Хитлумский страж хотел задать вопросы, но подумал и решил, что разумных ответов здесь быть не может. Значит, спрашивать бессмысленно.
***
Посмотрев в очередной раз на мемориал, Финдекано вспомнил огонь факелов, зажжённых Феанаро во тьме Валинора. А что было после? Что сделал тот, кто нарёк себя несуществующим титулом? Нарушил данное брату слово, и это стало лишь началом неверного пути, за каждый шаг на котором хотелось высказать венценосному родителю крайне нелестное мнение о его правлении.
Однако теперь принц нехотя, не признаваясь себе в этом, согласился с отцом в одном — герой Астальдо всё чаще думал, что если бы взял власть над Нолдор в свои руки, то правил бы справедливо, а значит, никто не стыдился бы своего лидера и не смеялся бы над титулом, как бы он ни звучал.
Потому что герой Астальдо носил бы его с честью. К тому же именно он, сын верховного нолдорана, как никто знает, как править народом не надо, а это знание, пожалуй, самое ценное из существующих.
***
Северо-западная часть равнины Ард-Гален выглядела странно — здесь зелёная трава соседствовала с жёлтыми кустами и белым снегом, который падал из чёрных колдовских туч над горным хребтом.
Абсолютно все воины и знахари подземных госпиталей, вырытых и обустроенных гномами, полагали, будто прятаться на самом деле смысла нет, и Моргот давно знает о тайных ходах своих врагов. Почему вероломный Айну ничего не предпринимает, версий находилось много, однако самым правдивым казался высказанный разведчиками Дор-Ломина довод: чёрная скотина с помощью постоянной военной угрозы поддерживает боевой дух своего вонючего орочья. А не будет это делать — тупые уроды друг друга пересношают до смерти.
Обычно после таких слов шли заверения, будто Моргот недооценил своих воинственных героических соседей, поэтому игра в солдатиков будет стоить ему армии. Уж кто-кто, а неустрашимый Хадор, сын Хатола точно способен сокрушить чёрную твердыню. Главное — найти эту помойку.
И правда — до победы всего лишь шаг! Шажок. Скоро точно воцарится мир.
Оказавшись столь опасно близко к терриории Моргота, Арминас сразу оценил, насколько отличаются живущие и служащие здесь эльфы от тех, что погрязли в тумане Хитлума. Воин помнил, как приходил сюда ранее: сначала после Хэлкараксэ, а позже — по окончании Славной Битвы, но тогда не возникало мысли, будто остаться здесь — единственный способ сохранить самоуважение.
— Мы вам ещё один туннель сделали, — с гордостью рассказывал эльфийским целителям белегостский строитель, — по нему можно выйти с другой стороны канала и залить здесь всё, открыв люк, если гонится какая тварина. Махал нас вразумил, как сквозь камень пробиться. Показал слабые места этой подземной глыбы, чтоб её!
Заинтересовавшись устройством туннеля, Арминас пошёл вместе с наугрим по наклонному коридору, трогая идеально отполированные серо-коричневые стены.
— Нажми, защитник, — сказал эльфийскому воину бородатый строитель, указывая на едва заметную полоску зелёного цвета. — Видишь, какой тайник открывается? Тут можно оружие спрятать.
Пройдя по подземелью и тщательно изучив, где какие рычаги, хитлумский страж вернулся в основное помещение госпиталя и заметил странное оживление среди целителей, но особенно взбудораженными выглядели трое Фирьяр из Дор-Ломина, лечившиеся от последствий простуды.
Со всех сторон слышалось: «Марахорна привезли! Марахорна привезли!»
Это событие явно было крайне важным, только почему-то никто не спешил объяснить Арминасу, в чём дело. Вопросов стало только больше, когда воин услышал от лекарей, что человеческий командир лишился глаз.
Хадор Лаурэфиндэ
Орки напали внезапно. Морозная влажная тьма земли Моргота вспыхнула огнём погибающих в пожаре складов оружия и припасов, заскрежетала сталью мечей, топоров и доспехов. Колдовской мрак, закрывавший небо, смешался со смрадным горячим дымом, эхом отразил хохот тысяч глоток.
— Долбаные эльфы! — начал вдруг ругаться один из воинов Дор-Ломина. — Нельзя, грят, врагов не заметить! Прятаться они, грят, не умеют! Долбаные эльфы! Ненавижу!
