— Нет, — справился с собой Финдекано, — никогда! Майтимо должен жить! Вопреки этому кошмару! Назло врагу! Назло всем этим жалким трýсам, бросившим его!

Ладонь, упиравшаяся в скалу, сдвинулась в сторону и нащупала выступ. Поверхность вовсе не такая гладкая, как кажется!

— Держись, Нельо! — зачем-то снова закричал сын Нолофинвэ. — Я тебя спасу!

— Нет, — захрипел ветер, — убей. Будь милосерден.

Снова и снова бросая крюк, Финдекано проклинал Моргота, скалу, невозможность увидеть, за что хвататься, и то и дело повторяющуюся мольбу Нельяфинвэ прекратить его мучения, от которой перехватывало дыхание.

— Не смей меня об этом просить! — не выдержал старший сын Нолофинвэ, услышав «Убей меня» в очередной раз. — Замолчи! Ты будешь жить, хочешь того или нет!

Как ни странно, слова подействовали, и на склоне Тангородрима воцарилась тишина.

***

Крюк зацепился за что-то невидимое, но держался крепко, и Финдекано, проверив, хорошо ли закреплена на нём страховка, полез наверх. Руки и ноги с трудом находили опору, кирка плохо пробивала камень, но сотни миль, преодолённые во льдах, когда приходилось перебираться через скользкие высокие глыбы, крошащиеся под металлическими остриями, научили многому, а хвататься руками за тёплые камни гораздо удобнее, чем за обжигающие, рвущие перчатки льдины, к которым прилипает кожа.

Рука, ощупывая камень, провалилась в квадратное отверстие с идеально гладкими краями, но Финдекано был не в состоянии анализировать. Квадратное и квадратное. Что такого? Была лишь одна догадка — за такие «дыры» удобно цепляться.

Земля удалялась, цель становилась ближе. Понимая — торопиться нельзя, поскольку это опасно и можно сорваться, втородомовский принц прогонял невольные мысли о том, что каждый миг промедления становится ещё одной вечностью под пытками для Нельо.

«Держись, скоро всё закончится», — не сказал вслух сын Нолофинвэ, чтобы не услышать это проклятое «Убей меня» в ответ.

Выше, выше…

«Наверное, — подумал Нолдо, снова пытаясь вслепую закинуть крюк, — над Нельо должны быть пещеры. Иначе как его туда повесили?»

Кирка застряла в трещине и, с трудом выдернув её, чтобы продвигаться дальше, Финьо сделал глубокий вдох. Он почти добрался. Теперь главное — не сорваться вместе с тем, кого хотел спасти.

Майтимо не смотрел в его сторону. Содрогаясь и жутко сморщивая истончившуюся кожу, натянутую на черепе, которую язык не поворачивался назвать лицом, сын Феанаро тяжело прерывисто дышал, сквозь стиснутые зубы.

«Не спешить, не спешить!» — приказывал себе Финдекано, чувствуя, как снова начинают трястись руки.

Зацепив страховочный трос за что-то невидимое над головой Майтимо, сын Нолофинвэ отыскал опору для ног и придвинулся к брату.

— Прошу тебя, — тихо произнесли потрескавшиеся до крови сухие губы.

Решив ничего не говорить, Финдекано, одной ногой опираясь на что-то вроде бы надёжное, вторую согнул в колене, прижав к скале. Осторожно подхватив брата под грудь, Нолдо чуть приподнял его, чтобы ослабить давление на плечо. Тощее тело, оказавшееся совершенно расслабленным и неспособным держать собственный вес, содрогнулось, голова бессильно запрокинулась, Майтимо вскрикнул, и Финьо показалось, кузен потерял сознание, но лишь на миг, после чего сразу пришёл в себя.

Проклиная свою неосторожность, Нолофинвион всё же смог усадить брата на колено, положив его голову на согнутую в локте руку.

Достав из поясной сумки маленький пузырёк, который пришлось открывать зубами, Нолдо поднёс его к окровавленным губам.

— Не надо, — выдохнул сын Феанаро, — это бесполезно.

— Пей, Нельо! — рука Финдекано дрогнула. — Это снимет боль.

На сына Нолофинвэ посмотрели пустые выцветшие глаза, в которых не было ничего от прежнего взгляда. Всё умерло, осталось лишь страдание.

— Это от боли, Нельо, — повторил, холодея от ужаса, Финьо.

Мёртвый взгляд чуть ожил — в нём мелькнула едва заметная тень благодарности.

