Принявшись выкусывать следующую стрелу, сестра сильно придавила Глаурунга к камням, он недовольно заурчал, но хлопнувший по затылку хвост напомнил о правилах поведения сильных самцов.
«Люблю тебя, моя красавица, ты самая лучшая!» — передал мысль ящер и получил в ответ взаимное признание.
Стрела поддалась, практически безболезненно покинула тело. Сестра ткнулась в морду брата, ласково подбадривая, смотря со снисходительной добротой. Лапы снова надавили на лопатки, и тяжёлые челюсти с жуткими клыками ласково прикусили плоть рядом с торчавшим древком.
Глаурунг подумал, что ради столь нежного повышенного внимания можно подставляться под стрелы эльфов хоть каждый день! Лишь бы любимой сестре не надоело заботиться.
Примечание к части Иллюстрация https://www.instagram.com/p/B_-E-fgJSHB/?utm_source=ig_web_copy_link
Свободное племя людей
Воздух у лесного озера наполнился теплом, голосами птиц и детским смехом, однако веселье быстро переросло в драку — это стало понятно по изменившимся звукам, доносившимся с берега.
Мысли, означавшие: «Куда смотрит нянька, почему не разнимает малышей, они же могут пострадать», обозначились одним только протяжным «У-у-у-у», и старуха, которой не было ещё и сорока солнечных лет, похромала на шум, потирая опухшие колени.
— У-у-у-у-у!
Голос практически полностью седой женщины был всё ещё громким и мог приструнить даже некоторых юношей, которые знали за собой грешки, поэтому произнесённое в их адрес «У-у-у-у-у!» заставляло устыдиться и просить прощения. Самым обидным для детей и молодёжи было то, что привязчивая старуха, несмотря на скрученные шишковатые суставы, могла неожиданно и очень больно стукнуть своей тяжёлой, как у крупного мужчины, рукой, а ещё была абсолютно неподкупна: никогда не принимала подарков и угощений, не давала себя приласкать и стояла над душой, пока не исправишь то, что натворил.
— У-у-у-у-у! У-У-У-У-У-У-У-У-У!
В узловатых пальцах с силой сжалась дубинка, которой обычно прогоняли или убивали непрошенных гостей землянок и шалашей: крыс, ежей, лисиц, барсуков или змей.
— А-а-а-а! — завизжала детвора на разные голоса, сообщая друг другу, что пора прятаться, чтоб не пришлось мириться и играть тихо под присмотром злой бабки.
Женщина помоложе, высокая и улыбчивая, нянчившаяся с гуляющими мальчишками и девчонками, виновато пожала плечами, однако подойти к своим подопечным не дала. Сама недавно разродившись и поэтому закрывая груди шкурками кроликов, ведь ветер — коварный враг кормящих матерей, нянька, что-то лопоча, погладила главного драчуна по спутанным вьющимся волосам и продемонстрировала, что вшей у него нет, значит, заботятся о мальчике хорошо и не надо тут у-у-укать. Всё под контролем!
Погрозив палкой и поправив висящую на бёдрах рысью шкуру, старуха, охая, поплелась обратно в шалаш, который построил её муж, сколько-то зим назад погибший в проруби на рыбалке. Его брат и внук выбраться смогли, но скоро умерли от простуды.
— Ня-ня-ня! — начала лепетать няня, снова собирая вокруг себя малышей. — Мя-мя-мя!
Дети захихикали, захлопали в ладоши.
— Дать! — заплакала кроха с заплетёнными волосами, указывая на цветущую ветку кустарника. — Дя-а-а-а-ать!
— Не-не, — погрозила пальцем няня, и её жест повторили девочки постарше. — Ням!
Одним словом объяснив, что эти цветы рвать нельзя, потому что на их месте скоро созреют съедобные плоды, женщина стала показывать, как плести игрушки из травинок и колосков. Большинство малышей заинтересовались, принялись за работу: у одних получалось, у других нет, одни делали для себя, другие — в подарок, одни просто повторяли за няней, другие пытались мастерить по-своему. А кто-то не заинтересовался, начал скучать и снова полез в драку, косясь на жилище вредной старухи.
— У-у-у-у-у-у-у! — с шуточной угрозой промычала няня, и подопечные залились хохотом, забыв и про поделки, и про возню.