Резкий болезненный удар в живот заставил замолчать, и молодой командир, темноволосый и коренастый, названный в честь сына вождя Хадором, погрозил соратнику новой карой, если тот опять даст слабину.
— Если б не эльфы, — сказал он, — ты бы ещё три года назад подох, когда местную козу повалял.
— Да не валял я! — попытался оправдаться вояка, но тут же снова получил оплеуху.
— Близко уже твари, — послышался вдруг рядом тихий голос старого воина. — В бой, ребята. А то прям так перебьют, как скотину перережут. И поваляют.
Оказавшиеся ближе остальных собратьев к атаковавшим оркам воины Дор-Ломина бросились на врага, почти не думая о том, что если выживут, придётся не только зашивать раны, но и отстирывать штаны.
***
Марахорн смотрел свысока. Как обычно, когда старался при других бойцах показать себя опытнее и умнее молодого военачальника. Но на этот раз в глазах видавшего виды вояки горело торжество — он дождался момента, когда можно прилюдно обвинить соперника в недостойной командира недальновидности.
— Нападение стало неожиданным, — готовый схватиться за оружие Марахорн встал, гордо выпрямившись, у входа в укрытие. — Где же была твоя хвалёная разведка, сын пьяницы-братоубийцы? Решил, что один никому не нужный подвиг сделает тебя великим, а твоих соратников непобедимыми?
Опытный воин выстроил стратегию нападения на молодого конкурента, учтя всё возможное: припомнил сомнительные факты биографии вождя, озвучивание которых неизбежно разозлило бы Хадора, лишило бы способности здраво мыслить; выбрал момент, когда Моргот оказался в выигрышном положении, и в этом легко обвинить командира людей; победивший дракона воин уже оправился от увечья, значит, бить его не зазорно, однако сын Хатола всё ещё не мог полноценно сражаться ни левой, ни тем более правой.
Прекрасный план!
— Ты хитёр, Марахорн, — вступился за своего военачальника видавший виды боец, — да только подлости в тебе, как в орочьей орде. Эти твари хоть мозгами обделены, не научены добрым делам. А ты — конченый выблядок.
— Спасибо, брат, — понимая, что должен решить дело сам, Хадор отошёл от спешно готовившихся к бою соратников.
В укрытии царил хаос и без внезапного бунта, и сын вождя знал — здесь есть и его верные собратья, и те, кто поддержит Марахорна, если тот попросит.
— Ты тоже руководил разведкой, — прикидывая, как и когда лучше напасть, заговорил сын Хатола, стараясь подавить вспыхнувший гнев. Нельзя терять самообладание! Враг именно этого и добивается. Враг… — Почему же виноват только я?
— Ты ведь главный командир, — не смутился Марахорн, по-прежнему сверля глазами соперника.
— Метишь на моё место, — Хадор хмыкнул. — Что ж, я рассчитывал на твою поддержку в случае беды, но ошибся. Поэтому выношу приговор: ты обвиняешься в измене и вредительстве, ты предал меня и мой народ. Ты понесёшь наказание от меня, либо от верных мне братьев.
Зная, что почти наверняка проиграет бой, военачальник кивнул своим бойцам, давая понять — они должны покарать изменника, независимо от исхода противостояния.
— Ты ведь не сможешь защитить свой статус в бою, — усмехнулся с видом победителя Марахорн. — Какой же из тебя командир?
— Что ты несёшь, гад?! — взъярился седой воин. — Ты смеешь тявкать на покойного Рохара Одноногого?! Да он, сидя в пещере, нам карты боёв получше твоего составлял! До самой смерти разведкой командовал!
— Не сравнивай героя со щенком! — расхохотался мятежник. — Вижу я его трусливое нутро.
— Ах, ты видишь! — двое пожилых бойцов сорвались с места, схватились за оружие. — Вяжите гада! А кто за него вступится, сдохнет на месте!
Наблюдая, как целая толпа вступилась за своего лидера, Хадор ощутил неописуемую радость. Захотелось обнять и пожать руку каждому, кого теперь мог назвать братом, ничуть не лукавя. Это стало настоящей победой главы народа и войска, и сын вождя едва не расхохотался.
