— Да обделался он, — отмахнулся получеловек в доспехах, сделанных на эльфийский манер. Некоторые кузнецы подделывали нолдорскую броню и дорого продавали, как трофейную. Отличить фальшивку могли далеко не все алкарим, поскольку мало кто из них видел настоящие латы и шлемы белериандских мастеров, поэтому очередной ухарь разбогател на дураках.

Подошедший Балрог, возвышавшийся над воинами на две, а то и три головы, усмехнулся:

— Конечно, обделался. Вы его войско разбили. Но раз он на ту гору залез, да ещё и шлем снял, показывая, кто он, значит, готов торговаться. Иди, послушай, что он тебе предложит.

— Да на какой дрочёный… — начал было полуорк, но соратники вдруг его осадили:

— Да ты чё, приятель?! Он нам чёт дать хочет! Иди давай!

— Один?!

— А чё, обделался?!

— Сам обделался!

Вдруг занятый изучением мешка с припасами орк поднялся с земли, толкнул собрата и рявкнул:

— А ну цыц! Ты чё несёшь, сосун дырявый?! Если он счас один пойдёт, то всё себе хапнет!

— А ну стоять! — заорал на ещё никуда не уходящего соратника получеловек. — Делись давай!

— Да вы чё? — ошарашенно замотал головой командир. — Да я ж…

— Себе всё забрать хочет, глянь! — начавший спор орк схватился за кривой кинжал.

Балрог взревел, стеганул рядом с собой пылающим хлыстом.

— Вместе идите! — приказал Майя воинам. — Если этот трус предложит закончить бой, соглашайтесь.

— Чё эт? — возмутился командир. — Добить дырявых надо!

— Своих зря положишь, — Балрог хмыкнул, поигрывая бичом, — и тебя прикончат те, у кого армии больше. И это приказ.

Глаза бойца стали злыми и напуганными одновременно.

— Идём! — гаркнул он на соратников. — Поимеем эту соску!

— Не люблю бледных, — сплюнул орк. — Волосинки чёрные должны быть, жёсткие. Чтоб выдёргивать по одной! Дёрг! Дёрг! А девка: ой, ай!

— Смотри, раньше времени не плюнь! — толкнул его собрат. — А то к штанам примёрзнешь.

— Отбой! Бей отбой! — командир заорал во всю глотку, обращаясь к войску. — Разошлись! Ждать приказа!

***

Внезапно повалил снег, и Хадор, стоя на возвышении, беззащитный перед ледяным ветром, поёжился, убрал волосы с лица и надел тёплый подшлемник, как шапку. Уже начав прикидывать, как лучше уходить, если погода окончательно испортится, сын Хатола вдруг понял — метель кружит только над ним, и это вызывает недоумение своих и хохот чужих. Попытка отойти в сторону ничего не дала, туча вдруг стремительно опустилась, разинув пасть, и человек понял, о чём говорили эльфы.

— Я не боюсь тебя, Моргот! — крикнул в пустоту Хадор. — И если не я, то мои потомки сразят тебя и твоих тварей! Мой сын Галдор продолжит дело отца!

— Чё орёшь, желтовласка? — подошедшие на безопасное расстояние алкарим встали, подбоченившись. Чёрное знамя без герба ткнулось в мёрзлую землю, но безуспешно. Пришлось держать в руках. — Сдаёшься?

— Нет, щелеглазый! — ответил под стать нападке сын дор-ломинского вождя. — Предлагаю сделку: мы отпускаем ваших пленных, а вы дадите нам забрать погибших с поля боя.

По разочарованному лицу орка Хадор осознал — морготовы рабы ждали совсем другого предложения, и забота о пленных и трупах ему непонятна. Так договориться не получится. Однако тот боец, что походил на человека, заинтересовался. Нет, он не был согласен на такой обмен, но слова чужака не оставили его равнодушным.

— Желтовласка, ты — отсохший член, — сообщил военачальнику орк.

Под дружный хохот толпы, краем глаза заметив, как, воспользовавшись перерывом в сражении, люди уносят раненых и отступают, подумав, что ещё немного, и останется один среди вражеского войска, Хадор представил, как о его подвигах споют песни, опустив некрасивые подробности, а насмешливое «желтовласка» превратится в «златовласый», а значит…

Хадор Лаурэфиндэ!