— Ляля! Ляля! — позвали из землянки у поворота полноводного ручья.
Все матери называли детей так, однако каждый ребёнок знал голос своей мамы, отзывался только на него. Трое ребятишек побросали плетёную траву, ринулись на зов, девочка постарше подняла поделки младших братьев и сестры и понесла их маме в подарок. Остальные продолжили игру, ожидая, когда позовут есть.
***
Племя давно перестало быть единой семьёй, где охотники и собиратели разом приносили пропитание на всех: с растущей численностью это стало невозможным, семьи начали разделяться, а некоторые сильные и здоровые мужчины и вовсе уходили куда-то в лес, забрав с собой и родителей, и детей, и внуков. Оставшиеся у озера называли себя «Мы», а ушедших — «Те». Уходившие исчезали из жизни своего бывшего племени, о них либо совсем забывали, либо говорили с печалью, объясняя детям, что они живут в бесконечно огромном страшном лесу, но здесь, где «Мы», безопасно, а вот «Те» ушли, поэтому теперь пропали, и никто больше не видел.
«Мы — тут, Те — там». Всё.
— Мы-мы-мы-мы-мы-ы-ы! — донеслись крики из-за деревьев, похожие на вой или пение, означавшие удачное завершение охоты и любовь к родному племени.
Ожидавшие возвращения братьев, отцов и сыновей женщины и дети подхватили веселье, «Мы-мы-ы-ы» зазвучало со всех сторон.
Костёр для приготовления еды разожгли хранители огня. Их было четверо: один молодой и три старика, которым стукнуло немногим больше лет, чем неподкупной воспитательнице, здоровье быстро ухудшалось, поэтому каждый из них уже готовился умирать, подобрал холмик, где закопать косточки, ведь если не придать тело земле, оно станет ужасно вонять, и все трое присматривали себе преемников. Хранить огонь в племени — крайне ответственная задача: найти его очень трудно, а сделать самим — невозможно! Поэтому нельзя допустить, чтобы пламя погасло.
Разумеется, люди не помнили, как впервые увидели лесные пожары, когда из-за жара нового дневного светила погибли почти все растения звёздных эпох, а потом сухостой начал гореть. От огня в ужасе бежало всё живое, однако на опушке полыхающего бора было тепло холодными осенними ночами, только далеко не каждый человек решался подойти к погибающим в пламени деревьям, поэтому нашлись те, кто додумались принести огонь в родную землянку.
Никто не помнил и не мог передать потомкам, как двое молодых мужчин, соперничая за девушку, что летом плела самые красивые венки, побежали навстречу пламени. Другие побоялись идти с ними, оставшись в холоде и сырости, согреваясь теплом друг друга, уверенные, что безумным храбрецам конец.
Мужчины ушли вдвоём, а вернулся только один и, разумеется, рассказать о судьбе другого он не смог бы, даже если бы захотел.
Но герой не захотел.
Принесённый им огонь быстро погас, пришлось идти снова. Чтобы пламя снова не исчезло, когда ветка распалась прахом, на поддержание горения пошли засушенные венки избранницы, сжигая которые, девушка плакала, однако в землянке действительно стало теплее, только на слишком короткое время. Тогда смельчак ушёл на пугающе долгий срок, а вернулся с целой охапкой хвороста и показал другим, что за дровами для огня ходить совсем не страшно, и с этим справится даже дитя.
С тех пор костры в жилищах стали гореть постоянно.
Не помнили люди и то, как однажды их предки не уследили за очагом, утратив пламя, а лесной пожар уже потух. Снова замерзая и не имея возможности делать всё то, чему научил огонь: готовить, делать прочную посуду из глины и прижигать раны, племя в отчаянии ходило по чащам в поисках пламени, пока однажды во время грозы в дерево не попала молния.
Восприняв это событие, как нечто божественное, люди стали часто обращаться к небу, словно к живому существу, прося помощи в самых разных делах и нередко видя ответы на мольбу.
***
Обучать друг друга и передавать опыт и знания, которые невозможно рассказать из-за отсутствия нужных слов, было крайне сложно, немного изменило ситуацию в лучшую сторону случайно полученное умение рисовать.
