор, прошу тебя, благослови!

Нет в мире надёжней, нет в мире прочнее

Обиды-преграды для давней любви.

Чёрное с белым

Кружатся.

Рамки решений

Сужены.

О, Эру, дай нам мужества

Принять, что произошло.

Наши объятья крошатся,

Наши утраты множатся.

Чёрное с белым — прошлое,

Что навсегда ушло.

Чёрное с белым — разница

Чёрное с белым дразнятся.

Что нам в конце останется?

Нас не вернуть назад.

Все наши фразы сложные,

Все недомолвки прошлые…

Нам нужно нечто большее,

Чтобы не знать преград.

Музыкой звучал воздух, земля, деревья, ручьи и роса, словно в Эпоху Расцвета Валинора, но в то же время сплетение Тем было совершено иным. Завеса над Дориатом осталась далеко позади, однако её отголоски всё ещё доносились, отзываясь в листве и мхах.

Эол не спешил. Поначалу хотелось скорее добраться до гномьего города, но потом что-то заставило сбавить шаг и чаще делать привалы. Куда торопиться? Прошлой осенью умер один из друзей-мастеров, часто говоривший, что хотел бы учить сына приятеля-эльфа, но так и не дождавшийся рождения наследника. После смерти кузнеца, пусть и совсем не главного и не лучшего в городе, Ногрод словно опустел: разъехались многие подмастерья, забрав семьи, перестали гостить старые знакомые.

Это, разумеется, не стало катастрофой, работа и торговля не остановились, по-прежнему была масса добрых наугрим, открытых для совместных дел, но торопиться желание пропало, особенно теперь, когда лес пел так дивно. Или, возможно, магия не поменялась, просто сам эльф изменил к ней отношение.

Вдруг в опасной близости встрепенулась стая птиц, Эол прислушался, тронул землю. Дориат далеко, значит, дело не в его горе-защитниках. Преследовать брата Тингола, кроме цепных псов Маблунга и Орофера, вроде бы некому, выходит — это случайные путники.

Решив чисто из любопытства взглянуть, кто разгуливает по лесу, не крича при этом славу своему королю, Эол накинул капюшон маскировочного плаща и стал невидимкой среди листвы, стволов и ветвей.

***

Теперь прятаться и заметать следы необходимости не было: Ириссэ не просто хотела быть замеченной — Белая Дева этого страстно желала. Злые мысли повторялись по кругу, и дочь верховного нолдорана уже мечтала, чтобы вот прямо сейчас из-за деревьев показались незнакомые странники и спросили, кто она, откуда и куда держит путь.

— Я — оскорблённая женщина! — шипела змеёй Ириссэ, подгоняя коня, пока ничто не мешало на дороге. — Еду из Химлада! Ненавистного охраняемого бдительными дураками города! Чужаков там сразу хватают под стражу, даже если «чужая» — любовница их короля! Меня держали пленницей в замке Куруфинвэ Феанариона, пока мой ненаглядный отсутствовал! Но я вырвалась из заточения и теперь хочу встретиться с этим жалким гордецом лично! Пусть посмотрит мне в глаза и скажет, что не знает меня! Пусть!