Опешивший Марахорн выпучил глаза, затрясся, обнажил клинок, но против одновременно напавших восьмерых вояк ничего сделать не смог. Через мгновение он, крепко связанный по рукам и ногам оказался брошен на каменный пол кладовки и заперт.

А воины отправились в бой.

***

На холм, с которого открывался более-менее сносный вид на врагов, подняться удалось не сразу. Сначала мешал гололёд, потом обвалилась часть склона, однако Хадор и пятеро соратников не отступили и взобрались на вершину.

Орков было много, и сын вождя понял — атаковать в лоб нельзя, хотя изначально воины Дор-Ломина планировали воспользоваться более высокими навыками боя, полученными в Барад Эйтель, да только ни один мастер меча не справится с превосходящим вдесятеро противником. Один из трёх складов сожжён, другие, вероятно, разорены; шпионы Моргота, похоже, разнюхали если не все, то основные укрытия войск, а значит, надо отступать. Составить карты, отметить захваченные и брошенные схроны и возвращаться в безопасные земли, чтобы собраться с новыми силами и атаковать вдвойне яростно.

Сердце вспыхнуло злобой — придётся жертвовать частью войска, чтобы дать другим выжить. Страшный, но, увы, слишком частый выбор. Одного взгляда на соратников хватило, чтобы те всё поняли.

— Мы отомстим за павших, — прохрипел, задыхаясь от ненависти, Хадор. — За тех, чьими жизнями мы оплатили свои.

И вдруг из клубящейся тьмы в небе рухнула чёрная тень.

Ещё не поняв, что случилось, воины инстинктивно бросились в разные стороны от напавшего врага, стараясь не поскользнуться и не упасть с опасной высоты. Выхватив оружие, бойцы Дор-Ломина приготовились защищаться, но никого рядом не оказалось.

— Отряд Хадора, — озираясь, сказал про своего тёзку, сын Хатола, — отряд Тубора и отряд Хара остаются прикрывать отступление. Остальные — уходим. Через Волчью Дыру, по левому коридору, по среднему лазу и верхней тропе. Разделиться на группы по десятеро. Запасы бросаем, уходим быстро. Передайте командирам. Мадор, остаёшься со мной. Если тварь нападёт, прикончим.

Соратники кивнули, бросились вниз по склонам, и вдруг тень напала снова. Но не на тех, кто ожидал атаки. Сбитый с ног воин рухнул с уступа, неловко пытаясь остановить падение, однако ничего не вышло. Упав на обледенелую землю, человек неподвижно распластался, вокруг головы растеклась чернота.

Поняв, что отвлекать врага на себя бессмысленно, Мадор поспешил проверить состояние товарища и понял — помочь ему уже нельзя.

Тень обрушилась снова, Хадор попытался выстрелить в неё, но тварь оказалась чересчур прыткой.

— Уходим, — с тяжёлым сердцем произнёс Хадор, спускаясь. — Уводим воинов. Мы ещё вернёмся, и это будет наша победа!

***

Сев на скалу подальше от дыма пожаров и сражающихся двуногих, чёрная летучая мышь размером с альбатроса осмотрелась.

— Владыка будет тобой доволен, — прозвучал не близко и не далеко голос одного из Огненных Майяр, следивших за ходом битвы и то и дело руководившего действиями орков. — Как думаешь, эльфы когда-нибудь поймут, что нападать на наши земли бессмысленно?

— Эльфы уже поняли, — хихикнула вампирша, — только не хотят это признать, вот и подсылают, кого не жалко.

На заледенелой равнине вспыхнул ещё один пожар — воины Моргота подожгли очередной найденный склад припасов.

— У нашего Владыки есть крылатая разведка, замены которой не существует, — оскалился Балрог, играя могучими мышцами руки, — эльфы это знают, но почему-то до сих пор на что-то надеются.

— Милые вкусные глупышки, — мышь облизнулась. — Скучаю по их кровушке и глупым песенкам.

— Недолго осталось, — Огненный Майя подбросил пылающий меч и двинулся к войскам.

Бросаться в бой нужды нет, но пусть враги видят и боятся. И свои тоже.

***

— Отступаем! Отступаем! — среди раскалённого дыма, рёва пожаров и воя ледяного ветра звучали крики дор-ломинских командиров. — Отступаем!

