— Хозяюшка, — похвалил Эрьярон, войдя следом за своим владыкой, стараясь не думать, что может всерьёз приглянуться дикарке. — Молодчина.

— Смотри, — Финдарато просиял, хотя глаза едва не плакали, — племя знает соль.

— Ну и что? — не понял верный. — Видимо, где-то здесь есть залежи. Ты думал о Младших, что они совсем ни на что не способны?

— Не знаю, — дрогнувшим голосом произнёс король. — Пожалуй, лучше ничего не буду говорить по этому поводу.

Пока появившиеся из глубин жилища дикари разного возраста и пола демонстрировали кучи новеньких шкур — видимо, кровати, лавки и срубов и досок, Финдарато устремил взгляд на огромный пень в центре дома, служивший, видимо, столом. Переглянувшись с Эрьяроном, Инголдо понял, что подумал о том же, о чём и его верный: Младшие Дети Эру гордятся постройкой, возведённой вокруг того, что осталось от вековой ели. Да, эльфы тоже используют творения Йаванны, но ведь на месте вырубки всегда высаживаются молодые деревца, а здесь нигде нет юной поросли.

— Смотри, друг, — словно утешая себя, опять улыбнулся Финдарато, — у них есть разделение на спальню и кухню. Занимаясь супружескими делами, хозяева не мешают остальным обедать.

— Достойно, — кивнул Эрьярон.

С улицы донеслись отчаянные вопли, перекрывшие вновь поднявшуюся ругань, эльфы вышли из шалаша, и голоса моментально стихли, однако представшая взглядам картина от этого лучше не стала: старичка, не пустившего Финдарато в жильё, дружно избивали и пинали соплеменники, толкая в сторону леса, а его ветхий домик пытались поджечь.

Сорвав с себя плащ, Финдарато легко сбил огонь, не успевший разгореться, и демонстративно вошёл в шалаш, надеясь, что сможет сдержаться, и его не стошнит от вони. Глазам предстала жуткая картина давно не вычищаемого жилья, которое выглядело и выгребной ямой, и отхожим местом одновременно, а в голове крутились вопросы: «Почему старичку никто не помогал? Он преступник? Или просто раньше никого не волновала грязь в его доме? А почему сам не убирал? Ослаб от прожитых лет? Где его потомки? Может, до появления эльфов, Младшим не приходило в голову, что демонстрировать грязь стыдно? Старичка теперь хотят изгнать, чтобы вид полянки не портил, а домик — сжечь?»

— Эрьярон, — выйдя на улицу, глубоко вздохнул король, стараясь не кашлять, — надо срочно научить Младших делать грабли, если не умеют, или приучить пользоваться, если ленятся, а потом показать, как вычистить и проветрить такой дом. Можно временно разобрать часть крыши…

Не договорив, Финдарато подошёл к избитому старичку, который пытался встать с земли, поднял его и, оглядев остальных, громко приказал:

— Фу! Кыш!

Люди метнулись в стороны, дедок расплакался и поплёлся в дом, около которого лежал брошенный эльфийским королём плащ. Эрьярон, словно только сейчас заметив вещь своего владыки, спешно поднял слегка почерневшую местами ткань с земли.

— Оставь, — вздохнул Финдарато, снова пытаясь улыбнуться, — сделай лучше грабли.

***

— Дай вина, оторно, — нервно произнёс Эрьярон, посмотрев Халиндвэ в глаза. — Не говори, что у тебя нет. Пожалуйста.

Испугавшись даже представить, что произошло бы в случае отказа, охотник протянул другу бутыль в кожаном чехле.

— Видишь ли, оторно, — отхлебнув и с благодарностью вернув хмельной напиток, Эрьярон покачал головой, — у меня впервые в жизни нет слов. Я знаю четыре языка и их бесчисленные наречия, но сейчас не могу высказаться ни на одном, понимаешь?

— Пора учить орочий, — совершенно серьёзно посоветовал Халиндвэ.

— Драная дырка? — не менее серьёзно спросил верный короля. — Поверь, орочий слишком беден, чтобы выразить глубину раздолбанной дыры, в которой я побывал. И скоро там окажутся ещё некоторые наши собратья. Ты просто представь: это сборище взрослых с интеллектом младенцев. Они могут общаться целый день при помощи одного слова, и всем всё понятно!