Когда пузырёк опустел, сын Нолофинвэ бросил его вниз, достал флягу с водой и помогал брату пить, пока не подействовало снадобье. Майтимо начал засыпать.

Увидев, что перекошенная, покрытая заметными даже сквозь слой чёрной пыли шрамами грудная клетка стала вздыматься и опускаться равномерно, без судорог, Финдекано очень осторожно пристегнул брата к себе двумя широкими ремнями, максимально накрыв его той грязной тряпкой, что болталась на тощих плечах и когда-то, видимо, была плащом. Пришитую к бедру металлическим кольцом левую руку принц трогать не стал, чтобы случайно не причинить брату новых мук.

Убедившись, что ремни закреплены надёжно, Финьо потянулся к стальному кольцу, удерживавшему запястье Нельяфинвэ на скале.

***

Лишь прикоснувшись к металлу, Финдекано сразу понял — всё очень плохо: сталь казалась частью руки, а не оковами, повернуть в ней запястье или подлезть под кольцо не получалось, словно проклятый металл вырастал из кости. Пытаясь схватиться за браслет, чтобы разжать его, сын Нолофинвэ ощущал, как вздрагивает ладонь брата. Скрюченные холодные костлявые пальцы с отросшими ногтями, вопреки всякой логике слегка шевелились, когда их случайно задевали, вены и жилы жутко проступали сквозь прозрачную кожу.

Сталь не поддавалась. Решив попробовать выдернуть кольцо из скалы, Финдекано принялся рывками тянуть на себя оковы. Бесполезно.

Снова пытаясь разжать зачарованный металл, эльф почувствовал, как Майтимо начал вздрагивать: то ли снадобье перестало помогать, то ли Нолофинвион слишком резко дёргал и растревожил искалеченные суставы брата.

— Именем… Создателя… — зашептал, тяжело выдыхая, сын Феанаро. — Эру… приношу я Клятву… и призываю…

Финдекано потянул на себя оковы, и Майтимо сдавленно застонал.

— В свидетели моего слова… — через силу произнёс хриплый голос. — Владыку…

Новый рывок получился ещё более резким, измученное тело содрогулось.

— Финьо, — чуть слышно прошептал Феаноринг, — умоляю, хватит. Это бесполезно, видишь? — сделав глубокий вдох, полуживой пленник издал короткий стон. — Не мучай меня больше, прошу. Ты же умеешь убивать, я знаю.

Финдекано тоже знал, но делать этого не собирался. Только не сейчас! Понимая, что другого выхода нет, ненавидя себя за то, что не смог разжать оковы, Моргота — за жестокость, Нельо — за мольбу о смерти, лишающую способности трезво мыслить, а всех остальных — за то, что не помогли раньше, сын Нолофинвэ достал из поясной сумки ещё один короткий ремень.

— Финьо, — снова прошептал сквозь стон Майтимо, — давай же. Один удар… Пожалуйста!

«Как заставить его замолчать?!» — мысленно воскликнул Финдекано.

Ответ пришёл неожиданно, когда вдруг чудовищная музыка, доносившаяся из-под земли, заиграла громче.

Очень медленно и осторожно стягивая прикованную руку брата ремнём выше кисти, Нолофинвион тихо запел, словно убаюкивая ребёнка:

— Под небом голубым

Есть город золотой

С прозрачными воротами

И яркою звездой.

Майтимо замолчал, дыхание стало ровнее.

— А в городе том сад:

Всё травы да цветы,

Гуляют там животные

Неведомой красы.

Ремень затянулся на руке, пережав вздувшиеся вены.

— А в небе голубом

Горит одна звезда.

Она твоя, о брат мой,

Она твоя всегда.

Финдекано, продолжая напевать, очень медленно и бесшумно вытащил из ножен короткий тонкий меч. Идеально заточенный.

Кто любит, тот любим.

Кто светел, тот и свят.

Пускай ведёт звезда тебя

Дорогой в дивный сад.

Взмах, удар, брызнула кровь, и рука Майтимо, неестественно вывернувшись, упала. Кисть осталась на прежнем месте, прикованная к скале, пальцы, подрагивая, медленно опустились.

Сын Феанаро замер. Отчаянно надеясь, что Нельо не умер, принц бросил меч вниз, неосознанно проверил страховку и начал спускаться так быстро, как только мог.

Нельяфинвэ застонал: сначала тихо, а потом, дрожа всё сильнее, бывший пленник Моргота начал прерывисто вскрикивать, громко и судорожно втягивая воздух.