Пятерых пленных орков связали по рукам и ногам и между собой «колдовской» верёвкой, поэтому довольно быстро захваченные воины Моргота начали умолять о пощаде.

— Вот вам, тёмные твари! — командир Хадор, тёзка сына Хатола, расхохотался. — Отрекитесь от своего чёрного хозяина, и эльфьи путы жечь перестанут!

Никто из людей не знал секрета столь избирательной ядовитости волокна, ведь травники-Авари бережно хранили тайну изготовления и обработки материала, посвящая в неё лишь некоторых учеников.

«Это не колдовство, — объясняла Зеленоглазка наконец заинтересовавшейся хоть чем-то Митриэль, — здесь точно та же «магия», что и с едой. Алкарим не могут есть наши продукты не потому, что жители Дор-Даэделот — зло и тьма, а мы — добро и свет. Просто наша еда слишком сильно отличается от того, к чему привыкли желудки морготовых подданных. Тот, кто с рождения не видел цветущих растений, не сможет есть мёд ни в каком виде, а у нас очень многое делается на меду. То же и с молоком. Наши коровы и козы едят совсем не то, что дающие молоко животные за Железными Горами. У нас есть пшеница, а к ней тоже надо привыкать с младенчества. Незнакомая еда может даже убить. Помнишь тех орков, которые опухли, словно осами покусанные, а потом задохнулись? С верёвками то же самое. Пыльца, смола, сок непривычных растений — и уже вся кожа у алкарим в ожогах, а нам вреда нет. Дышали бы у Моргота чистым воздухом, грелись бы под животворящими лучами Ариэн, быстро бы привыкали. А так… Пусть считают нас колдуньями».

Орки и полулюди, взятые в плен, вдруг встряхнулись.

— Провались в мою задницу! — заявил молодой боец. — Сами от своего кого-то там отрекайтесь! А у нас скоро родится великий воин! Огненные долбоящеры говорят! Это будет орк орков! Он пробудит большой огонь и сам по нему пойдёт! И всех за собой поведёт.

— В свою задницу растраханную, не иначе, — захохотал темноволосый коренастый Хадор, желая только одного — отыграться на пленных за смерть собратьев, поэтому снова и снова замахивался дубиной и наносил болезненные удары беспомощным теперь врагам.

— Это ты в зад провалишься, гад! — заорал орк, едва не падая от избиения. — Ты! Я всю твою семью в зад долбил, понял?! Развяжи нас, гад! Таких, как ты, на кол сажать и в рот долбить! Командир, в жопу!

Люди Дор-Ломина расхохотались, несмотря на отступление и потери.

— Чё с Марахорном делать? — вдруг спросил один из воинов. — Мы ж вроде никакие вещи с собой не берём.

— Пусть главный решает, — отмахнулся другой. — Но я б глянул, как эти пятеро его поимеют.

***

Лежать было невыносимо, и неудачливый бунтарь уже выл в голос. Связанные конечности болели и отнимались, тело требовало свободы, муки заглушили злость и горечь поражения. А ещё, чем дальше, тем страшнее било в голову понимание — перетянутые руки и ноги могут отмереть, и тогда…

— Выпустите! Кому говорю! — орал в пустоту Марахорн. — Развяжите! Я всё понял! Простите, братья!

Понимание, что скоро придётся ещё и мочиться под себя, делало положение совсем невыносимым.

— Выпустите! Развяжите или добейте уже! Выродки! Орочье дерьмо! Будьте вы прокляты!

Желудок и низ живота настойчивее напомнили о естественных потребностях, несмотря на боль, и пришлось замолчать, чтобы не напрягаться лишний раз.

***

Орки преследовали с несвойственным ранее упорством. Прикрывавшие отступление воины падали один за одним под ноги врагам, и сын вождя всё с большим трудом отгонял мысли о том, что не получится похоронить погибших собратьев, а значит, над их телами станут издеваться искажённые твари.

Решив для себя, что лучше рискнуть жизнью, чем оставить всё, как есть, Хадор снова поднялся на холм, заранее готовясь к нападению с неба.

— Эй! Эгей! — крикнул он, что было сил, размахивая руками и сняв шлем. — Алкарим, чтоб вас бездна сожрала! Кто у вас командир? Поговорить надо! Предложение к тебе есть, крыс вонючий!

***

— Эт чё? — загоготал орочий командир, показывая своему соратнику на Хадора. — Во дрочёный хрен!