— Знаешь, мне кажется, ты зря недооценил этих существ, — лорд-охотник стал совсем серьёзным. — Заметь, как часто мы, Старшие Дети Эру, не можем объяснить друг другу что-то при помощи тысяч слов. А Младшим достаточно только одного. Подумай об этом.

— Ха! — Эрьярон посмотрел на тускнеющее небо в кружеве высоких тёмных крон. — Да, я не спорю — можно приучить дикарей мыться, одеваться, чистить дом себе и тем, кто сам уже не в состоянии, можно даже научить их произносить дюжину слов, но гадкую натуру не исправить! Знаешь, что я наблюдал такого, отчего сделал неутешительнейшие выводы по поводу новых друзей короля?

— Боюсь представить, — вдруг захохотал Халиндвэ, взял бутыль, отпил. — Прости, не хотел тебя обидеть.

— Смейся-смейся, — с укором покачал головой верный короля, — только сейчас станет не до веселья. Просто представь: пока владыка Финдарато ходил и смотрел, какая помощь потребуется племени, естественно, большинство дикарей забыли о своих повседневных делах. Да, конечно, некоторые мужья били жён за неготовый обед или внимание к нам, а те, в свою очередь, колотили супругов, не знаю, за что именно, однако в основном все наблюдали за нами. И тут вдруг поймали вора. Представляешь, какой-то местный самец начал под шумок подворовывать из чужих домов.

— Не представляю, что там можно красть, судя по твоим рассказам.

— Я тоже. Но для дикарей имущество их соплеменников ценно. И что ты думаешь произошло, когда вора заметили?

— Он извинился? — снова не удержался от шутки Халиндвэ.

— Ещё версии.

— Ну, не знаю. Свёл счёты с жизнью, потому что не смог вынести позора?

Эрьярон замер, потом посмотрел на собрата и расхохотался до слёз:

— Нет, Моргот тебя обворуй! Нет! Этот дикарь, поняв, что попался, бросил себе под ноги всё награбленное и начал с неистовой яростью втаптывать в грязь! А ещё я заметил, как особые блюстители чистоты вокруг дома, выметающие каждую соринку, не гнушаются мусорить на соседской территории. Понимаешь? Свой труд для них важен, а на чужой абсолютно наплевать!

Халиндвэ задумался.

— Так что, оторно, — констатировал Эрьярон, вставая и отряхивая плащ, — подумай хорошенько, соглашаться или нет на миссию. Это не лёгкая прогулка.

— Что ещё было?

— Я уехал вечером. Младшие, похоже, спят каждую ночь, поэтому, когда поляна затихла, король отправил меня в путь.

Охотник тоже поднялся, по-дружески тепло простился с собратом и пошёл проверять сети.

Эрьярон, конечно, сказал много плохого, однако Халиндвэ почему-то не испугался и не испытал отвращения, скорее, наоборот — в сердце загорелись азарт и любопытство.

А может быть, просто хотелось подольше не возвращаться под землю.

***

Летняя ночь опускалась быстро, звёздное небо ещё не озарилось светом цветка Майя Тилиона, звуки вокруг практически стихли, и, сев в одиночестве у костра, Финдарато отчаянно надеялся, что ему позволят спокойно подумать.

Эрьярон недавно уехал, Орикон и Миньятолос занялись установкой шатра в отдалении от поляны Младших, и будто бы бесконечный день теперь, наедине с собой, казался страшным сном. Правитель Нарготронда, Тол-Сириона и Дортониона пытался систематизировать в голове всё увиденное и услышанное, но почему-то любые размышления сводились к одному: как эти бедняги переживают зимы?

Перед глазами вставали картины из Хэлкараксэ, Финдарато ужасался мысли о том, что даже много знавшим и умевшим валинорским мастерам было тяжело в морозы, многие погибали от холода, а как справляются несчастные необразованные дикари?

Вспомнилась музыка смерти в снегу — тема, оставшаяся от какого-то эльфа, встретившего свой конец среди бури, и почему-то Инголдо понял: он на верном пути понимания Младших. Ощущение взбодрило, король стал очень тихо напевать давно не звучавшие слова, пытаясь поймать и не упустить мгновенное озарение:

— Метель собою воскресит

Все мои тайные страхи.

Нет больше сил… Мне больно!

И так хочется уснуть.

Моя душа одна дрожит

В объятьях снегопада,

В темнице ледяных оков