Сравнение с великим эльфийским воином, ныне сгинувшим в безвестность, внезапно придало сил. Каждый малец Дор-Ломина знал историю, как славный герой прошлого вышел на бой с орочьим командиром, спасая свой народ от гибели. Ценой жизни готов был защищать эльфов, упал от тяжких ран, но сбросил противника в пропасть.

— Раз ты такой герой, щелеглазый… — сын Хатола захохотал, выхватил меч. Левой рукой. — Сразись со мной. Кто победит один на один, тот и решает, продолжать ли битву, и как.

Хадор не знал, что врагам приказали принять условия и прекратить сражение, поэтому понял замешательство орка как страх.

— Давай так, желтовласка, — получеловек решил спасти положение и вышел вперёд, — ты отпускаешь пленных, забираешь трупы, а в это время мы с тобой тут бьёмся. Победишь — мы вас не тронем. Проиграешь — считай, повезло, что не увидишь, как мы твоих дружков поимеем. Идёт?

Не зная о приказе Балрога, из-за которого алкарим в любом случае отступят, сын Хатола мысленно простился с жизнью, уверенный — ему вряд ли одолеть врага, не погибнув самому. Вспомнилось лицо матери, её поцелуи и объятия на прощание. Она так молила вернуться с войны живым!

«Прости, мама», — прошептал Хадор и ловко крутанул меч, словно всю жизнь сражался левой. Остальные движения пока получались не так красиво.

— Идёт!

Полуорк вдруг заколебался, поняв, что влип: надо ведь принять условия и отступить, но чтобы это сделать, теперь придётся проиграть бой, то есть… сдохнуть?! А если бой выиграть, придётся пойти против приказа Огненного Гада, который точно поимеет за такое своим горящим тычком.

— Слы-ыш! — гаркнул он противнику. — Я те чо, этот, что ли? Того, что ли? Тупой, да? Ты меня за кого держишь? Думал, я с тобой тут играть буду, как ребёнок какой? Забирай свои трупы и вали, пока я не передумал! Меч ещё об тебя пачкать! Он дорогой, между прочим! Эльфий! Настоящий!

Хадор мог бы рассмеяться, но потянуло плакать. Представляя, как вернётся в Барад Эйтель, а потом и домой, как придётся рассказывать о поражении, признавать ошибки, захотелось умереть прямо сейчас, но этот проклятый орк отказался от боя! Трус! Червяк! Ненавижу!

— Слава Хадору Хатолиону! — закричали воины Дор-Ломина, благодаря своего командира.

Да, битва проиграна, но сколько до этого было побед? Сколько вражьих земель разорено! Сколько орочья перебито!

— Мы вернёмся героями! Славься, Хадор Желтоволосый!

Хадор Лаурэфиндэ. Да, он тоже защитил своих, позволил уйти от вражеской армии.

Сын Хатола улыбнулся.

— Слушай, брат, — сказал, подошедший ближе старый вояка со свежей раной на голове, — может, Марахорна тоже как пленного орка отдадим, а? Ему среди этих тварей самое место.

— Пусть сам решит это, — Хадор понял, что уже забыл о сопернике, и ему по большому счёту всё равно, какова дальнейшая судьба предателя.

— Точно! Его и спросим!

***

Связанные конечности занемели, каждое движение сопровождалось ощущением вонзающихся под кожу иголок, живот скручивало от непреодолимого желания справить нужду, из глаз то и дело принимались литься слёзы, и Марахорн понимал, насколько жалко теперь выглядит.

Лучше сдохнуть, чем показаться в таком виде соратникам!

Терпеть стало совсем невмоготу, и, отчаянно ругаясь, дор-ломинский боец сделал под собой внушительную тёплую лужу, которая начала быстро остывать.

Продолжив орать и сыпать проклятьями, Марахорн не сразу заметил, как открылась дверь, поэтому не услышал вопросов.

***

Посмотрев на бывшего командира, воины переглянулись. Рассуждать времени не осталось — нужно быстро уйти с вражеской земли, заметя следы, поэтому дальнейшую судьбу предателя надо либо решать сейчас, либо предоставить это оркам.

— Заберём с собой, — сказал темноволосый Хадор собратьям.

— А если он опять нас кинет? Если сбежит в пути и выдаст наши ходы оркам? — спросил молодой воин, для которого нынешний бой стал первым, поэтому Марахорн не являлся соратником на протяжении многих лет, не казался авторитетом, не был другом.

— А ты прав, — седой боец с жестоким морщинистым лицом достал кинжал. — Надо себя обезопасить.